Рецензии

В 1944—45-е годы в фашистской «республике Сало» на севере Италии группа лиц из высшего общества во главе с принцем унижает, издевается, мучает, пытает юношей и девушек, собранных для услаждения извращённой элиты, чувствующей свою погибель.

По названию фильма можно понять, что фильм про 120 дней, пропитанных жестокостью. Фильм я никому не рекомендую, он для ценителей жанра арт-хаус и настоящего жестокого хоррора.

Актёрский состав сыграл бесподобно в своё время, настолько всё показывается в живую. Насильники, жертвы, особенно мадам, которая рассказывает истории, всё жёстче и жёстче с каждым днём. Вот, что называется актёрское дарование. Работа мастеров своего дела.

Фильм я посмотрел 3 года назад. Он длится 2 часа. Эти 2 часа длились как будто целый день, хотел, чтобы всё быстрее закончилось, чтобы никогда об этом больше не вспоминать. Но до сих пор перед моими глазами все сцены насилия и мольбы сжалиться, я слышу плач девушек. Боже, как это могли сотворить. Сердце вдвойне бьётся, когда узнаёшь, что эта история реальна. Но всё же фильм я добавил в список любимых.

Режиссёр Пазолини настолько ошарашил не только меня, но и всех людей, что его убили после выхода фильма и весьма жестоко, как и в его картине. Сценарий тоже его, не знаю даже, хвалить или нет. Впервые в своей жизни я не могу ничего сказать о сценаристе, может быть просто поставлю многоточие для моих не останавливаемых мыслей по поводу фильма…

Когда дело касается хоррора, то самый важный человек из всех людей, — это композитор. Эннио Морриконе, большой поклон мой Вам, вы гениальная персона, и не даром Вы награждены почётным Оскаром.

Никому не советую фильм, но если вы считаете себя ярым киноманом, то вы этот фильм не должны пропустить.

10 из 10

Увенчав трилогию жизни цветком тысячи и одной ночи, известный фрейдист, марксист и гомосексуалист Пьер Паоло Пазолини развернулся на сто восемьдесят градусов, решившись взглянуть в глаза самой смерти. Попытка оказалась даже слишком удачной, и первый фильм планируемого триптиха стал одновременно последним. Вообще последним для режиссера. Что, как водится, возвело картину в ранг завещаний, а страшную смерть ее создателя превратило в мифологему. Между тем, снимая «Сало», Пазолини шел привычной дорогой, проторенной экранизациями произведений Боккаччо, Чосера и арабских сказок; переплетая, как и в «Царе Эдипе», две исторические эпохи. Выбрав в качестве рабочего материала один из самых гнусных романов, когда-либо существовавших, Пазолини на том не остановился и перенес действие во времена одного из самых отвратительных политических режимов современности. Бесстыдно перемешав извращения маркиза де Сада с фашисткой идеологией Бенито Муссолини, режиссер радостно выплюнул получившееся нечто в лицо жующих зрителей, перепуганными устрицами вытаращившихся на экранную содомию. И то была очевидная провокация.

Четверка представителей властей всех мастей — Герцог, Президент, Судья и Епископ — уединяются в загородном доме в курортном местечке Сало на севере Италии, где, как известно, располагалась с 1943-го по 1945-й столица вновь созданной Итальянской Социалистической Республики. Компанию этим знатным извращенцам составили их жены (каждая из которых одновременно приходится дочерью кому-то из друзей, а заодно и коллективной любовницей), четверо охранников-содомитов, восемнадцать юношей и девушек, дивной красоты и голубых кровей, три престарелые проститутки-рассказчицы и странным образом затесавшаяся в эту компанию музыкантша. На протяжении ста двадцати дней дамы легкого поведения должны радовать публику занимательными историями о разнообразных плотских утехах, а публике на это положено возбуждаться и устраивать собственные оргии. Абсолютная, ничем не ограниченная власть превращает ее обладателей в скотов, терзающих плоть и уничижающих достоинство своих рабов в погоне за остротой ощущений. Жестоко, натуралистично, дико. В этом мире нет места ни любви, ни жалости — только экстаз всесилия и агония духовности. Бог умер, и лишь статуя Иисуса пассивно и безмолвно наблюдает за тонущим в своем дерьме человечеством из угла уборной. Бал правят изувеченное ницшеанство и бодлеровское сладострастие, а опоэтизированная Эзрой Паундом фашистская идеология фонит шипящим приемником.

Сюжетная канва фильма достаточно точно следует букве первоисточника, но если роман де Сада тошнотворен до великолепия, то его экранизация, скорее, просто тошнотворна. Аморальность скандально известного маркиза обладает своеобразным вырожденческим шиком, в то время как три кинематографических круга усеченного дантевского ада не обжигают, но обдают ледяным спокойствием. Груда голых тел, сношающихся в казарменных интерьерах, не написана кистью художника, а словно зафиксирована в отчете патологоанатома. Глядя на механистичные совокупления слушателей и кривляния рассказчиц, ощущаешь себя зрителем пьесы абсурда, настолько происходящее представляется запредельным. И еще почему-то кажется, что в замке очень холодно, и постоянно возникает желание даже не избавить пленников от страданий, а хотя бы укрыть их малопривлекательную наготу простынкой. Из найденного в стене Бастилии свитка, содержащего порядка шестисот сексуальных девиаций, можно было сделать конфетку, пусть даже с начинкой из фекалий грязных шлюх. Но бактерии «воспаленного аппендикса западноевропейского просветительства» в «Сало» — лишь инструмент, а мелодию Пазолини играет свою собственную.

Маэстро одну за другой отвешивает звонкие оплеухи. Насилие и содомия как метафора неограниченной власти. Группа пресыщенных садистов как олицетворение итальянского фашизма. Напуганные, поруганные, скулящие, стоя на четвереньках, жертвы как символ зажатой в тоталитарных тисках страны. Фильм, будто кусок мяса, брошенный стае голодных собак, а кусок тот — как в одной из сцен — напичкан иголками. Нате, жрите! Больно? Кровоточит? Значит, замысел оправдал себя… Оправдал ли? Стоил ли того режим Муссолини, эта уже агонизирующая в 1943-м «диктатура из мягкого сыра»? Не расцвет же германского национал-социализма, в конце концов. А просто дело не в фашизме, вернее, не только в нем. «Сало» Пазолини — смачный ядовитый плевок в сторону любой буржуазной власти. Прокоммунистическая агитка. И больше — протест на развитие консьюмеризма, посланный в адрес «детей Муссолини и кока-колы», но прорывающий громаду лет и являющийся весомо, грубо, зримо тем, кто измазанной в котлете губой похотливо напевает незатейливый попсовый мотив — сейчас. «Сало» в 1975-м было провокационным, и споры об его художественной ценности остаются актуальными. Стоглавая вошь все так же щетинит ножки, хотя по прошествии сорока лет делает это с изрядной ленцой. Что мы, в самом деле, про копрофагию не слышали, плетки с наручниками под кроватью не держим или экранной расчлененки не видали? Не удивишь нас ничем, что может скрываться за скукой загородных дач сильных (и не очень) мира сего…

А ведь прав был маэстро. Зажрались.

Я не могу отойти от мысли, что маркиз Донасьен Де Сад и маэстро Паоло Пазолини, представляющие сумасбродно-извращённую элиту в искусстве, в кою когорту также можно отнести и Леопольда фон Захер-Мазоха, объединены историей в некий социально активный конгломерат, могущий воздействовать на вкусы и позиции определённых меньшинств с аспектов индивидуализма. Нельзя сказать, что они — представители разных эпох и взглядов на свободу индивида — приверженцы единых идей: каждый из них гнал колесницу под своим знаменем, но неизбежно против общественной морали и устоев. Однако объединяло их ещё и то, что все трое избрали музой творчества свои личные страсти и пороки и возвели их в ранг искусства.

Пожалуй, в этом случае Пазолини нужно было бы и опустить, так как будучи не только кинематографистом, но и поэтом и писателем с радикальными взглядами, он всё-таки остался яркой личностью своей эпохи, и кроме эпатажной своей ленты, о которой пойдёт речь, ничего стоящего миру не дал. Возможно даже, ему симпатизировала в то время и наша творческая интеллигенция, но ввиду несоответствия взглядов на искусство, не смогла впустить его в свою среду. Тем не менее, общую с ним тематику держала. Так, мы выросли на советских фильмах, в которых фашисты показаны как изверги и мучители, незнающие жалости и сострадания. В них фашисты мало говорили, но творили такие зверства, что представление о них ассоциировалось только с такими понятиями, как концлагерь, гестапо, эсэсовец. Пазолини же в этой части решил, видимо, переплюнуть всех своих коллег по всему земному шару и создал свой «Сало, или 120 дней Содома» по мотивам произведения одиозного философа, политика и писателя XVIII века Маркиза де Сада. Однако каждый, кто увидит сиё творение, без труда догадается, что режиссёр, создавая его, проникся не столько ненавистью к фашизму, сколько реализацией своих амбиций, поскольку сам, как и вышеозначенные мужья пера и науки, имел сексуальные девиации.

Итак, перед нами один из самых аморальных фильмов всех времён и народов, снятый в 1975 году в Италии. Не знаю, какой успех кинолента имела в те годы, когда в этом постфашистском государстве гомосексуализм был в порядке вещей, а педофилия и прочие извращения не преследовались строго, но, учитывая халатность цензуры во многих странах запада на порносадистские сцены в кинематографе 70-х, благодаря чему как грибы после дождя стали появляться разные «шедевры» киноискусства, вообще можно допустить, что Пазолини создал совсем не авторский, а своего рода «фильм для друзей», коих, должно быть, убеждал, что картина имеет глубокий антифашистский смысл, что, мол, философия Сада подпитывала де идеи фашизма, и что даже сам фюрер не был отнюдь импотентом, но садистом уж точно. И все вокруг с ним в один голос соглашались. Неудивительно, что фильм протолкали в ряд европейских стран и Америки и даже в родину фашизма, очевидно, не без ходатайства влиятельных лиц, отдавших тем самым дань поклонения безвременно почившему к тому времени Пазолини.

Творчеством Маркиза де Сада я интересовался ещё в студенческие годы. Прочитал «Жюльетту» и в отрывках «Жюстину». А «120 дней Содома» мне никак не попадалась. Но когда я, наконец, добрался до этого произведения, меня хватило только до 30-й страницы. Для моего молодого мозга всё это было слишком омерзительно. И хорошо, что я в то время не знал о «шедевре» итальянского собрата французского гения распутства. Но теперь, когда книга прочитана, и фильм просмотрен, можно провести между ними некоторые параллели и перпендикуляры.

Прототип, конечно, во много раз превосходит экранизацию по мерзости и разврату, а что самое плохое — создан страшно талантливо и интеллектуально. Не зря это произведение, представляющее собой средоточие всей извращённой фантазии Сада, считают вершиной его творчества, на страницах которого читатель совершит экскурс по всевозможным низменным, животным страстям и порокам, на которые только было способно воображение сластолюбивого автора.

Выбор режиссёром данного мотива и перенесение действия романа в годы фашизма несёт конструктивный характер, т. к., во-первых, Пазолини, явно испытывая трепет перед творчеством Сада и в то же время являясь ярым антифашистом, решил зажечь два фонаря на одном столбе; во-вторых, имея склонность к гомосексуализму и педофилии, он бы ни за что не пропустил случая экранизировать именно этот роман, отвечающего всем его страстям; а в-третьих, кому, как не Пазолини было известно, что сделать это было возможным в ту лихую годину только в Италии.

Не вникая в подробности можно сказать, что Пазолини во многом пощадил зрителя (или ему не дали полной свободы), потому что некоторые персонажи и тошнотные эпизоды, представленные в книге, не имеют места в картине. К примеру, целая часть романа посвящена жизнеописанию персонажей, чего нет в постановке итальянского режиссёра, отчего она ещё раз выигрывает в плане смотрибельности. Тлетворные и ядовитые рассказы шлюх-пенсионерок тоже урезаны. К тому же отсутствуют четыре мерзкие старухи-служанки, с которыми герои книги совершают вакханалии, вызывающих икоту во время чтения. В фильме, в отличие от книги, минимизированы сцены соитий. Кроме того, режиссер, потакая своей слабости, исключил в фильме гетеросексуальные акты, в то время как в романе герои лишают девственности малолетних девочек и «спереди», и «сзади» (цит.). Увидевшие фильм несомненно будут считать самой отвратной её часть под названием «Круг дерьма», где Пазолини выступил довольно смело и дерзко. Но прочитай они творение великого маркиза, то убедились бы, насколько ничтожно в фильме показана копрофагия по сравнению с тоннами поглощённого человеческого кала в книге. Сцены экзекуции в картине также показаны как бы мимолётом, тогда как бичеваниям и линчеваниям действующих лиц посвящена добрая половина романа. Основной объём книги составляет, конечно, рассказы старых вакханок, полные блевотных и тошнотворных описаний.

Смотреть фильм не рекомендую брезгливым и впечатлительным, потому что режиссёр, воссоздавая картинки скандального произведения, навязывает собственное видение отображённых в нём действий, что неподготовленным зрителем может не воспринято адекватно, но волей-неволей ему придётся проглотить предложенную создателем адскую пилюлю. А вот читатель, взявший в руки книгу де Сада, будет представлять изображаемое в дозволенных пределах своего воображения и радоваться тому, что ему не показали, как всё это смотрится визуально. Одной частью мозга он будет расценивать всё это как нонсенс и успокаивать этим свою совесть. Поэтому, кому интересно узнать, какие тараканы водились в головах у этих двух жрецов пошлости и разврата и при этом остаться при своих иллюзиях, советую прочитать именно книгу. Она не снесёт вам башню и не травмирует психику в отличие от фильма.

Без оценок. Спасибо!

Первый раз закончил просмотр фильма в 5 часов утра. Испытание для психики, скажем, было то еще.

Однозначно, не стоит рассматривать картину с художественной точки зрения, культурную ценность фильм не несет. Возможно, главная цель фильма — шокировать самонадеянного зрителя, встряхнуть его хорошенько. Не трудно представить глаза очередного ханжи, человека, духовного, с его точки зрения, с высокими моральными и человеческими принципами. Хотя первые 20 минут фильма отлично отсеют подобных личностей, ибо именно этими ценностями Паоло Пазолини пренебрег в полной мере. Любителям психологических аспектов тоже не найдется места, психологического в фильме мало, сплошная физиология.

Многие ругаю Пазоллини за излишнюю прямолинейность, сыпят угрозами в его адрес, а кто то даже благополучно их реализовывает, вскоре после выхода картины, режиссер был убит. Но на днях я откопал первоисточник — книгу Маркиза Де Сада и был удивлен, ведь фильм снят практически слово в слово с печатным произведением. Пазоллини изменил место и время, что было сделано очень обдуманно, по моему мнению, но в остальном придерживался автора.

Фильм был просмотрен мной от начала и до конца 3 раза, 2 последних раза вместе с моими друзьями. В последний из них я, выработав в себе иммунитет, даже осмелился съесть глазированный сырок, во время самого интересного действия, что очень «понравилось» моим товарищем, но их попытки заставить меня прекратить ни к чему не привели. Стоит сказать, что все нарекли этот фильм самым худшим, что видели в жизни. Возможно это и так, в основе ленты лежит глубокая физиологическая составляющая человека и многим людям будет неприятно только от одной мысли, что если откинуть всю мораль, всю духовность, то мы окажемся вот в таком Содоме.

В конце хочу отметить, что моралисту стоит смотреть этот фильм с осторожностью, а человеку восприимчивому, с ослабленной психикой, стоит и вовсе отказаться от просмотра. Всем остальным советую увидеть хотя бы раз, чтобы знать какие еще фильмы существую.

…но ведь миллионы людей страдают, в мире полно бедняков, инвалидов, несчастных, угнетаемых тиранами — неужели тебе их не жалко? Неужели ты не способен любить ближнего, желать ему добра?

- Твои вопросы бессмысленны, ты просто слеп. Когда появятся настоящие Уберменши, таких, как ты, больше никто не будет слушать. И вы все будете делать то, что они скажут, а то, что хорошо для них, будет считаться всеобщим благом. И если они захотят, чтобы ты питался своими испражнениями, если они заходят отрезать тебе пальцы или язык, то они сделают это без тени сомнений, и никто им не указ! Потому что у них нет жалости, но есть воля! И только через страдания можно прийти к чему-то великому, запомни, лицемер.

- Вся твоя «этика» порождена страхом. Ты никогда не познаешь истинную любовь. Ты ненавидишь женщин, потому что боишься их. В мечтах ты великий воин и реформатор, но на самом деле ты всего лишь жалкий нервный сифилитик, ты, наверное, даже ни разу в жизни не дрался. Да как ты смеешь рассуждать о том, чего не знаешь! Наше общество более тысячи лет держалось благодаря христианским ценностям, а ты предлагаешь разрушить все в одночасье?

- Бог умер, чертов идиот!! Слышал такое? Я презираю подобных тебе! Вы насаждаете нам рабскую мораль, вы — это смехотворный бунт посредственностей, гнойный нарыв на теле здорового общества, сладкая булка с начинкой из гвоздей! Какое к черту равенство, какое смирение? «Не делай другому того, чего не желал бы себе» — все еще верите в этот бред? Убогие, как счастье благородного человека может пересекаться со счастьем никчемного имбецила?

- Господа, успокойтесь. Ваш спор, очевидно, неразрешим, при этом вы оба не правы. Вы — чистые теоретики, засели в своих башнях из слоновой кости и не осознаете значимость материализма. Поймите, мы не просто познаем объект и ищем истину, мы в некотором смысле вступаем во взаимодействие. Такова сила диалектики, не только мир меняет людей, но и люди меняют мир, даже философы, а не только революционеры. Подумайте над этим, господа, а я пойду дальше классифицировать капиталистов.

***

Пазолини проснулся. Это был удивительный сон. Странный диалог Ницше и кого-то из первых утилитаристов, чью фамилию он никак не мог вспомнить, однако был уверен, что начинается она с буквы «М», очень тронул его и надолго остался в памяти. Но еще больше запомнились слова внезапно появившегося в конце Маркса, которого он уважал едва ли не больше всех среди знаменитых мыслителей. Пазолини воспринял их как директиву, руководство к действию, повод для перемен.

В голове крутилось множество мыслей, политика переплеталась с культурологией, научный коммунизм накладывался на религию. Почему-то вспомнились маркиз Де Сад, Данте. Режиссера охватил пессимизм.

«Куда мы катимся? В каком направлении развивается наша культура, вернее то, что от нее осталось? Никто не спорит, этот Феллини хорош, черт бы его побрал, но что он, по сути, делает, в чем его посыл? Вот из раннего, «Dolce vita». По-моему, наша жизнь ничуть не слаще дерьма, все это сплошной эскапизм, а то и вовсе проклятая конъюнктурщина. Реализм, неореализм — тьфу, просто красивые слова. И как нам не хватает сейчас настоящих нигилистов…».

Сильный ветер распахнул дверь. На улице были слышны крики, шла демонстрация. «Ох уж эта молодежь! Они ничего не понимают, они думают, что осознали левую идеологию, но сами живут на всем готовом. Снова буржуазия, снова неравенство, все тщетно. Зато теперь я понял — нужно действовать, нужно не бояться, не бояться высказать все в лицо, любыми средствами. И плевать на их угрозы, да я «гребаный коммунист», реакционер, я люблю худеньких кучерявых мальчиков больше, чем самых красивых женщин, и вовсе не собираюсь меняться. Да, я всем сердцем ненавижу фашизм, процветающий консьюмеризм и любые виды аристократии, и я буду стоять на этом, буду убеждать людей с экрана, ведь больше я почти ничего не умею. Провокация? Ха! Они еще не знают, что такое настоящая провокация! Но что же я могу сделать, если иначе до них не доходит? Наверное, я самый несчастный в мире режиссер, ведь я должен опираться на пролетариат, но сыновья рабочих никогда не поймут мои картины».

Пазолини подошел к окну. Казалось, что солнце светит особенно ярко. Сегодня он знал одно: его Италия больше никогда не будет прежней. А завтра… Кто знает, быть может, завтра его уже не будет в живых.

Евреи любят торговаться, русские любят быструю езду, а украинцы — сало. Не думаю, что Пазолини, снимая свое вольное переложение фантазий де Сада, ориентировался именно на украинцев как на целевую аудиторию, но не попытаться обыграть название одного из самых скандальных фильмов в истории кинематографа было бы моветоном. Впрочем, суть не в этом. Мне иногда кажется, что если бы «Сало» было картиной, ее бы повесили рядом с «Садом радостей земных» Иеронима Босха. Если бы «Сало» было книгой, Сорокин порвал бы тираж своего голубого сала и бессильно плакал бы от зависти. Если бы «Сало» снял Тинто Брасс, вся эта бесконечная нагота хоть немного бы возбуждала (и это при том, что мне противен Тинто Брасс). Если бы «Сало» снял Марко Феррери, то получилось бы не так зло, но значительно тоньше (впрочем, Феррери свое «Сало» таки снял, называется оно «Большой жратвой», и его я как раз таки рекомендую). И если большинство этих фамилий тебе ни о чём не говорит, ни в коем случае не смотри эту работу Пазолини.

А впрочем знаешь, вообще не смотри это кино. Есть такие картины, которые можно описать двумя словами: в «Страстях Христовых» весь фильм избивают и мучают Иисуса Христа, в «Кофе и сигаретах» весь фильм пьют кофе и курят сигареты, а в «Сало, или 120 дней Содома» весь фильм кучка нацистов предаётся извращённым утехам плоти со своими рабами, и поверь, звучит это куда лучше, чем выглядит. Уныло болтающиеся члены, грустные сиськи, пересохшие влагалища, сексуальность в минус десятой степени. Я это пишу, и мне неприятно, ты это читаешь, и тебе тоже неприятно, а видеть это и вовсе невыносимо. Но ничего другого в фильме нет. Метафоры для слабаков, считает Пазолини. Где тонко, там и рвётся, а значит, будем мазать густым слоем, чтобы дошло до самого тупого зрителя. А вот «Кофе и сигареты», кстати, вполне можно посмотреть, ибо там в обыденных диалогах и пустой болтовне за чашечкой американо притаилось настоящее кино. Но это уже совсем другой разговор.

«Сало» — это фильм, умудряющийся одновременно превращать искусство в нацисплотейшн, а нацисплотейшн в искусство. Там, где миллионы трэшеделов честно зарабатывают свой хлеб, играя на низменных инстинктах и мешая секс с насилием, один гений переворачивает всё с ног на голову, давая в избытке как первого, так и второго, однако добиваясь при этом обратного эффекта — отторжения и гадливости. Пазолини выкручивает ручку нонконформизма настолько сильно, что она ломается к чертям. Фашисты становятся какими-то архетипическими похотливыми жестокими животными, их жертвы — униженным скотом, человеческим мясом, режиссер — монстром без стыда и совести, наплевавшим на понятия этики и эстетики. Осталось понять, кем в этой цепочке оказывается зритель: человек, продолжающий смотреть этот фильм, несмотря на явную аморальность, минимальную художественную ценность и циничную пошлость происходящего там.

Можно считать это отборным троллингом, криком души, бездушной провокацией, химерой полусумасшедшего сознания, садистской притчей, тошнотворным фарсом, софткор-порно, можно считать это чем угодно, и «Сало» на самом деле будет этим. Как там — каждый думает в меру своей распущенности? И в меру своих способностей тоже. Не любишь расшифровывать коды, искать аналогии, проводить параллели и делать вид, что являешься мегакритиком — ради Бога. Та же «Большая жратва» прошла бы мимо тебя, но никак не «Сало». Потому что режиссёр не шифрует транслируемую информацию, он просто заваливает ей зрителя в чистом, концентрированном и ничем не приукрашенном виде. Фильм является полноценным и завершённым на каждом из своих уровней. И если сначала тебя будет тошнить от него, это нормально. Всё равно через полгода ты мысленно вернёшься к нему, и поймёшь, что есть в этом гипеболизированном, унизительном, вульгарном, гениальном трэше что-то, на сто процентов оправдывающее время и нервы, затраченные на просмотр.

Запутался, смотреть или не смотреть? На самом деле тут может быть лишь один ответ: а чёрт его знает. Выбирай сам. Но в любом случае, помни — я предупредил.

Меня в принципе уже нечем удивить и 120 дней Содома для меня стал лишь ничтожной пылинкой в среде более достойных работ подобного рода, где жестокость и омерзительность происходящего действительно чем-либо оправдывается.

Здесь этого нет. Абсолютно. 120 дней бреда, извращение и еще раз бреда ради бреда, извращений и еще раз бреда. Более скучного и омерзительного своей унылостью убожества я еще не видел.

Пазолини, даже для своего времени ты просто эпатажный слизняк.

Либо мой послужной список не позволяет мне быть в шоке от этого маразма с претензией на гениальность, либо я не столь впечатлителен, но 120 дней Содома вызвал у меня чистый poker face и faceplam от наблюдаемого бреда.

У этого 2 часового творения есть концепция: По утрам, молодые невольники, попавшие под власть 4 ублюдков, потерявших всякую человечность, собираются слушать мемуары шлюх-пенсионерок, после чего начинаются разнообразные и увлекательные игрища, в которых наши невольники проявляют не меньший энтузиазм, чем сами организаторы этого фрик-шоу. После такого, кого-либо жалеть, чем-то шокироваться будет просто бессмысленно, когда жертвы четырех извергов в костюмчиках не могут поднять против них мятеж, послушно выполняя все, что они прикажут, постепенно превращаясь в еще больших зверей.

Сами уроды в костюмчиках больше похожи на дегеративных тварей, вытворяющих невообразимые (для неподготовленного и не закаленного зрителя) вещи, при этом еще смея рассуждать о философских вещах, которые не имеют никакого отношения к тому, что происходит в этом царстве псевдо-Содома.

Повторюсь еще раз: Фильм не омерзителен. Он дебилен и до безумия маразматичен. Тема фашизма и извращенной стороны сущности человека абсолютно не проявляют себя из-за того мракобесия, которым Пазолини буквально тычет тебе в лицом, заставляя, допустим, впадать в шок и истерику, но не задумываться: «Зачем все это?». Вы этого и не поймете, когда старые шлюхи рассказывают истории из своего счастливого детства, озверевшая элита теряет все остатки разума, а их жертвы даже не думают о восстании. Именно в этот момент ты понимаешь, что это обреченное кино, в котором нет развития, нет смысла, нет надежды, нет оправдания всему, что тебе приходилось терпеть.

Причем, я всегда презирал философию Маркиза де Сада о том, что человек должен быть свободен во всех отношениях. Свобода извращает, превращая в подонков, подобных этим четырем отморозкам. Если нет ограничений в чем-либо, человек превращается в морального урода и все перестает иметь смысл, ибо абсолютно свободный человек разрушает все на своем пути и исчезает все, что имело когда-то смысл и цель. Именно поэтому, несмотря на то, что все же 120 дней Содома имеют тесную связь с философией Маркиза де Сада, я вижу все бессмысленным и маразматичным как в суждениях Маркиза, так и в самой картине.

Пазолини, передавай привет Маркизу де Саду, когда вас обоих будут жарить на сковороде.

…или «120 дней Содома»

Сия лента действительно как-то выделяется на общем фоне классики, и не потому, что люди любят этот фильм. Может быть, даже, что большая часть зрителей его не переносит — и есть за что. Впрочем, нельзя обвинить «Сало» хотя бы в одном — его смотрят и будут смотреть дальше, пересказывая сюжет друзьям и тут же добавлять, что лента «не для всех».

Вот это-то «не для всех», по сути, и является визитной карточкой «Сало», которая быстро возвела фильм в ранг шедевров. И почему? Ответ прост и очевиден: нам чем жестче — тем лучше. Натура людей устроена довольно интересно: утверждают, что запрещено — значит, это здорово; говорят, что плохо — значит, это круто; обещают отвращение и ужас — значит, шедевр. Зритель ищет истину и смысл даже там, где их нет, но упорно доказывает всем, что только он один и сумел отыскать звездочку в куче грязи. Обычно никто не берется таких разуверять, ибо неблагодарное это дело.

Что для одних хорошо, для других — плохо. Наверное, именно так думал горемычный Маркиз де Сад (которому, конечно, никто из зрителей и в подметки не годится), а вместе с ним гениальный Пьер Паоло Пазолини, которые общими усилиями создали «Сало», с одной лишь поправкой: де Сад выбросил свои извращенные фантазии на бумагу, а Пазолини превратил слова в картинки, и вплел в сюжет фашизм. О, этот ужасный фашизм! То, что нечто подобное могло произойти в описываемых событиях — факт спорный, но, тем не менее, имеющий право на существование. Гораздо важнее другое: на общем фоне многочисленных оргий, унижений и поедания фекалий, даже слово «фашизм» теряется и уходит в небытие, не говоря уже о смысле этого понятия. Вероятно, Пазолини хотел вложить в него гораздо больше, чем увидел любой из нас, но вряд ли кто-то задумался об этом, так как разглядеть хоть долю из мыслей гения очень и очень сложно.

Зато разглядели восхваляющие сие творение зрители исключительно грязную натуру человека, состоящую вплоть из похоти, желания доминировать и унижать, и в этом, якобы, должно заключатся важное понятие — какой же человек по своей природе низкий. Может быть, именно это и хотел отразить Пазолини в своей картине, резонно рассчитывая, что лента станет скандальной и вызовет резонанс в обществе. Своеобразие данного шедевра просто поражает — казалось бы, зачем и кому надо снимать подобное, где на протяжении двух часов персонажи совокупляются и истязают друг друга, получая от этого и боль и наслаждение? Ответ кроется в этом вопросе и весьма прост для понимания — это нужно снимать, чтобы никто и никогда не переплюнул не то, что режиссера, но и первоисточник с его вошедшим в историю автором. Расчет неплохой и довольно удачный. Есть ведь много личностей, ставящих рекорды. Не будем забывать так же, что для 1975 года картина была очень и очень вызывающей — чем не повод для славы и признания, чтобы окончательно поставить точку в своей гениальности, в которой Пазолини не сомневался ни на минуту.

«Сало» не пугает, как смеют думать многие ценители сего творения, и мнение о том, что кто-то будет ходить несколько дней подряд, раздумывая над смыслом и вспоминать сцены ленты, весьма ошибочно. Не вызывает он и отвращения, кстати. Поначалу было любопытно, но уже после первого рассказа «шлюхи» становится даже скучно. Бессмысленный секс вперемешку с унижениями кажутся неуместными и временами глупыми, словно режиссер и сам не знал, что хотел этим показать — то ли уродливую натуру автора, настрочившего бессмертный роман, то ли свои собственные противоречивые чувства, так и не нашедшие отражения в его душе — был ли он сам таким? Очевидно, он переживал огромную обиду по отношению к фашистам, ведь другого объяснения фильму я найти не могу. Де Сад, думается, был тоже кем-то глубоко обижен, или просто получал удовлетворение от писания все тех же оргий, что не делает его каким-то великим писателем.

Если рассматривать с такой позиции, то шедевром можно назвать и дневник убийцы, который подробно описывает, как он убивал ребенка, а, быть может, через несколько лет кто-то снимет на основе этого дневника фильм и его — что не удивительно в современный век! — тоже посчитают классикой. Потому что нам не надо красивое и хорошее, чтобы увидеть мир и найти в нем смысл — нам нужно грязное и отвратительное.

Мы выделяемся и не замечаем, что такими пустяками вводим жизнь в яму «Сало», которое теперь расценивают, как замечательный фильм, которому не жалко поставить высокую оценку. Нельзя придумать описание для этого творения лучше, чем одно слово…

…убогий.

1 из 10

…просто убогий.

Собственно говоря, даже не знаю, как конкретно описать свои эмоции после просмотра этого фильма. Начнем, пожалуй, с того, что хронометраж для данной картины уж слишком превысил все лимиты. Даже полчаса было бы для нее слишком много.

О сюжете: сказать о психическом состоянии режиссера в момент съемок своего «шедевра» — «тяжелая форма шизофрении» — это значит, ничего не сказать. Конечно, если учитывать давность фильма, то можно тут упомянуть, что, собственно, в целом картина снята довольно неплохо. Последовательность действий, выстраивающих сюжетную линию, поставлена весьма прилично. Но это единственная, более или менее приемлемая положительная сторона обсуждения.

Итак, что видит зритель с экрана своего телевизора? Довольно на примитивном мыслительном уровне снятый фильм о нацизме. При всем уважении к месье Пазолини я все же должна упомянуть о том, что в его картине о 120 днях тема фашизма так и не убедила зрителя своей доминантой. По-моему, фильм нам повествует о совсем другой идее, нежели о нацизме (первые 10 минут настолько теряют свой смысл после происходящего далее, что образы отрицательных героев «Содома» именно как нацистов перестают быть убедительными. Их зритель в дальнейшем начинает приравнивать к обычным извращенцам, коих множество в любое время и в любой стране. Поэтому, мне лично, не совсем понятно, зачем уважаемый месье приплел сюда это). Если не о фашизме тут идет речь, тогда о чем? О маразме и сексуальной неудовлетворенности снимавшего «это». Каждый кадр этого творения заставляет думать о том, что не зря показ данного фильма пытались запретить на широкой публике.

Посмотрела я его из чистого интереса, поскольку разговоров о нем во «Всемирной паутине» море, вот любопытство во мне и взяло верх над разумом. Заведомо зная о своем отношении после просмотра, я все же взяла грех на душу и уделила часть времени этой безнадежно провальной картине. Все происходящее на экране никоим образом не задело мою психику и, уж тем более, глубины моей души. На самом деле, все сцены, таким страшным образом описанные в аннотации к фильму, мне показались жалкими попытками сделать задумки режиссера хоть чуть-чуть реалистичными. Даже сцены с поеданием экскрементов вызывали лишь смех, как, впрочем, и тот момент, где парня лишили глаза (так ненатурально и забавно поддев его острием ножа).

Собственно и игра актеров была на столько плоха, что, кажется, будто их собрали с улицы за час до съемок. Никаких индивидуальностей, характеров или что-то похожее на какие-то эмоциональные переживания. Ничего этого у героев фильма зритель не увидит, он узрит «стадо человеков», которым пообещали чашку чая и печеньку после съемок.

Особенно выводили из себя эти бесконечные бессмысленные рассказы женщины-проститутки и безразличие к собственной судьбе истязаемых и унижаемых молодых людей.

В общем, если не хотите потерять свое время зря, то проходите, не задерживая свое внимание на этом фильме. Но, что-то мне подсказывает, что вы все же его посмотрите, несмотря на многие сказанные здесь вещи, поскольку в данной ситуации любопытство всегда одерживает верх над чистым разумом…

1 из 10

Путь порока театрален по сути (Маркиз де Сад)

И «120 дней Содома» превращается в театральную постановку андерграундного свингерского драм-кружка. Пазолини снова наплевал на форму во имя идеи, своей собственной режиссерской идеи. Пазолини, поэт, коммунист, провокатор, талантливый режиссер и один из самых скандальных гомосексуалистов прошедшего столетия, превратил нудный и затянутый роман де Сада в гротескную и бесстыжую зарисовку о пропащей буржуазии. Избавив историю от навязчивой описательности, которая, в отличие от «Жюстины», «120 дней» только забивала, Пазолини вдохнул в нее свою собственную, волнующуюся, беспокойную душу. На протяжении двух часов фильм смотрится, не угнетая и не усыпляя, не сильно греша итальянской аффективностью.

Очень понравились актрисы, просто удивительно, где он нашел таких талантливых девочек на такие роли. Каждая актриса радовала глаз, особенно одна из дочерей, черноволосая высокая девушка, со странным, аутентичным выражением лица.

Все смотрится очень органично, когда огромная плеть свистит над спиной парня, кажется, будто раны, появляющиеся на коже — настоящие.

Очень понравился образ пианистки, в книге такого не было.

Вообще, основная сюжетная линия выдержана, по сути, изменилась только форма. Так что, я думаю, даже ярым поклонникам маркиза фильм должен понравиться. А мне он понравился гораздо больше книги. Книга не оставила таких впечатлений. Эх, если бы Пазолини и Жюстинку экранизировать успел… вот это был бы шедевр!

8 из 10