Рецензии

Челн готов — на той стороне ты попадешь, быть может, в великое Ничто. Но кто хочет вступить в это «быть может»?

Фридрих Ницше

Есть лишь одна серьезная мировоззренческая проблема — проблема самоубийства. Стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить? В этом и заключается фундаментальный вопрос философии.

На этот вопрос вам и предстоит ответить, ознакомившись с историей Рамона Сампедро, чью искалеченную и поседевшую биографию экранизировал в 2006 году Алехандро Аменабар. В далеком шестьдесят восьмом Рамон прыгнул в море и сломал шею — теперь он влачит унизительное существование паралитика, существование, которому сам Рамон не может придумать ни одного оправдания. Спокойный, будто пульс покойника, Сампедро не верит юристам и курит в надежде на то, что никотин основательно повредит его здоровью, угрюмо рассказывает о собственном прошлом, но смотрит в будущее и видит там только смерть, что представляется галисийскому калеке не страшной старухой с косой, но ангелом, возвещающим финал его печальной истории. Не нужно, впрочем, думать, что борьба за возможность осуществить эвтаназию полностью занимает нашего героя — в свободное время протагонист воспитывает племянника, ссорится с упертым старшим братом, работает гибридом священника и психоаналитика на общественных началах и, натурально, строит любовь. И пусть это строение развалится карточным домиком ввиду драматической деменции Джульетты — награда найдет героя, и Рамон истинным Сократом уйдет в золотой закат, запивая неудавшийся праздник жизни цианистым калием.

Так ожидаемая слезовыжимательность оборачивается спокойным реализмом с памперсами и испанским захолустьем, каковое захолустье визуализируется простыми людьми, обшарпанными стенами, голыми деревьями и шумящим морем. Так, начинаясь успокоительным женским монологом про покой и умиротворение, тепло и яркие краски этого волшебного мира, кино продолжается бурей, просвечивающей юбкой и бессмертной музыкой Вагнера. Финальные титры линией горизонта делят экран на прямоугольники неба и моря, рождение закольцовывает грядущую смерть колесом бытия, а поцелуй людей-инвалидов закономерно провоцирует последующую ревность — ни один вечер не обходится без любви, ни одно утро не обходится без обиды. Невозможно не отметить и то, с каким изяществом Аменабар разбавляет постановочную строгость летательным сюрреализмом на стыке Островского и Баума — суицидальная мечта превращает героя в птицу, а ударная доза успокоительного отправляет его жилище в рейс по маршруту «Канзас — Страна Оз». Вообще, подобной эпизодической прелести здесь очень много, фильм буквально напичкан символическими печатными станками и универсальными ответами на неприличные логические уловки вроде reductio ad Hitlerum. Смешнее всего то, что этот последний аргумент завзятого спорщика использует здесь не какой-нибудь Владимир Соловьев, которому по должности положено нести околесицу, но почтенный святой отец, рассуждающий о том, что жизнь принадлежит не нам, но вечности, что жизнь…

Но что, спрошу я у вас, есть жизнь? Вы думаете, что жизнь — это солнце, ласково греющее нежно чирикающего человека? Нет, жизнь — это жаркое зарево, в котором сгорят все миражи, от веры до любви. Возьмите хотя бы персонажа неправдоподобно непрезентабельного Бардема, состаренного прической, гримом и дурацким бадлоном, — детские санки гражданина Сампедро истлели вместе с надеждой, осталась лишь трагически кроткая улыбка и напрасные секунды счастья, лишь подчеркивающие мрачную безысходность окружающего гетто, сработанного из четырех стен, кровати и потолка над головой. До травмы он был только веселой тенью, теперь в его голове заключен целый мир — воспоминания, былые надежды и непреклонная решимость до основания разрушить этот мир, чтобы остался только прах, зола и пепел. Но разрушить мир сложно, вот и корчится Рамон обреченным безъязыким узником, живой иллюстрацией мифа о Сизифе. Хотя зачем иллюстрации? Мы и так знаем цену современности, этой абсурдной паутине, сплетенной из абсурдных усилий абсурдных людей; людей вроде вас, людей вроде меня.

Ваш покорный слуга, к примеру, когда-то хотел стать президентом и обогатить этот мир изрядной порцией любви и здравого смысла. Я смотрел на телевизионные выступления Бориса Николаевича Ельцина, и от радужных перспектив захватывало дух. Тогда мне казалось — нужно только повзрослеть — и президентское кресло будет моим, и я использую этот великий шанс облагодетельствовать счастьем всех, даром, чтобы никто не ушел обиженным. Теперь я повзрослел; но где то счастье для всех, где задуманный несколько позже девяностых годов великий роман, где хотя бы посаженные деревья и построенные дома? Ну да ладно, оставим в покое застенки моих детско-юношеских иллюзий, подумайте лучше о том, чего добились вы, любезные читатели. Сдается мне, вы тоже попросту израсходовали отпущенное время, потратив его на заплесневевшую в радости дрему обитателей лепрозория. Так не хватит ли дразнить свинцовое небо, барахтаясь в мутной тине жизни?

Ну да не будем о грустном, вспомним лучше эпизод, в котором близкие паралитика достают из кладовки поросшую мхом каталку, а сам паралитик начинает путь в прекрасное далеко, наблюдая по дороге детей и стариков, велосипедистов и собак, лаконичную природу и ветряные мельницы. В одном этом кратком путешествии мы можем увидеть столько содержания, что вспоминается старая истина — все плотские наслаждения, воспринятые убогим разумом глупца, не стоят и малой крохи сознания Сервантеса, пишущего своего Дон Кихота в жалкой тюрьме. Впрочем, не буду вводить вас в заблуждение, «Море внутри» имеет мало отношения к этому актуальному для населения распадающегося соцлагеря конфликту разума и тела, мысли и колбасы, конфликту, что столь блестяще описал в своем «Дантоне» маэстро Вайда. Рамон способен разменять одно на другое, он способен мыслить, он даже книгу написал, но все же эта рокировка слишком его тяготит — он не желает пить море, он желает только уйти с миром.

Одна злая ведьма, помнится, посоветовала одной юной кхалиси поглядеть на полумертвого супруга и рассудить, чего стоит жизнь, когда ушло все остальное. Не поймите меня превратно, жизнь, действительно, не сводится к возможности бегать и прыгать, но нельзя не признать и того, что жизнь является не столько обязанностью, сколько правом. Рамон Сампедро слишком любил свободу — свободу передвижения, свободу распоряжаться своим ветхим телом, свободу от судей, политиков и церковных деятелей, наконец, — и в этой высшей верности он отверг злую насмешку случая, тяжелый камень, эту бесплодную вселенную, этот мир, состоящий из пустой борьбы за вершину. Именно поэтому его жизнь следует назвать именно жизнью, а не существованием; именно поэтому его самого следует представлять счастливым.

И остается лишь повторить вам уже сказанное — можно жить, иллюзорно существуя мозгом в колбе, и можно существовать, проживая смрадной серостью реальности. Отпущенные нам дни, безусловно, стоит прожить, но едва ли стоит тратить их на напрасное существование — живущие блаженны, существующие прокляты. И не беда, что первых всегда меньше, чем вторых, — Бог, как известно, предпочитает метких стрелков большим батальонам.

Море волнуется — раз, море волнуется — два, море волнуется — три… на три десятилетия — замри.

Вы когда-нибудь встречали человека, который настойчиво шел к своей цели десятилетиями, открыто, и не ища окольных путей? А если добавить, что этой целью была смерть? При том, этот человек не сетовал на жизнь, не хотел уйти от снежного кома проблем, — напротив, он слишком страстно хотел жить… Самураи со своим обрядом сеппуку вызывают восхищение и почтение, — а вот парализованный на 30 лет Рамон Сампедро со своими требованиями эвтаназии — только дискуссии, всколыхнувшие языки абстрактной общественности: кто пожалел, кто осудил, — перетёрли и забыли. Что это — особенность западной культуры или просто время такое?

При рецензировании фильма о реальном персонаже невольно сталкиваешься с дилеммой: переходить ли на личности или строго ограничиться разбором художественных особенностей картины. Ведь всем очевидно, что та же самая история могла быть миллион раз снята в совершенно ином стиле, с иначе расставленными акцентами. Спорить об этом можно до хрипоты и так никому ничего и не доказать; сколько людей, столько мнений. Рецензировать жизнь и стремления Рамона Сампедро может, пожалуй, лишь тот, кто разделял с ним его судьбу или кто сам проходит подобные мытарства, остальное — пустопорожний треп. Что для вас жизнь? Уйти на полдня в виртуальность, сидя за компьютером, читать чьи-то рецензии? Тогда, наверное, искать смерти на месте Рамона Сампедро вы бы не стали; паралич ничего не отнял бы от вашей жизни. Для него же она была осязаемой реальностью. И когда возможность осязания пропала, продолжать дышать он больше не захотел.

На основе биографии такой незаурядной личности можно ли снять незаурядный фильм? И не будет ли он чрезмерно, тошнотворно незаурядным? Излишний пафос, сердце на разрыв, — нужно ли спекулировать на способности человека сопереживать? Не будет ли это попыткой превратить реального, противоречивого, упрямого Рамона Сампедро в очередного убогонького Форреста Гампа? Алехандро Аменабар нашел идеальный стиль изложения этой истории, хотя его и упрекали за невыразительность и безучастность. Будничность фильма — главная претензия, которую предъявляют Аменабару, когда речь заходит о «Море внутри». Мол, не цепляет; не прочувствовал, не просмаковал. На самом деле, будничность — лучшее, что можно было здесь придумать, чтобы не превращать борьбу длиною в три десятилетия в художественную слезовыжималку или перенасыщенную эмоциями оду радости жизни. Не в последнюю очередь, это было бы оскорбительно для реального Рамона Сампедро. Именно обыденными и были его жизнь и смерть. Попытки героизировать их выглядели бы пафосно и пошло. Попытки драматизировать, придать характер шекспировской трагедии осознанному стремлению к смерти инвалида-паралитика — банально до омерзения. Есть ли что-то более прозаичное в жизни чем сам факт жизни? А смерть — лишь мгновенье, о котором мертвый уже никогда не узнает. Обыденность смерти пугает; но за 30 лет ожидания её неизбежность, осознание того, что «все там будем», не только примирили Рамона со всеми страхами, но и стали для него источником ободрения.

Аменабар скуп на средства выразительности, никакого вам динамичного монтажа, экспрессионизма, сентиментализма, гедонизма, упоения, горечи, давления на жалость; стиль повествования почти документальный, за исключением пары сцен: первая из них — фантазийно-упоительный полет к морю на крыльях мечты под бессмертную «Nеssun dorma»; вторая — более интимная и чувственная фантазия Рамона на тему близости с Хулией. Именно в эти моменты кажется, что «вот оно, то самое, вот наконец настоящий фильм», хочется ещё кадров с морем, с загорелым мускулистым Бардемом… и в какой-то миг вдруг воцаряется в голове кристальная ясность: если за 2 часа фильма я так устала от этих сцен в четырех стенах, так изголодалась по кадрам с солнцем и синевой неба, по безбрежной, нежной и влажной голубой стихии, то что же должен был чувствовать Рамон Сампедро, который тосковал по морю, просочившемуся ему в кровь, 30 лет?! Думаю, именно такого чувства Аменабар и добивался у зрителя своими «обыкновенностью» и «невыразительностью».

Фильм не об эвтаназии и не о том, как прекрасна жизнь, которую мы не ценим. И, разумеется, не о том, что смерть — удел каждого. Он о мужестве и достоинстве. Достоинстве человека, не пожелавшего малодушно отказаться от своей свободы и с ложным смирением «наслаждаться» своим уделом.

А жизнь прекраснее, чем этот фильм. Жизнь не переплюнешь, не переиграешь, и реальный Рамон Сампедро, как ни крути, восхищает и воодушевляет больше, чем кино о нём же. И его смерть на экране — это просто неподражаемый Хавьер Бардем закрыл свои прекрасные глаза, до тех пор, пока режиссер не скажет «Стоп! Снято!». Аменабар попытался показать смерть максимально прозаичнее, но… она всё равно осталась уникальным экранным действием, прекрасным и возвышенным, за которым мы увлеченно наблюдаем, и, достигнув катарсиса, льём слёзы. Тогда как в жизни смерть — наступление абсолютного бездействия. Отталкивающее, опустошающее и неприглядное для свидетелей, уродливое и абсолютно неоригинальное. И никакого катарсиса, лишь ощущение тщетности, и ещё — невосполнимой утраты…

Что до фильма, то сколько о нём не говори, всё будет мало. Да и не всё можно выразить словами. Жизнь, смерть, воля человека и… его способность творить (в том числе в жанре кинематографа), не поддаются анализу во всей полноте своей. Это за пределами человеческого разума, — и индивидуально для каждого. Ведь у каждого внутри своё море.

Неоднозначное состояние после просмотра данной картины: с одной стороны понимание и сочувствие, а с другой негодование. Скорее всего, это связанно с моей неопределенностью по поводу самой тематики фильма. Эвтаназия вызывает много споров по всему миру, в частности у церкви или у самого государства. Но, что обычные люди могут говорить об этом, если они не испытывают того же? Люди живут полноценной жизнью, и делают все, что хотят. Этого не скажешь об инвалидов, прикованных к кровати. Для них жизнь превратилось в банальное существование: проснулся, поел, посмотрел в окно, опять лег спать. И только мысленно они могут куда-то переместиться, как делал это герой фильма. НО мне непонятно, как можно не хотеть жить? Да, пусть так, но в жизни много других прелестей, тем более если есть семья, для которой ты очень много значишь.

Фильм снят на реальных событиях испанца Рамона Сампедро, для которого жизнь не значила больше ничего, и он принял обдуманное решения умереть. Он считал себя обузой для всей семьи, хотя это было далеко не так. Будучи молодым Рамон много путешествовал и очень любил море. После несчастного случая, Рамону пришлось навсегда попрощаться с ним, и единственным упоминанием об этом чудесном месте — морской бриз, который иногда доходил до его открытого окна. Кто бы ни пытался переубедить его, он всегда настаивал на своем. Поражает тот факт, что у Рамона всегда на лице улыбка. Откуда взять такие силы, что бы даже при такой судьбе, просто улыбаться.

Персонаж Розы мне показался нераскрытым. Из каких побуждений она действовала, чем руководилась, для чего, как? Откуда взялось такое отношение к Рамону, и почему ее визиты продолжались — это не показано. И это я считаю одним из минусов данной картины.

Зато удачно показаны образы его брата, папы и племянника, которого он считает за родного сына. Эту троицу было жаль больше всего. Брат — постоянно противился его решению, он хотел, чтобы он жил хотя бы ради них. Папа — его я, пожалуй, процитирую: «Очень плохо, когда сын умирает раньше отца. Но еще хуже, когда он сам этого хочет…». Ну и племянник, который только при их прощании понял его слова.

Благодаря этой ленте, я узнал одного талантливого актера — Хавьера Бардема. Настолько сложная роль, и все исполнено идеально. Это притом, что его персонажа мы видим только в лицо. Мимика его лица, и эмоции показанные им — это просто фантастика. Хавьер мастер своего дела, и мне кажется, трудно было подобрать другого актера, который сыграл бы лучше.

Фильм тяжелый, так как его идея и тема, по сути, легкими не могут быть. Так что, после просмотра нужно будет время для раздумий над картиной.

К просмотру — рекомендовано.

Правдивая история Рамона не пришлась по вкусу. Единственное во всем фильме достойное — это полеты ума к морю над очень живописным ландшафтом, где Рамон подвижен, силен, любим и т. д. Отличная техника! Можно даже на заметку взять.

Хотят показать сильного волевого человека, который может взять и сказать жизни «нет», но по сути он безвольный и полностью зависящий от окружающих. Очень точно подмечено его братом, что из-за него они вынуждены семьей жить в деревне, работать именно так, жить именно такой жизнью, что жена брата вынуждена его смотреть и терпеть все его капризы, а он лишь лежит и дает великие интервью, как ему осточертело жить. С точки зрения смотрящих за уже тридцать лет лежащим — здорово!

«Море внутри» — красивое название с неприятной начинкой, плюс ко всему неудачные любовные линии. Думаю, не стоит смотреть.

Нравится мне испанский кинематограф, что-то в нем есть, он не такой как все, в нем люди выглядят более реальными, настоящими, они такие же как мы с вами, со своими слабостями и страстями. Жизнь показывают такой, какая есть, без приукрас. Поэтому истории таких людей как герой данного фильма вызывают у меня неподдельный интерес.

В центре сюжета история простого испанца Рамона Сампедро. После неудачного прыжка в море, он сломал шею, в результате чего вынужден всю оставшуюся жизнь быть парализованным. Если честно, трудно представить себе, что может быть хуже. Лежать, не имея возможности встать, ходить, даже элементарно почесать нос или смахнуть мошку с лица, а о том чтобы окунуться в так любимое Рамоном море, не может быть и речи. Ему надоело так жить, и я не вправе его судить. Откуда нам, здоровым и счастливым людям, знать, каково это -полностью зависеть от других, не имея возможности делать что-либо сделать самому, а только днями, месяцами, годами лежать в маленькой чистой комнате и видеть перед собой только стены?Это ему-то, который так любит море и жизнь? Тут-то Рамон принимает очень непростое решение, о котором думал уже давно и к которому давно был готов внутренне.

Надо сказать, что у Рамона прекрасная семья. Все без исключения родственники всей душой любят его, желая ему всего самого лучшего. Они заботятся о нем вот уже тридцать лет, не опуская руки и не показывая, что они тоже уже очень устали. Конечно семье трудно смириться с решением Рамона, что очень даже понятно, потому что вопрос эвтаназии был, есть и будет одним из самых неоднозначных и не имеющих единственно правильного решения. А как бы вы поступили на их месте? А на месте Рамона?

Главную роль потрясающе сыграл Хавьер Бардем. До этого фильма была о нем не очень высокого мнения, теперь же смотрю один за другим фильмы с его участием. Он везде разный, а это главное качество отличного актера — умение полностью перевоплощаться, сливаться со своей ролью. Так сыграть, использую лишь мимику и взгляды — бесценно. Можно сказать, это был театр одного актера, хотя остальные сыграли свои роли безупречно, я действительно увидела в них безутешную семью, не знающую как поступать в этой чудовищно тяжелой ситуации.

«Море внутри» меня очень тронуло, зацепило какие-то струны моей души. Признаться, на моменте прощания с семьей, я по-настоящему плакала, осознавая всю горечь ситуации.

Такое кино надо смотреть, чтобы не давать сердцу черстветь.

- Море для вас очень много значит?
- Море подарило мне жизнь, а потом отняло ее, остальное не важно.(с)

9 из 10

А все дело в том, что мы живем в чертовом философском государстве…

Древние люди не знали гуманитарных проблем, гуманитарных словечек ведя ясную, простую (и мучительную) жизнь, борясь с проблемами подлинно жизненно важными — голодом, холодом, болезнями, дикими животными и решая их технически, инженерно, последовательно выстраивая цивилизацию. Только когда появились роскошь, изобилие в язык, в культуру стали проникать гуманитарные словечки вроде «бытие», «общество» и люди стали обсуждать проблемы гуманитарного характера. Греческая культура нам хорошо известна, потому что именно в ней такими гениями как софисты, философы были громко поставлены гуманитарные проблемы…

Решались же эти проблемы софистами, которые считали, что гуманитарные проблемы каждый решает для себя по-своему, и философами, которые считали, что существуют (а, вернее, должны быть) объективные решения гуманитарных проблем.

Одна из этих проблем гамлетовская (быть или не быть), которую стало возможным обсуждать в сравнительно развитых обществах и это проблема добровольного ухода из жизни. Так вот в области отношения к гуманитарным проблемам Платон и философы одолели софистов, которые бы сказали Гамлету — решай сам жить тебе или умереть, у нас решения нет. Но философы-то считали иначе, считали, что решения должны быть и вот в современном обществе считают, что обязательно надо «быть» и самоубийство церковь считает грехом, а психиатры симптомом сумасшествия. Самоубийство запрещено, как запрещено очень многое в нашем чертовом философском государстве.

Фильм о разрывающих сердце на части мучениях человека, которому не дают пресечь свои мучения добровольно уйдя из жизни, посредством эвтаназии … философы в … полицейских погонах.

Не путайте цивилизованность с современным бездушием полицейского государства, которое организовали нам философы!

Мудро сформулированная основная идея фильма позволяет развернуть повествование больших глубины и пространства и, в частности, остановить наше внимание на основной идее христианства — идее бессмертной души. Герой фильма паралитик, неспособный жить нормальной, естественной и не религиозной жизнью — строить себе дом, ухаживать за садом, играть с детьми, заниматься спортом, водить машину (ведь все это вещи не религиозного характера), а вынужден обстоятельствами вести одну только духовную жизнь — учиться мыслить и чувствовать «духовное». Возможно ли прожить жизнь единственной опорой которой является «вечная душа», а герой фильма как никто иной из нас близок вечности, в которой, как известно, нет ни машин ни детей — одни «души», одни только «души»…

Стоит ли наша душа того, чтобы ее, взятую в предельно чистом виде, взять и прикончить? Выносимо ли существование мыслящего цветка, розы божественного сада?

Фильм жизненный и то что его экранизировали делает его чудесным вдвойне. «Море» затронуло очень болезненную тему общества — эвтаназию. Вокруг нее до сих пор не утихают споры. Здесь зрителю не предлагают поставить запятую в известной дилемме — «умереть нельзя выжить». Здесь герой уже сделал свой выбор. Но до последнего надеется что за его выбор не пострадали другие.

Аменабар уже прославился своими работами «Закрой глаза» и «Другие». Здесь он представил на наш суд свой взгляд на эвтаназию. В фильме почти нет юридической демагогии насчет правомерности эвтаназии, нет яркой демонстрации политического слабоумия. Здесь он очередная жертва системы, не признающей свободу граждан на смерть. Как мы знаем, реальный Сампедро на своей шкуре испытал тупорылость своих властей.

Сам фильм выдержан в четкой манере. Сцены неспешно сменяет друг друга. Актеры постепенно раскрываются. Нам показывают величественную природу Испанской Галисии, а главное море. То самое море которое так не хотело принять Рамона в свои объятия. Взять хотя бы первую сцену. Напомнило сеанс гипноза. Просто непередаваемые ощущения. Аменабар планомерно погружает нас в атмосферу фильма.

Очень понравился состав актеров. Бардем, буквально шокировавший всех в эпической ленте «Стариком тут не место» предстал нам грустным, но улыбчивым добряком, не потерявшего смелость, а главное стремление уйти из этого мира таким не богоугодным способом. Его (во всех смыслах) оптимизм и добродушие пробуждает в героинях Розы и Хулии чувства. Первая питает к нему чувства из-за одиночества и явного занудства, вторая из-за того что, тоже как он больна и вскоре тоже отойдет в лучший мир. Очень запомнилась сцена, когда Хулия говорит ему что тоже готова уйти как он. Или сцена с Розой в отеле перед смертью.

Фильм по праву получил свое — Оскары, Венецианский и все прочее. «Лучший грим» забавно, конечно))). В общем смотрите и не пожалеете.

10 из 10

«Если у вас нет выбора, и вы полностью зависите от других, вы приучаетесь страдать с улыбкой на губах.»

Эта история, основана на реальных событиях. Она рассказывает о Рамоне Сампедро, который после неудачного прыжка в воду, сломал себе шею и остался парализованным на 28 лет. Этот момент, он мысленно переживал тысячи раз. На протяжении всего этого времени, он просит об эвтаназии. К Рамону приезжает писательница Джулия, заинтересованная его случаем. Общаясь, проводя время вместе, они не могли даже подумать, как эта встреча изменит их жизни.

Это по истине сильный фильм, который затрагивает самые больные темы — эвтаназию, условия жизни людей-инвалидов, общественное мнение по этому поводу. Море внутри — это все чувства, эмоции, мечты, которые заперты внутри человека, потерявшего надежду.

Здесь, мы видим глазами Рамона, и эта невыносимая боль, пронизывающая весь фильм, является проводником. Диалоги, крупные планы, индивидуальные качества каждого из героев, составляют общую картину и раскрывают смысл.

Грим, который наносили главному герою, был очень сложен, ведь на тот момент, актеру приходилось играть человека, на 20 лет старше.

Данная картина просто приковала меня к экрану телевизора. Она меня парализовала… Иногда ловила себя на том, что затаив дыхание смотрю на Хавьера Бардема и его муки. Я давно смотрела «Море внутри», но впечатления от увиденного не покинули меня и по сей день.

Самая яркая картина, которая крепко врезалась в сознание и стоит перед глазами каждый раз при воспоминании о фильме — это, конечно же, прыжок героя с обрыва. Я не считаю себя слишком уж впечатлительной, но в том момент с обрыва будто летела я сама… Уж очень реально показали эту сцену!

Касательно, выбора главного героя, могу только сказать, что авторская группа не прогадала. Я совсем другими глазами взглянула на Хавьера Бардема и его актерское мастерство. Он гениален! И я безумна огорчена тем фактом, что на Оскар были номинированы ХУДОЖНИКИ по гриму, а не сам актер. Актер, который оставался без движения даже с выключенными камерами, актер, который способен играть одними глазами.

Впечатляет трезвый рассудок героя, его речи, слова, а ведь он большую часть своей жизни такой и при этом не ведет себя как жалкий суицидник, а борется… пусть даже за уход из жизни.

Нельзя посмотреть этот фильм и не углубиться в самоанализ, нельзя остаться равнодушным к судьбе героя, нельзя не посмотреть этот фильм!

Во время пляжной прогулки Рамон Сампедро решил показать класс ныряния девушке, которая ему нравилась. Желание было столь сильным, что молодой моряк напрочь забыл об отливе и нырнул со скалы в том месте, где глубина в это время не покрывала человеческого роста. Так статный юноша получил пресловутую «травму ныряльщика» с умопомрачительными последствиями — переломом позвоночника, полным параличом конечностей и, как результат, пожизненным пребыванием в неподвижности.

Пролежав больше двадцати лет парализованным, он пришел к мысли, что должен уйти из жизни. Но проблема заключалась в том, что Рамон даже яд не мог принять самостоятельно. Все, что он был способен делать без помощи посторонних — это моргать и разговаривать. Он так невыносимо страдал, что умолял врачей помочь ему умереть, но всегда получал отказ. И тогда Рамон решил добиваться желаемого официальным путем: начал обращаться в суд, доказывая свое право на эвтаназию. Но опять с тем же результатом.

Все это время за Рамоном ухаживала семья старшего брата, а в последние годы рядом с ним были две женщины — Джулия, его адвокат в судебных тяжбах, и Роза, отчаянно пытавшаяся убедить Сампедро, что жить стоит, несмотря ни на что. Демонстрируя удивительную силу духа, Рамон научился писать на «самодельном компьютере», нажимая на клавиатуру зажатой губами палочкой. И в итоге он все-таки нашел способ решить главную свою проблему…

В основе фильма абсолютно реальная история испанца Рамона Сампедро, который долгие годы боролся за право покинуть этот мир. Алехандро Аменабар выбрал пожалуй, единственно верный угол зрения на эту болезненную тему. Он не стал концентрироваться на полемике вокруг плюсов и минусов эвтаназии, что, скорее всего, сделали бы в Голливуде, утопив сюжет в судебных препирательствах, а изначально взял сторону своего героя.

Дальше дело было «за малым»: требовалось найти такого исполнителя, которому бы симпатизировали зрители. Аменабар пригласил на главную роль секс-символа испанского кино Хавьера Бардема, но при этом до неузнаваемости изменил его внешность. 35-летний красавец-мачо превратился в полысевшего 48-летнего паралитика, излучающего такой мощный заряд жизненной энергии, что при всем желании не хочется говорить лишь о степени актерского перевоплощения. Поскольку на экране предстает феномен другого рода: все внешние приспособления остаются где-то там — на втором-третьем плане, уступая место такому редкому явлению, которое можно назвать обаянием личности.

Фактически Бардем играет здесь одними глазами: даже толстый слой грима не мешает ему излучать взглядом столь сильное жизнелюбие, что возникает странное противоречие или, если хотите, неожиданная метаморфоза — «парадокс Бардема». Его герой хочет покончить с собой, но при этом как магнит притягивает к себе. Актер делает что-то невероятное и невозможное: в состоянии полной неподвижности он задействует некий энергетический источник, который подобно сиянию приковывает внимание к персонажу. В результате два часа смотришь на него, как завороженный.

Можно понять тех женщин, которые буквально льнули к Сампедро, умоляя его то жениться, то хотя бы просто заняться любовью. И эта женская осада, даже, можно сказать, борьба за право быть рядом с парализованным инвалидом, не выглядит здесь сценарным произволом. Получив через четыре года (во второй раз) «кубок Вольпи» на МКФ в Венеции, присуждаемый за лучшую мужскую роль, Бардем автоматически перешел из и без того немногочисленной когорты больших актеров в категорию великих исполнителей, единовременное число которых никогда не превышало количества пальцев на одной руке.