Рецензии

Столько уже сказано про Стенли Кубрика, что не хочется повторяться, а потому поговорим лучше о фильме.

Сразу скажу, что отношусь к тому типу нетерпеливых людей, которых затянутые сцены на экране заставляют нервничать и проматывать фильм вперёд. Но тут, за исключением нескольких моментов, мне всё же удалось выдержать характер, причиной тому стали великолепные виды космоса и планет, совершенно потрясающие визуальные эффекты, даже сейчас, при всех доступных спецэффектах, поражающие воображение и завораживающие масштабностью и глубиной своей простой красоты.

Сюжет представляет собой своеобразную картину эволюции человеческого сознания, дополненную неким мистическим, инопланетным, божественным элементом, в зависимости от того, что вы сами хотите там увидеть. Кубрик предоставляет нам свободу выбора, что, надо сказать, замечательно, так как фильм не создаёт конфликта на религиозной почве.

Итак, что же мы видим? Поначалу обезьян, научившихся использовать орудия, которых, возможно, подтолкнуло к этому прикосновение к чёрному монолиту, потом перед нами предстаёт уже «наше» время, где человечество активно исследует до сих пор одно из самых таинственных и притягательных космических тел в доступном нам пространстве космоса — Луну, и именно там люди находят второй монолит, излучающий мощный радиосигнал. В третьей части фильма центральное место занимает конфликт человека и машины, кто же в этой борьбе, в конце концов, сможет одержать верх? Мощный и непогрешимый компьютерный мозг, которому не нужны системы жизнеобеспечения, или хрупкий человек, обладающий, бесспорно, разумом гораздо более совершенным, чем любой, созданный им, суперкомпьютер. Но Кубрик хочет не только показать силу человеческой натуры, но и механизм, дающий нам толчок к дальнейшему развитию век за веком, тысячелетие за тысячелетием — борьба за выживание, это такой мощный стимул, что прогресс не заставляет себя долго ждать.

Концовка фильма… это самая неоднозначная и противоречивая его часть. Кто-то может совсем не понять её, если всё же сумеет высидеть до неё 2 часа, кто-то увидит воодушевляющую картину величия вида хомо сапиэнс, кто-то ничтожность человеческого существования по сравнению со Вселенной и существами, или существом, гораздо более развитым, чем мы.

В любом случае, люди на Земле, словно младенцы в колыбели, о которой пока кто-то заботится и оберегает. Мы ещё не осознаём всей важности своих жизней и ведём себя эгоистично, как настоящие маленькие дети. Мы по-настоящему не способны представить себе масштабов Вселенной, находящейся вокруг нас и больше боимся познать, чем познаём. Естественный отбор существовал всегда и слабые погибали первыми, надо надеяться, что с нами такого не случится.

Напоследок хочется сказать, что этот фильм, безусловно, на любителя, причём на любителя подумать. Не ждите захватывающего экшена, рассчитываете на вдумчивый и масштабный артхаус.

Сей шедевр кинематографа я посмотрела впервые еще в детстве. Я мало что помнила, но долгие годы чувствовала самое настоящее благоговение перед этим фильмом, которое, возможно, было реакцией на слова отца о том, что фильм гениален. Второй раз посмотрела спустя 14 лет, с каким-то страхом — а вдруг я разочаруюсь. Но этого, естественно, не произошло. Самым сильным моментом для меня стала его размеренность, существование в режиме реального времени, которое после голливудской быстрой промотки и грандиозных хеппи-эндов с детсадовской моралью завораживало не на шутку.

Неторопливое поедание астронавтами своего завтрака под бормотание их же недавнего интервью, вежливые беседы с искусственным разумом и многое другое — Кубрик не торопится и не торопит нас. Вечность перестает быть чем-то пугающе далеким — вот она. Трагедия происходит в гробовой тишине — никто не вытаскивает из вас ваши чувства тисками, они выходят сами, как пар, и проникают по ту сторону экрана. Вы там. Загадка фильма становится вашей.

Загадка — в человеке, для человека, загадка есть сам человек. Так или иначе, режисер Стенли Кубрик — гений, поскольку только в творении гения оказывается много больше смыслов и оттенков, чем он сам вложил туда.

10 из 10

В один жаркий африканский день стая лохматых обезьян проснулась и обнаружила, что в их мире что-то не так. Посреди скал и песков, где они жили испокон веков, стоял странный чёрный обелиск. А над ним было всё такое же небо, всё так же восходило солнце, и по ночам вспыхивал рогатый месяц. Но обезьяны уже не смогли жить, как прежде. Они стали менять мир вокруг, и началась история человека.

Прошли тысячи лет, и память об этом событии стёрлась. Люди смогли не только глядеть на небесные светила снизу вверх — они построили корабли и сами полетели навстречу космосу.

Так проходят первые полчаса фильма Стэнли Кубрика «2001: Космическая Одиссея». Снято кино в конце шестидесятых — в конце эры первых полётов в космос. Казалось, ещё совсем чуть-чуть — и людям откроются все тайны Вселенной. И это сразу же бросается в глаза, когда смотришь фильм Кубрика. На протяжении двух часов произошёл всего один взрыв (да и тот в безвоздушном пространстве), прозвучало от силы страниц пять диалогов… Как-то не так выглядит привычный science-fiction!

А всё потому что здесь главное — фантазия. Как выглядит полёт в космос? Как устроены космические корабли? Как едят звёздные скитальцы? Показу этой надвигающейся реальности Кубрик отдаётся с головой, не заботясь о минутах утекающего экранного времени. И мы вовлекаемся в этот процесс.

Тем более что смотреть есть на что. По полёту фантазии и по убедительности исполнения перед лентой 1968 года меркнут все фильмы на схожую тематику. Корабли, детально продуманные и внутри, и снаружи, база на Луне, чёрная пасть космической бесконечности… В финале мы увидим даже новую планету (и после этого зрелища планета Пандора кажется просто детским лепетом).

Так же тщательно проработан звуковой ряд. Мы слышим звуки космоса, потусторонние шумы. И единственная музыка — мелодии Штраусов и Хачатуряна. Классика, которая вечна.

Вообще, говоря о космической фантастике, мы говорим об «Одиссее» и, наверно, только о ней. Остальные — даже «Солярис» Тарковского — продолжатели, притом не самые удачные. Я уж не говорю о примитивщине вроде «Звёздных войн», «Стар Трэка» или того же «Аватара» — они только растиражировали и вульгаризировали находки этого шедевра.

Сюжет фильма, несмотря на свой минимализм (по-хорошему действуют только два человека), предлагает несколько слоёв действия.

Локальный конфликт — полёт на Юпитер. Два человека на огромной станции. Ещё три участника экспедиции погружены в анабиоз — в целях экономии воздуха. Неожиданно сходит с ума бортовой компьютер. На экране ни одного резкого движения, звук не поднимается ни на децибел — но напряжение растёт от минуты к минуте. Этот конфликт прочитан по губам, сконцентрирован в немигающем красном светодиоде компьютера, рассказан языком кардиограмм анабиотиков.

И этот локальный конфликт оказывается лишь звеном в замысле безымянной космической силы, которая создаёт в разных уголках Вселенной разумную жизнь. Символ разума — обелиск. Тот самый, что сделал из гоминидов Homo sapiens. Финал фильма — смерть, но смерть это не конец. Человек утром ходит на четырёх ногах, днём на двух, вечером на трёх. Но после каждого вечера наступит новое утро. Смерть астронавта вдыхает жизнь в новую планету.

И начинается новое утро.

Новая история.

10 из 10

Гений зрительного образа, Стэнли Кубрик, создал фильм, который понять однозначно невозможно. Режиссер показывает невероятную картину со всеми земными и неземными красками, которые переносят нас в иное время в иные мира, за «пределы бесконечности».

В начале было «ничего»-темное пространство и что-то неведомое кажущееся в нем. Так и начинается фильм. Затем мы переносимся во времена нашего начального этапа развития-звериного. Невероятно красивые пейзажи, которые никто из нас не разу не видел и возможно не увидит. Невероятно естественные австралопитеки с животными инстинктами, по-моему мнению, даже немного чувственные. И вот чудо — палка!То что нас сделало людьми.

Второй этап — настоящее. Новые технологии, новые перспективы, новые орудия-уже космические «палки-звездолеты». Третий-то, что недоступно нашему разуму…

И во всем прогрессе связано что-то невероятно высшее, возможно идеальное, неподвластное объяснению — абсолютно черный монолит, который покажет тебе весь свет, всю жизнь, и воссоздаст тебя таким же абсолютным.

Сюжет завораживает… Пробегают мурашки при просмотре картины с совокупностью психологическо-классической музыкой. С. Кубрик не пользуется словами он просто показывает всю картину времен, сути человеческой и даже идеального. Невероятные неземные краски завораживают еще более сюжета.

Не каждый в силу средств может показать такую картину. Фильм 1968 года, но, удивительно!, по визуальному ряду пока ничто не может сравниться с этим фильмом. Одним из самых сложных и самых красивых лент кинематографа. Фильм неразвлекательный-но ценный.

Кубрик не расскажет вам о сущности, смысле бытия, он просто покажет каким он может быть, не даст ответов, а больше вопросов. Сценарист, А. Кларк:«Если вы умудритесь полностью понять «Одиссею», то для нас это провал, ведь мы пытались дать гораздо больше вопросов, чем ответов».

Для меня фильм открыл необычайную простоту необъяснимого… Просто сложно определить словами-смотрите!

10 из 10

Безусловно, кино запоминающееся.

Безусловно, кино, чью «культовость» трудно опровергать.

Безусловно, кино, прославившее Стэнли Кубрика в веках.

Но вот парадокс: смотреть «2001 год: Космическая одиссея» очень сложно, вспоминать же — легко и приятно.

Трудно поспорить: Оскар за лучшие визуальные эффекты, а также премии Британской академии за работу художника, оператора и саундтрек фильм получил совершенно заслуженно. Картина представляет собой уникальный, особенно на момент своего выхода, сплав ярчайших красок и прекрасной музыки Штрауса. Если забыть о сюжетной линии, которая, как могло бы показаться, совсем отсутствует, об актёрах и о прочих аспектах, кино гениальное. Так или иначе, под конец смотреть оказалось совершенно скучно, не считая финальной сцены в спальне. По сути, самые интересные моменты связаны с говорящим компьютером Хэлом, уберите его, и не исключено, что «2001 год: Космическая одиссея» потеряет крупный козырь.

Не отметая огромной роли для мирового кино, пары-тройки преимуществ, вроде саундтрека и эффектов, всё же не согласен с лидерством именно этой кубриковской картины из всех. В моём понимании далеко не шедевр, если брать во внимание только творчество режиссёра. Сравнивая с другими, конкретно фантастическими фильмами, возможно, вопрос о первенстве отпал бы сам-собой.

Выстроить парад планет под Рихарда Штрауса и далее огреть зрителя получасовым сафари-парком без диалогов — такое мог себе позволить исключительно голливудский мятежник и факир, неистощимых карт-бланшей обладатель, предприимчивый иллюзионист, бородач и задавака, изредка халтурящий шедеврами.

Невзирая на всё его немногословие, всё то пренебреженье текстом, что даже смахивает на рейд против словес, несмотря на едва уловимое мерцание сюжета да обволакивающие зрителя обиняки, воде подобно, где бой Гиперборея с Големом — лишь мельчайшая из линий, и мысли, мысли, мысли, это — фильм не размышление, это — фильм-действие.

Если верить Заратустре со слов одного — не вполне, правда, в себе — немца, «Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир».

Вот не верится, однако, что в Одиссее всего-навсего и подразумевался столь плешивый ремикс, и баста. Там есть явные признаки присутствия кого-нибудь еще. Я думаю, то Сущее, что основало космос, определенно не имело ни времени, ни энтузиазма следить за всеми процессами, им организованными, а посему Оно оставило повсюду засечки, метки и флажки — черные монолиты, курсивом фильма. Вобрав в себя затем человека, Оно анонимно созерцало его, пока тот тихо не угас. Особый интерес Оно испытало, открыв человеку немыслимую грандиозность мира и грандиозную его немыслимость, когда же подопытный гость умер, Оно отправило к Земле импровизированную копию, местечкового человекоподобного бога, как насмешку.

То есть, концовка видится не метафорически-басенно, а конкретно-сюжетно, так же, как фильм в целом, верней сказать, она — не более метафора, чем, как знать, вселенная вообще.

10 из 10

Как бы пафосно и банально это не звучало, но «2001: Комическая одиссея» — это один из величайших фильмов всех времен и народов. Так выглядит искусство кинематографа в своем первозданном виде, и так способны снимать только мастера.

Чем хороша данная работа? Пойдем по порядку.

Для своего времени, лишенного компьютерных изысков, так умело изображать космические сцены… Возникает ощущение, что при съемках был использован компьютер, таинственным образом перенесенный из будущего в прошлое. Абсолютно все сделано тщательно и с любовью к своему делу. Каждая деталь космической станции и каждый камушек космического тела обдуман и находится на своем месте. Даже в наше время многомиллионные блокбастеры не могут похвастаться таким подходом к производству картин.

Как и многим другим гениальным работам картине присуща монументальность, неторопливость и малое количество сцен, подобранных таким образом, что бы максимально точно изложить замысел.

Фильм лишен погонь и взрывов, но при этом он ничуть не уступает в зрелищности и напряженности (например сцена противостояния человека и искусственного интеллекта).

Музыкальная составляющая картины шокирует подбором материала. С первых секунд музыка настраивает зрителя на нужную волну и дает понять, что перед нами не очередное проходное кино, а нечто больше. Идея отразить космические пейзажи симфонической музыкой оказалась выигрышной. Эпические мелодии идеально передают интуитивное чувство космического величия.

Отдельных похвал заслуживает тончайшая работа оператора и художника-дизайнера. Может быть, у некоторых зрителей технологии картины вызовут улыбку, но улыбка эта должна быть ироничной, не более того. Скорее наоборот, технологии, продемонстрированные в картине, придают ей неповторимую черту.

И не много о замысле. Ох, как же хороша идея Космической одиссеи Кларка! Самое главное, что в картине не дается никаких ответов — каждый человек находит ответы сам. Это главное. Поэтому этот шедевр будет актуален всегда.

Не буду скрывать, что решающим моментом, оказавшим на меня шокирующее воздействие, стала последняя глава фильма. Сюрреалистические полеты ввели меня в экстаз, комната, выдержанная в классическом стиле, дала мне прозрение, а взирающий на землю космический эмбрион дал мне новый духовный опыт. Это ли не цель искусства?

10 из 10

Начну свой отзыв с того, что этот фильм я посмотрел впервые спустя 42 года после его выхода. Это очень большой срок не только для кинематографа, это большой срок для всего. А если вдуматься, что кинематограф родился только в 1895 году, и сейчас ему только 115 лет, то на фоне этих цифр — «Космическая одиссея» — бабушка-дедушка в кинематографе. Есть разумеется и более ранние фильмы, но думаю, что они не на столько глубоки и специфичны как «Одиссея».

Меня удивил фильм. Я ожидал более динамического сюжета, каких-то более активных сцен. А фильм оказался полон тягучих видов, в сопровождении классической музыки. В течении всего просмотра, я пытался не смотреть на него глазами современного человека. Того человека который привык уже к компьютерной графике в кинематографе, который пережил «Властелина колец», новую трилогию «Звездных войн» и разумеется «Аватара». Я пытался отключиться от сравнения в графическом плане от фильма, и пытался перенестись в конец 60-х, начала 70-х годов, когда этот фильм был актуальным во всех смыслах. Активные космические программы по освоению космического пространства в то время только подогревали интерес к произведению. Я более чем уверен, что фильм был шедевром, и ни один зритель не выходил из зала разочарованным. Точно так же как сейчас, выходя из зала после «Аватара».

Внешний вид фильма, на меня произвел впечатление. Не смотря на длительные сцены, казалось бы, обыденных вещей, будь то полет космического корабля или панорама космоса. Все это на фоне музыкального сопровождения создают мистический эффект. Не знаю почему, но если бы вместо классики в фильме звучали треки от Жана-Мишеля Жаре, фильм, на мой взгляд, приобрел бы еще больший космический эффект. Но свой «Оксиген» Жан-Мишель выпустит только спустя 8 лет, думаю так же не без впечатления от этого фильма.

Для того времени, сорок с лишним лет назад, фильм гипнотизировал. Я — уверен. Меня впечатлили декорации. Произвела впечатление операторская работа. Внешне фильм понравился.

Сюжет тянется медленно. Не спеша. Мне показалось, что на фоне всех сцен фильма, Кубрик хотел показать, что в Космосе, все действия не такие быстрые как на Земле. Не куда спешить. Не зачем торопиться.

В заключении, хочу сказать вот что. Пытаться критиковать «Космическую одиссею» сейчас, когда фильмы полны компьютерных эффектов. Когда мы видели десять тысяч космических фильмов на разные тематики. Сейчас когда мысли о бескрайнем Космосе уже не пугают. Так вот, критиковать бесполезно. Фильм надо только уважать, уважать как старый автомобиль или как старые потертые кеды со звездами, найденные в сундуке у бабушки.

На фоне нынешних фильмов «Космическая одиссея» не выглядит конкурентной. И уверен, что современный зритель отдаст предпочтению другому фильму, чем потратить два с половиной часа на эпическое произведения 60-х годов. Но хотелось бы, чтобы при просмотре этого фильма, зритель понимал, что все не вечно. И что лет через сорок, дети, внуки, будут точно так же смотреть на «Аватара» как вы, сегодня вечером в сидя в уютном креслице, смотрели «2001:Космическая одиссея.»

10 из 10

в то время, но как не прискорбно, 6 из 10 по нынешним мерками. Итоговая 8 из 10.

Приятного просмотра!

Вот такая вот шутка…

Фильм безусловно гениальный, писать, чем он гениален бессмысленно, ибо он гениален всем. Проще уж написать о его недостатках. Недостатков в фильме не обнаружено.

От себя добавлю следующее. В первом классе меня вызвали к доске, чтобы я рассказал, каково мое понимание слов «эра» и «космос». Я не смог ничего выразить словами, потому что я тут же увидел перед глазами… кадры из «Космической Одиссеи». Хотя впервые я фильм посмотрел только в 16 лет.

10 из 10

«Эффект в фильме достигается сочетанием изображения и музыки. Самые сильные, запоминающиеся сцены — не те, где говорят»

Стэнли Кубрик


Наиболее известный теоретик и исследователь проблем кинематографа из ныне здравствующих Питер Гринуэй вот уже на протяжении нескольких десятилетий исследует вызовы, ставящиеся перед самым синтетическим из искусств. Одной из основных четырех проблем Гринуэй считает излишнюю литературизацию киноязыка, то есть, текст, к которому кино излишне привязано. Три остальных «тирана кино» — экран, ограничивающий режиссерский взгляд, актер и камера, созерцающая, но не осмысляющая. Радикальные взгляды Гринуэя известны, как и его тезис о том, что кино умерло, причем у смерти есть точная дата — день изобретения телевизионного пульта, что подарил зрителю возможность выбора и интерактивность, в то время как поезд, запущенный братьями Люмьер, движется слишком медленно и уже не в состоянии предложить что-то новое. Поэтому Гринуэй призывает не возрождать мертвый классический кинематограф, а искать новые пути. И в этом новом кинематографе режиссер уже не компилятор, а творец, полет мысли которого ничто не ограничивает.

Казалось бы, причем тут Кубрик и его «Космическая одиссея»? Попытаемся связать двух незаурядных режиссеров кое-какими нитями. Течение, пропагандируемое англичанином в отношении текста, носит название антилитературоцентризм, и отдельные исследователи относят Кубрика к самым ярким сторонникам теории. На первый взгляд парадоксальное утверждение, если мы говорим о режиссере, который всю свою карьеру только и делал, что экранизировал незаурядные литературные произведения. Другое дело, что отношения с текстом и словом у Кубрика были всегда очень особенные.

Как отмечает Оксана Перетрухина в одной из своих работ, он отказался от диктатуры слова, от «литературного центризма», но не от слова вообще. Слово у Кубрика присутствует на разных этапах создания его картин и выступает в разных ролях.

Литературный оригинал Кубрик воспринимает как источник вдохновения, однако текст никогда не выходит в его фильмах вперед визуальных образов. Даже наоборот, если представить, что текст сам по себе лишь является переводом из невербальных систем знаков, то Кубрик пытается произвести обратную операцию. В этом и суть немногочисленного течения антилитературоцентристов — не делать из текста тот же текст, что доминирует в кинематографе, а предлагать его визуальную интерпретацию. Такой подход отсылает нас одновременно к немому кино, то есть к началам (схожие мысли в своих теоретических работах высказывал один из первых великих визуалистов Сергей Эйзенштейн). Сам же Кубрик сравнивал этот процесс детекстуализации киноязыка с музыкой, к уровню воздействия которой он стремился довести любой из своих фильмов, в особенности «Космическую одиссею». Сам же Гринуэй разделяет образы на изначально визуальные и изначально вербальные. Кубрик обладал невероятным талантом по переводу вербальных конструкций и образов в визуальные образы. В этом, пожалуй, львиная доля его гениальности в режиссуре. Еще одним подтверждением этого является его вечно проблемные отношения со сценаристами, которых он всячески недолюбливал и считал их только отягощающим звеном в процессе создания фильма. Последний работавший с ним сценарист сравнивал работу режиссера с использованием у сценариста того, что ему самому недостает. А потом режиссер, подобно скорпиону из байки про жабу и скорпиона, жалил жабу (то есть, сценариста), когда она выполняла свою спасительную функцию.

В «2001» ему это удалось практически в абсолютном виде. Хотя подобными элементами он начинал насыщать свои фильмы с «Доктора Стрейнджлава» — фактически первой работы в его карьере, когда образ вышел на центральный план. При всей удачности ранних «Поцелуя убийцы», «Убийства» и «Троп славы», они все же были более близки к традиционному кино, чем к привычно кубриковскому классическому стилю, который окончательно, вместе с легендарным статусом создателя, сформировался как раз во время съемок «Одиссеи».

Еще один интересный момент «Одиссеи» в том, как ловко и демонстративно режиссер ломает один из основных постулатов кинематографа — удерживать зрительское внимание на экране. Лучшие сценаристы (во времена съемок фильма, до и после них) ломают голову, как в каждом моменте предполагаемого фильма удержать и не потерять внимание своего зрителя. Что делает Кубрик? Вспомните хотя бы начало фильма, когда несколько минут на черном фоне звучит музыка. Подобная пауза есть и в середине фильма, да и вообще к подобному подходу он прибегает на протяжении всей картины. Когда действие в привычном случае длилось бы секунд десять, у Кубрика оно превращается в полуминутное, притом еще и неоднократно повторяемое. Фильм меняет свою природу, превращаясь в медитативное зрелище, какая-либо словесная конструкция, предположительно (по мнению зрителя) стоявшая за ней, окончательно теряет такой смысл. Зритель созерцает, а не занимается «чтением» происходящего на экране.

Впрочем, говоря об изменении роли словесных конструкций в «Одиссеи», нельзя сказать, что мистер Стэнли отказался от слова вообще. Только дело в том, что избрал он те аспекты использования слова, которые в обычном случае были бы второстепенны. Имея собственный метод написания сценария, он не занимался на уровне его создания излишней детализацией. Вместо этого создавались крупные сценарные блоки, в которых происходили определенные ключевые события фильма. А собственно смыслом они наполнялись уже на съемочной площадке под чутким взором глаза Кубрика. Глаза, с помощью которого зритель увидел то, что не показывал ему до сих пор никто.

В «Одиссее» Кубрик использует титры перед условными блоками, на которые поделен фильм. Титр — элемент, способствующий внесению определенной ясности в картинку, был сильно востребован в кинематографе до появления звука, но после был подменен новым изобретением. Титры — частый элемент стиля кинематографа Кубрика, а в свете теории антилитературоцентризма используется как элемент, позволяющий отделить слово и изображение, не смешивая их, а отводя каждому из них собственную роль. Единственные слова за первые 35 минут фильма — «На заре человечества» на фоне рассвета давностью около четырех миллионов лет — начальный межкадровый титр. Этот отрезок — возможно, величайший эпизод в мировом кино, где изображение принимает столь сильную значимость по сравнению с текстом.

Слово используется и как часть оформления фильма. Кубрик очень тщательно подходил к формированию таких, казалось бы, незначительных элементов, как создание и шрифтовой дизайн служебного текста — предупреждающие надписи, мерцающие кнопки приборов, инструкция использования туалета в состоянии невесомости. В большинстве случаев такие надписи в других фильмах не запоминаются, воспринимаясь только как необходимый антураж. Но только не здесь: мерцающая на весь экран красная кнопка, сигнализирующая о «шалостях» ХАЛа, предвещает печальную судьбу не только экипажу команды, но и всему человеческому роду.

Кубрик — мастер интонаций. Наверное, каждый, сравнительно хорошо знакомый с его творчеством, вспомнит фирменные интонации главных героев его картин. Полубезумная речь доктора Стрейнджлава, заискивающе-опасный голос Алекса де Ларджа («Заводной апельсин»), отстраненно-зловещие слова Джека Торренса («Сияние»), сверхбрутальный многоэтажный мат сержанта Хартмана («Цельнометаллическая оболочка») и, конечно, пробирающий до мозга костей голос сверхкомпьютера в «2001». По свидетельствам Джона Бакстера, на поиск голоса для ХАЛа режиссер истратил больше времени, чем на поиски актеров для фильма. Изначально он мог быть даже женским, но, в конце концов, приобрел «сверхспокойные и рациональные интонации Дугласа Рейна».

Принципиальное отличие создания «2001» в том, что он создавался не на основе уже готового произведения (как было практически со всеми фильма мистера Стэнли), а на основе ранних работ Артура Кларка. Сама же книга под названием «2001» появилась уже после выхода фильма, на основе их совместных с режиссером сценарных наработок. Таким образом, Кубрику не приходилось даже опираться на какую-то определенную фабулу, вместо этого появлялся мощнейший инструмент для выражения собственной философской позиции. Главный герой фильма — не Дэйв Бауман, не суперкомпьютер ХАЛ-9000 и даже не черный монолит. Главный герой — Человек. Пожалуй, в каждом из своих фильмов режиссер сквозь призму их героев раздавал диагнозы человечеству (склонное к суициду, тянущееся к насилию и власти, одинокое, похотливое, запуганное, глупое), но нигде он так близко не подошел к подлиному изображению всего людского рода, показав его крупицей на теле Вселенной. И мизантропия Кубрика в этом случае не испепеляющая, а, скорее, делающая попытку трезвого взгляда на себя со стороны.