Рецензии

Фильм «Довлатов» пытается повествовать о нескольких днях из жизни писателя Сергея Довлатова, живущего в Ленинграде 1971 года. Фильм напоминает не заточенный карандаш: предмет беспомощный и бесполезный.

В фильме не происходит ровным счетом ничего такого, что помогло бы зрителю следить за ним с интересом. Жизнь в Ленинграде 71-го года мутна и вялотекуща: всюду окопались демагоги и бездарные функционеры, то тут, то там случаются суициды и попойки. Будто костыли в фильме присутствуют добавленные в повествование сны Довлатова, разбавляющие его унылые хождения по Ленинграду. Он мыкается в поисках заработка, будучи репортером портовой газеты. Но неспособен ни на статью, ни на стихи к грядущему празднику. Ему это смертельно неинтересно. Он может лишь иронизировать над всем, к чему прикасается. Собственно, таким Довлатов и был: у него даже нет крупных литературных форм, сплошь повести. В фильме он постоянно говорит, что пытается написать роман, однако в это не верит никто, в том числе сам Довлатов. Хотя для того, чтобы что-то написать, нужно нестерпимое желание это сделать, а так же сюжет и достоверные персонажи. Но чтобы засесть за роман, Довлатову очень необходимо вступить в Союз писателей, а для этого нужна публикация. Родная редакция обещает это сделать, но при условии, что тот напишет необходимую статью. Ничтожная плата за публикацию, вы не находите? Но Довлатов не может переступить через себя и написать то, от чего его выворачивает наизнанку. Он не может сосредоточиться на этом, ему мешает безденежье и лень, изящная и благородная, как облик актера, сыгравшего писателя. Стильную внешность Довлатова оттеняют безобразные персонажи, окружающие его всюду, где бы он ни оказался. Особенно выделяются работники порта и редакций: это калейдоскоп лиц, словно бы сошедших с полотен Босха. Отвращение ко всему советскому так и струится мрачным желтоватым потоком с экрана. Остальные персонажи, товарищи Довлатова по несчастью, вяло тусуются, выпивают, манерно курят и страдают от отсутствия настоящего дела. Талантливый художник, приятель Довлатова, сыгранный вездесущим Козловским, от непризнанности вынужден подрабатывать фарцовкой.

Ленинград в фильме мало похож на себя. В основном это знаменитые коммунальные квартиры, битком набитые людьми и предметами той эпохи. Чтобы хоть как-то доказать то, что действие происходит в Ленинграде, добавлена пара эпизодов, снятых на стрелке Васильевского острова и у Петропавловской крепости. В остальном это серые мрачные здания, помойки, порт, а также двор в районе редакции, заваленный пачками рукописей писателей, предназначенных для растерзания пионерам, собирающим макулатуру. Еще по Ленинграду в канун празднования Октябрьской революции ездит грузовик с солдатами, маршируют бравые моряки и курсируют нелепые конструкции для грядущей демонстрации, создавая антураж брежневского застоя.

Логики в фильме Германа-младшего мало, фильм соткан из плохо связанных друг с другом эпизодов, где царит безысходность. Все огрехи должна сгладить исполинская фигура будущего знаменитого писателя. И не важно, что от фигуры веет ленью пополам с равнодушием. Довлатов не способен ни на что, даже на подарок дочери, куклу для которой он ищет весь фильм. Немного помогает фильму другая, гораздо более легендарная фигура — образ Иосифа Бродского. Сделать похожим Довлатова и Бродского — это всё, на что хватило создателей фильма. Пусть и актер, играющий великого поэта, кочует из постановки в постановку и, на мой взгляд, более заслуживает картины, посвященной Бродскому.

Даже с прокатом создатели намудрили. Наплевав на интерес к фильму зрителей, они заявили, что в России прокат данного «шедевра» будет идти всего четыре дня. Под напором зрителей, его продлили до одиннадцати, но это все равно более чем странно. Зачем снимать фильм, который не смогут посмотреть желающие? Вероятно, чтобы скрыть неспособность создать нечто стоящее, чем можно было бы гордиться.

2 из 10

О том, кто такой Сергей Донатович Довлатов современное поколение знает едва ли не лучше, чем он знал себя сам. Точек зрения, весьма аргументированных со всех полюсов, в последнее время исключительное множество, даже при том, что относительный бум довлатовской прозы уже остался за горами. Хотя с каждым новым витком взросления юноши и девушки становятся более восприимчивы к данному автору, который несомненно входит в индивидуальные списки каждого, кто позволил сделать себе шаг в сторону саморазвития.

Основные проблемы данной ленты, несмотря на то, что общий посыл рецензии будет вести к некой немного пафосным блёсткам, витающим над этой картиной, заключаются в одном, кажущимся основным, но являющимся едва ли не побочным вопросом — по какой причине реальный Довлатов, с которым все так прекрасно знакомы, не отражён в главном герое, а происходящие в ленте события не имеют под собой хронологической последовательности в подтанцовке с реальностью, и в общем плане не ведут к сценарной прилежной грамотности — нет ни триединства, ни поворотных моментов, нервишки не шалят, главный герой меняться не думает и сурьёзных поступков не совершает? Ответить можно и одним словом, но отзыв о фильме требует куда больших вложений.

Довлатов, как многократно было произнесено в интервьюированных мантрах, — фильм об эпохе, о творческой жизни во времена советского застоя, о закрепощённости и силе духа, о потерянности того самого духа, который остаётся в борьбе с самим собой. О комичности портретов, являющихся исключительно изображениями, а не живыми организмами. Иным образом, демонстрация максимального упадка, подобного тому, во что катится мир современный, становящийся пресным в желаниях и культурных идеях, ведущих к развитию. Всё те же пустозвонные фразы о величии, автобусы и непросыхающие заводы, строители метро, которые создают движение только ради того, чтобы не разрушиться самостоятельно.

Безусловно, трудно быть сравнительным агрегатом человеку, которому нет тридцати, которому для знакомства с «советской эпохой» было выделено благодушно мало. Мне тяжело оценивать творчество во времена пресловутого союза и торжество цензуры над всеми видами искусства. Однако моё личностное отношение сформировано дошедшей со всех частей планеты литературой, историческими экскурсами и мнениями очевидцев. Собрав воедино, читателю, который по естественным причинам в той исторической вкладке побывать не сможет, увидеть «Довлатова» — задача глобальная, если не первостепенная. Как подтверждается впоследствии — что задумано, то и получено.

Отсюда и ведёт короткий мостик к самой главной мысли, одной из тех, что делает данный фильм Германа-младшего лучшим в его фильмографии и приближает к критическому величию отца. Герман-младший выдаёт собственную версию, подобно «Лапшину», воспоминаний о детстве. Теперь о своём. Параллели можно проводить бесконечно, разве что в «Моём друге» Герман-старший вводит детективный оттенок — это и даёт некую иллюзорную сюжетную цепь, которой нет у «Довлатова». Однако в остальном — фильмы практически близнецы, по тематическим интонациям, по перебору случайных отрывков, по ничего не значащим элементам. Автор ворошит всё, что осталось в его голове, подключает умозрительное зеркало, в чьих функциях кроется одна-единственная, первостепенная задача — восстановление эпохи.

И какое в этом плане может быть творчество у Довлатова? Где стихотворения напоминают механический скрежет и посвящены ему же, где литератор вынужден писать исхудалые памфлеты в заводских газетёнках, чей основной смысл уже давно потерялся в пресловутых поисках коммунизма, а Пушкин и Гоголь устроили неосознанные пляски на костях самой идеологии?

Как быть человеку, чьё основное предназначение заключено в творчестве? Покидать родину, подстраиваться под её сумасбродство или же сконцентрироваться на жизни, далёкой от собственной души? Найти утешение в поисках игрушки для ребёнка? И Герман-младший, и оператор Лукаш Зал, и Милан Марич, настоящее открытие киносезона, изобразивший Довлатова молодым и симпатичным ребёнком, защищающимся от века проказами, ёрничеством и внутренним одиночеством, и Елена Окопная, художник-постановщик, получившая за свою работу Серебряного медведя, — все они делают монументальную работу, чтобы оживить книжки перед читающим зрителем, чтобы он мог попасть не в биографические строчки, а прямо на страницы — испачканные, помятые, типографски измученные тиражом и разлинеенные склеившимся шрифтом. Вот оно — прошедшее. Вот оно — настоящее.

Разве что цитирования не хватает. Бродский, как автор, говорит себе под нос, Довлатов и вовсе молчит. Остальные просто не решаются это сделать. Поэтому и фильм сам себе — это путешествие по забытым пространствам, отражающий литературу, а не декламирующий её. Хотя так и просится на каждом повороте колкая фраза или ностальгирующая строка.

Для пущей летописи. Хотя в таком, неком ощущении сна, зрителю весьма уютно.

Наконец посмотрел фильм, о котором так много говорили «все прогрессисты нашей страны». Плюс несколько призов, плюс хвалебные оды, плюс…

Никогда не любил тягуче вымученный кинематограф Германа-младшего, так стремящегося походить на своего предка во всем — стилистике, манере, режиссерских ухищрениях. Но все — тщетно. Копия всегда хуже оригинала. И этот фильм не стал бы смотреть, если бы не имя, вынесенное в заголовок — Довлатов, писатель с непростой судьбой, пьяница и буян, ниспровергатель советских табу. И что в итоге? Интеллектуальный китч из перестроечного пыльного комода с набившими оскомину рассуждениями о «кровавой системе», «метущейся интеллигенции, не понятой народом», «гениях, жующих на досуге мороженое и рассуждающих о Фолкнере, Блоке и Мандельштаме с одной стороны, и плебеях, путающих Джойса с виски и не знающих ничего о Фрейде — с другой». Кругом героя окружают не люди, а «глубоко больные шизофреники» с поношенными лицами и с отсутствием какого — либо интеллекта на челе. Последнее автор приписывает только самому Довлатову, Бродскому да некому фарцовщику. Ну не любит автор свой народ — ладно, это его право. Но образ героя-то можно было раскрыть для нас в несколько прожитых им дней? Ходит мумией, изрыгает какие-то глупости, но все больше молчит и о чем-то думает (наверное, об отъезде из страны-депрессанте). Где сам Довлатов, о котором писали как о забияке и бунтаре, запойном алкоголике и каком-то невероятном любовнике, писателе, наконец? Нет ничего этого в тех нескольких днях, что нам показали. Может кто-то скажет, что в ту неделю, определенную в фильме, он не пил, не любил, не писал. Мол, временные рамки не позволили раскрыть не простой характер неоднозначной личности, пришлось описывать его прямолинейной «ангельской» линией. Это и есть Довлатов, которого видит режиссер, представляющий его «образцовым бриллиантом среди коровьих лепешек»? И не как иначе. Немало ли для столь одиозно лживой характеристики столь противоречивой личности? Ну, если, конечно, этот писатель интересовал автора фильма больше, чем его собственное самолюбование — смотрите, какой метафорически красивенький кадр придумал, какой авангард вам приготовил (Довлатов не пьет, а ест мороженое), как низко опустил этот народец, не заслуживающий никакого уважения. Какая-то мелкая, пакостная месть и этому «народцу», да и Довлатову, видимо тоже. В противоборстве со своим отцом Герман-младший проиграл и ему, и своему герою — Довлатову.

Эпоха — эпохой (которая также выглядит неправдоподобно ряженой и перестроечно лубочной), но если ты называешь фильм «Довлатов» — рассказывай о нем, а не о помойках, окружавших его. Это как взять книгу «ЖЗЛ» о каком-нибудь деятели истории и читать в ней только об антресолях и пыли на окнах в его квартире.

У меня нет оценки этому фильму. Явно меньше ноля.

Посмотрел «Довлатова». На фоне тотальной киноэксгумации советского прошлого по идее всякое отклонение (стилистическое, идейное) от генеральной линии первого канала с его эстетикой надо бы приветствовать, но этот фильм показался скучным. Первые минут тридцать было совсем тяжело. Вполне себе стандартный фрагмент биографии, однако манера диалогов (нарочито безэмоционально, приглушенно актеры произносят текст) напомнила эксцентриаду Муратовой или вариации Литвиновой — едва ли соотносимые с задачами младшего. Ужасная реплика, когда «Довлатов» встречает коллегу жены и тот с кондачка ему одним предложением-скороговоркой сообщает, что он кандидат наук, владеет семья языками и занимается боксом. Потом еще «Довлатов» жене говорит: «Я запрещаю тебе назвать меня эгоистом» и проч. Удивительно безвкусно.

Стилизаторство эстетики папы тоже ощутимо, но в камерной и мягкой манере. В принципе, Герман мог снимать фильм о типичном безымянном литераторе, навроде Алексеева из недавнего (и более удачного) кино, в духе Льюина Дэвиса, оставляя открытым вопрос о природе таланта и наличии оснований здоровенному детине пафосно и манерно страдать оттого, что его рассказы (в небольшом объеме) не настолько потрясают современников, чтобы их так прямо печатали. Советская ли цензура, цензура ли потребительского спроса — деньги как-то зарабатывать то надо. Центральный сильно жалеющий себя персонаж вышел вполне анемичным, но сочувствия не взывал.

Другое дело, что он мало общего имеет с Довлатовым, которого мы знаем по книгам, многочисленным воспоминаниям. Свежа ведь память — не Пушкин, чай. Витальный, любвеобильный скандалист с юмором, не чуравшийся халтуры и тусовки, в питерский свой период бывший звездой богемной жизни (литературные достижения его мало кому были известны) не сильно соотносится с центральным персонажем фильма. Уж совсем халтурными являются две сноски про судьбу Бродского и Довлатова («входит в число великих русских писателей 20 века» — ну что это за пантеон?).

Младший — большой умелец по линии декораций, выбора натуры, раскадровки, но эти прикладные технические его бесспорные дарования сами по себе не одушевили и не сделали эмоционально близким констатацию факта, как непросто приходится нестарому литератору без поддержки.

6 из 10

Про что?

Про несколько дней жизни Сергея Довлатова

О чем?

О поисках своего места в мире, муках творчества, вере, семье и эстетики советских 70-х

«Довалатов», байопик об одном из самых любимых советских писателей (особенно в Петербурге), недавно показанный на Берлинском фестивале и получившего Серебряного Медведя «за выдающиеся художественные достижения» добрался и до нас. Правда не на долго, прокат продлиться всего 4 первых дня марта, далее видимо нас ожидает сериал на Первом и онлайн кинотеатры. Стоит отметить, что такое решение может оказаться успешным. Купить билет днем в центральных кинотеатрах города оказалось невозможно.

Фильма рассказываться о нескольких днях жизни Сергея Довлатова, состоящих из бытовых проблем советского писателя, пытающегося опубликоваться. Картину тяжело отнести к полноценным байопиком, скорее это выжимка по мотивам жизни писателя и его ближайшего окружения, спрессованная до нескольких дней. Сюжет практически отсутствует, а все действие сводится к зарисовкам разговоров, встреч, прогулок, квартирников, ставших фоном жизни титульного героя.

Центральной проблематикой «Довлатова» становится невозможность публиковаться. Как можно считать себя писателем, если все, что разрешают издавать под своим именем, это статьи о советской вакханалии за окном, над которой запрещено рефлексировать или иронизировать, а также стишки о нефтяниках, не призванные подчеркнуть сюрреализм происходящего. Проза в этом мире сводится к функции бумаги, которую то отдают в школы для черновиков, то меняют на еду. С каждым днем Довлатов пытается сохранить свою идентичность, найти выход, из замкнутого круга. Либо ты сломаешься под давлением системы, пойдешь на уступки с совестью или останешься гением, лишь в кругу своих друзей-собутыльников. Они правда такие же, ищущие выход из этой жизни, в попытках оставить после себя не только лужу крови на паркете и попытаться обрести «телесную» оболочку, перестав быть литературными приведениями.

Милан Марич, отлично подошел на роль. Крупный, фактурный и неуклюжий. Он, как и сам писатель, не в состоянии вписаться в эту ленинградскую действительность. Не меньшей похвалы заслуживают Лядова, Ходченкова, Козловский и Артур Бесчастный, исполнивший роль Бродского. Фильм действительно заслужил Серебряного Льва, очень детально воссоздавая Ленинград 70-х, антураж и колорит, ушедшей эпохи. Не хватило лишь порывов ветра, срывающего шарфы и шляпы, гуляющих по ноябрьскому городу.

Оператор Лукаш Зал («Ван Гог. С любовью, Винсент») выбрал интересный прием состоящий из постоянных панорам. Камера как-будто сначала следует за Довлатовым, но пытается захватить как можно больше пространства, в котором существовал писатель. И здесь вскрывается, как мне кажется, главная проблема фильма. Он не о Довлатове, в моменте острого кризиса, он о мире, его окружающем. Эдакий слепок эпохи, отпечаток советских 70-х, которые одни романтизируют, а другие вспоминают с теплотой. В фильме очень мало того Довлатова которого все любят, ироничного и остроумного. Диалоги не пестрят цитатами, герои говорят невнятно, часто съедая окончания фраз. На этом фоне выделяется фигура Бродского, не один раз декларирующего свои стихи, но разве этого ожидаешь от фильма?

«Довлатов» получился фильмом открыткой про утерянную эпоху. На улицах Ленинграда 70-х вы пройдете за Довлатовым, встретите Бродского (только он, помимо титульного героя удостоен титра о дальнейшей судьбе), увидите друзей художников и других писателей, насладитесь колоритом творческих квартирников и журнальных редакций, которые станут концентрацией советской-партийной системы, готовой перемолоть любую индивидуальность и инакомыслие, отличное от взглядов ЦК. Вот только вам может не хватить Довлатова-писателя, но это и не главное. Важно, что фильм требует восполнить недостаток иронии и хлестких фраз, взяв с полки сборник сочинений писателя, погрузившись в его творческий мир.

Шикарный фильм. Ну для тех, кто любит Довлатова и Бродского, конечно же. Сюжета как такового нет, обрывки фраз, немножко джаза, немножко стихов, вот и все. А на самом деле, я вот лично наконец-то поняла, почему он уехал. Ну понятно, что не печатали, и не хотели и не принимали. Но в фильме очень хорошо показана неизбежность этого отъезда, нет другого выхода и все. И это проходит через весь фильм, но это мы сейчас знаем что и как там было, и чем все закончилось. А Довлатов то не знал, понятия не имел, что через много лет, не просто книги его будут издавать, а и фильмы про него снимать, и любить будут, и цитировать. Не знал, и даже не догадывался, и не мечтал наверное, он вообще ни о чем не мечтал может быть. Он все время думал, что ему поделать со всем этим, а когда думать не получалось, пил наверное. И дело не в редакторах, они тоже люди, и у них свои задачи. И помогали как могли, там советовали что-то, компромиссы…

И Бродский очень симпатичный в фильме, и он наверное такой и был, вот кто точно знал что делать, и чувствовал свою судьбу. В отличие от всех упомянутых великих людей, никто из них не предполагал память в веках. Ни Пушкин, ни Гоголь, ни Достоевский… Очень тяжело быть живым великим писателем и поэтом в любые времена.

10 из 10

С творчеством Сергея Довлатова знаком не очень хорошо. Читал небольшое количество рассказов. Рассказы были интересные, смешные и мастерски написанные. Мне больше всего запомнился рассказ «Креповые финские носки».

Известен гражданин Довлатов в основном тем, что у него были серьёзные проблемы с алкоголем. В СССР его не печатали. Хотя он так сильно хотел попасть в союз писателей. А если твои произведения не печатают, то в союзе писателей тебе делать нечего. Ну а дальше всё как надо: душевные метания, ничегонеделание, долги, беспробудные пьянки на деньги редакции, за счёт друзей и собутыльников. Устав пить за чужой счёт в тоталитарном аду гражданин Довлатов убежал в США, где гадил как мог на свою страну за деньги ЦРУ. Поняв, что в США он никому не нужен, Довлатов спился и умер. Вот такой был замечательный персонаж.

А тут, стало быть, сняли фильм про Довлатова. Режиссёром выступил Алексей Герман-мл., известный режиссёр-антисоветчик снявший антисоветский шедевр «Бумажный солдат» и прочую бредятину. Вот что может снять режиссёр-антисоветчик про писателя-антисоветчика? Ничего хорошего.

Фильм «Довлатов» рассказывает о нелёгких буднях советской интеллигенции. Как им было тяжко в тоталитарном аду. Как они бедные страдали, пьянствуя в ресторанах, на дачах и в коммуналках, читая Мандельштама и Пастернака. Жалко не показали, как пьяный Довлатов спал на выставке собак, сходив под себя.

Вообще кому может быть интересен фильм про страдающего алкоголика Довлатова? Ведь одни даже не знают кто это такой, а другим его творчество не интересно.

В фильме просто не на что смотреть. В нём плохая режиссёрская работа, плохой сценарий, плохая операторская работа, плохой звук и плохая игра актёров. Все актёры в фильме разговаривают как роботы. Где Герман-мл. видел, чтобы люди так разговаривали?

То, что этому фильму раздают какие-то призы — это диагноз кинофестивалям.

Фильм «Довлатов» просмотра не заслуживает.

2 из 10

Жизнь диссидентов Советского Союза, вероятно, должна являться ключевой темой современного неглупого российского кино. Размышления о судьбах недооцененных талантов всегда привлекали внимание, а если речь идёт о стране, власть в которой сосредоточена исключительно в руках неповоротливого бюрократического аппарата, то сюжет может затронуть множество граней: о природе творчества как такового до социально актуальных вопросов цензуры. Так вышло и с «Довлатовым», новом кинопроизведением Алексея Германа. С одной стороны, «Довлатов» действительно задается вопросами бытия интеллигенции в стране диктатуры пролетариата. С другой стороны, создатели отказались от скучной биографии в угоду прямого повествования: одна неделя из жизни Сергея Донатовича представлена исключительно визуальным образом без, казалось бы, двойного дна.

Алексей Герман, похоже, не задумывал, чтобы после просмотра зритель смог узнать о Довлатове все. Его личность и истоки творчества практически не затрагиваются. Писатель сам рассказывает историю, которая начинается 1 ноября 1971 года, когда идеологический толчок положил начало эпохе, названной Довлатовым поэтически «заморозками» по аналогии с «оттепелью». Творцы, отказывающиеся восхвалять Советского Человека, подвергаются профессиональным гонениям. В их тексты проникает вездесущая цензура, а сами писатели страдают от безработицы и «гнетущего ужаса быть никем». По большому счету в этом и состоит «Довлатов»: герой слушает джаз в компании интеллектуальных товарищей вроде Бродского, выслушивает их проблемы и обменивается рассказами о профессиональных разочарованиях.

Доведенный до абсурда патриотизм и бредовая оценка коммунистического строя представлена в «Довлатове» ядом, отравляющим интеллигенцию и вообще человека творческого, привыкшего мыслить нестандартно. Писатель берется за бессмысленные задания, меняя деятельность от какой-то отрыжки литературы вроде конъюнктурных стихов, восхваляющих нефтяников, до откровенного паноптикума — интервью с актерами, переодетыми в литературных гигантов русской культуры. Сам герой в исполнении Марича относится ко всему с каким-то всепроникающим цинизмом, уже, возможно, почти полностью въевшемся в подкорку российского гражданина. А от многих сцен вообще веет какой-то мрачной иронией: от беседы с рабочим про оказию с его возлюбленной до беседы с книготорговцем о привычках к чтению.

И с точки зрении реализации Герман не подкачал. Характеры, которыми населен мир «Довлатова», поразительно знакомы любому русскому человеку. Они были актуальны как в 70-е, во время действия событий фильма, так и сейчас. А манера изображения кинематографического пространства только усиливает чувство экзистенциальной тоски: однообразные декорации, детали фона, минимализм, размытая палитра, все в коричневых и желтых цветах.

Сюжет «Довлатова» прогрессирует таким образом, что ни какая-то ни было явная идея, ни конечная точка, в которую должна прийти история, неясны. Это может иметь отношение как к желанию бытового романа с незаинтересованным стилем и децентрализованным визуальным дизайном. Все лишь подчеркивает меланхолию: даже смерть в «Довлатове» не шокирует, а ощущается банальной, логической кульминацией жизненного пути.

«Довлатов» — первый фильм о писателях, снятый не режиссером, а писателем, пусть и писателем в душе. Вероятно, кинолента вообще адресована творцам. Будучи авангардом прогресса, Сергей Донатович, так и не оцененный современниками, встречается со своими коллегами вроде Бродского и, можно сказать, живет от бесед до бесед. Все остальное в его жизни пропитано липкой русской депрессией. «В России реальность неотделима от художественного вымысла», — как бы пытается сказать Герман устами экранного Довлатова.

7 из 10

Довлатов, набросив шарф, нигилистскую ухмылку, попыхивая сигареткой и между делом беседуя с Бродским, в задымленной серовато-матовой дымке экрана, видимо должной воссоздать замшелость и тусклость эпохи, в которой ему пришлось существовать, попеременно продирается сквозь тесноту коммуналки, бюрократические препоны, непонимание современников, сделки с совестью, соблазны наживы и чистогана, добравшись, наконец, до жизнеутверждающих титров о том, что он таки не сломался, остался верен себе, переборов еще и систему, за что ему воздалось.

Герман мл. в привычном перфекционистском визуализаторско-стилизаторском запале, заставляющем все чаще вспоминать о его генетических корнях, кажется окончательно утрачивает навык интересно рассказать историю, до жути назойливо топчась вокруг «быть никем и быть собой» и умудрившись даже яркую и насыщенную биографию писателя превратить в докучливый и монотонный байопик, прилежно выводя на экране перпендикуляры (между талантом и успехом) и параллели (между 70-ми и современностью).

Окропив, для пущей убедительности бледную картинку кровью поэта (даже двух), однообразными и небрежными мазками набросав портрет интеллектуальной питерской богемы в срезе эпохи (получилось «молодые люди, бухают и курят под Бродского и Евтушенко»), отметившись нонкоформистскими заскоками, талантливый режиссер соорудил на выходе среднее кино про то, что «поэт в России больше чем поэт» в стилистике затертого мамблкора и «Постоянных любовников» без любовников, к тому же, вчистую проиграв семейный баттл отцу (не в первОй), жене (в первОй) и даже самому себе времен «Бумажного солдата».

Брежнев у моря. Довлатов на (в буквальном смысле) машине. Рукописи на макулатуру. Кровь на асфальте. И все равно не цепляет.

5 из 10

Когда перечитываешь любимые страницы Довлатова или о нем в беседе заходит речь, потом долго сохраняется приподнятое настроение и веселое, ироничное, слегка беспечное отношение к жизни. Так раньше, еще до Довлатова, радовали рассказы Чехова и Аверченко. Но Довлатов стал еще ближе, еще понятнее и веселее, потому что наш современник.

Не только в литературе, но и в жизни он был ироничный добряк и весельчак, выдумщик, авантюрный затейник, душа компаний, где то же ироничное ко всему отношение, легкомысленная жизнерадостность, праздничность составляли основу бытия и творчества. И какие бы неприятности ни преследовали его, всё на его страницах волшебным образом превращалось в игривый курьез и комическую ситуацию.

Но фильм, о котором пишу, рассказывающий о небольшом отрезке его жизни, всего в несколько дней, столь уныл и депрессивен, что у меня возникают глубокие сомнения: о Довлатове ли в нем идет речь? Какая угрюмая тоска и безотрадная высокопарная заунывность во всех диалогах и поступках героев! Какая гнетущая атмосфера! В таком ключе хорошо бы снимать картины о временах массового голода или эпидемий, о военных блокадах или послевоенных детских интернатах. Да, те времена начала 1970-х были строгие, жёсткие, застойные, однако, они не смогли надеть на Довлатова суровое, ожесточенное или апатичное лицо. Юмор Довлатова преодолевал все невзгоды.

В фильме же он на протяжении всего растянутого и скучного сюжета серьезно, но бесцельно скитается по разным местам со своим драгоценным портфелем, словно астронавт по чужой планете, который настороженно приглядывается к ее несколько неадекватным обитателям и не знает, чем заняться. Впрочем, две праведные цели у него всё же есть: купить дочке большую немецкую куклу и поступить в Союз Писателей. При этом он как бы и не пишет ничего — моменты творчества не проглядываются. С покупкой куклы тоже ничего не выходит. Во всём полный облом.

Вроде бы и актеры подобраны со вкусом, и играют хорошо, и операторская работа на высоте. Но такая черная тоска и безнадежность пронизывают всю эту картину, что в душе возникают лишь чувства скорби и уныния.

Мне бы представлялся фильм о Довлатове, снятый не в жанре тягучей социальной драмы, а в тональности душевной лирической комедии. Легкой, нежной, чуть грустноватой. Как, скажем, «Осенний марафон» у Данелии. Собственно, «Осенний марафон» в чем-то и есть из жизни Довлатова. Читая его романы или о событиях его жизни, хочется улыбаться. Посмотрев этот кинодепрессняк, захочется разве что повеситься. Мне скажут, что такая мрачная тональность вообще присуща творчеству этого режиссера, так сказать, семейный бренд. Да, согласен, но при чем тут наш любимый Довлатов?

3 из 10