Рецензии

Шедевр. Который превосходит и не стоит ни «Оскара», ни одной другой премии в мире.

Я долго не могла собраться с мыслями и что-нибудь, наконец, написать о «Ночном портье». Пересмотрела его трижды. И каждый раз по-новому. Теперь можно уверенно и твёрдо сказать: это КИНО невозможно понять, как нельзя понять автора, прекрасную Лилиану Кавани. Через него можно понять лишь СЕБЯ, свои чувства, ведь фильм определенно точно хамелеоном меняет своё значение перед тем или иным зрителем. Наверное, каждый рассмотрит в нем что-то личное и оригинальное.

О чем, в конце концов, история? Вопрос, который мучал и не давал ответа. О любви, об интимном? С одной стороны, так. Всё-таки герои любят друг друга, но «странною любовью». Впрочем, не нам судить, какой между ними витает Амур: закон - всего лишь стереотип, а стереотип - глупость. С другой стороны, «Ночной портье» углубляется в психологию... Да в какую! Жертва и палач. И оба добровольно избрали свой путь. Тема сложная и двусмысленная, не берусь её разбирать... А где же нацизм, фашизм и всё аморальное, что с этим связано? Неудобно утверждать, но такой задачи в фильме нет. Безусловно, переданы эпоха, фон того страшного времени, сломанной психики людей и больных фантазий. Но в данном случае болезненные мечты стали отнюдь не веянием эры страдания, а единичным - может, и нет - случаем. Случаем, тщательно замаскированным под нацистскую символику. Почему я так говорю, а вы со мной не согласны? Привожу аргумент: спроецируйте ситуацию на настоящее. Теперь всё встало по своим местам, не так ли?

Не могу не отдать должное сценам. Виртуозная постановка, превосходное исполнение. Особенно финальная сцена очень хороша, она ставит крупную жирную точку в чудовищной истории, но не обособляясь от неё, а вполне логично дополняя. Всегда думаю, как человек, творец, способен настолько сильно и нетривиально мыслить и ставить подобное? Я бы и сама хотела оказаться Ларсом фон Триером, купить на последние деньги огромные белые лилии и подарить их режиссеру Лилиане Кавани.

Любимый Дирк Богард и невероятная Шарлотта Рэмплинг исполнили колоссальную работу и выложились на все 1000000%. Такой накал страстей, терзаний, мук, настолько противоречивых и неуемных героев, всякий из которых и нежен, и мрачен, и жесток, я наблюдала только несколько раз в жизни.

Ну и ещё раз о личном впечатлении. Благодарна жизни, за то что подарила шанс такое увидеть. Я вначале пропустила эту картину мимо себя. Но затем меня что-то заставило её пересмотреть. И вновь и вновь. И удивительно, в животе каждый раз мутнеет после просмотра. Да и сердце барахлить начинает. Вроде бы ничего сверх и сугубо интимного в «Ночном портье» нет с точки зрения поверхностного адекватного наблюдателя, а цепляет нешуточно...

'Ночной портье' - кино легендарное. Кажется, нигде больше не показывали историю обреченной любви нацистского офицера и заключенной концлагеря. После войны влюбленные разъехались, и у каждого своя жизнь. Но вот они встречаются в отеле, где герой работает ночным портье. Беда в том, что, во-первых, героиня уже замужем, во-вторых, к герою в этот самый отель должны приехать бывшие товарищи по оружию, и свидетельница их преступлений. Но чувства вернулись, и приходится герою скрываться и врать, чтобы их не разлучили окончательно... История действительно интересная. Точнее, могла бы таковой быть, если бы над ней работали всерьез. Но, как впоследствии отметила режиссер Лилиана Кавани, это была просто дешевая коммерческая поделка. Пожалуй, только она адекватно оценила свое творение. Но обо всем по порядку.

Во-первых, сюжет. Идея для него была интересная, но подана она никак. Нам так и не показали, в какой момент и на какой почве возникла эта садомазохистская любовь. Флэшбэки времен войны много информации не несут: вот стандартная сцена с медосмотром, вот героиню заставляют уворачиваться от пуль, а вот она в полуголом виде танцует перед офицерами... Последняя сцена считается одной из лучших в истории кино, но фильм не спасает. А драматургии и психологизма в этих флэшбэках практически никакой нет. Да и садо-мазо, за счет которого фильм пиарился, тоже немного - тему прошли по касательной, вероятно, чтобы не шокировать неподготовленных зрителей. Все бы ничего, но тема-то центральная!

В остальной части фильма все не лучше. Драматургия не улучшилась, герои не стали правдоподобнее. Даже наоборот - нацистская организация вызывает только истерическое хихиканье. Ее цель понятна, но план, предполагающий длинный кровавый след, - откровенная глупость. А как в ряды эсэсовцев угодил явный гомосексуалист? Вот это даже не смешно. К тому же, персонажей, не считая главных героев и этой самой организации, в фильме практически нет. Когда по сюжету следовало бы обратиться в полицию, никто этого не делает. Застрелить человека днем в жилом квартале? Не проблема, все равно никто на это не отреагирует! Фокусировки на персонажах тоже бывает слишком много.

Актеры фильм не вытягивают. Дирк Богард откровенно скучает (его стараниями, кстати, вырезали много потенциально интересных диалогов) и всеми силами показывает, что плевал он на эту роль. Легендарная Шарлотта Рэмплинг старается, но героиню не вытягивает. Наверно, она бы могла что-то изобразить, будь фильм трэшем, не претендующим на серьезность - получилась бы веселая черная комедия. Но этот трэш на серьезность претендует. И тут мы подошли к еще одной проблеме.

В то время был популярен жанр nazi-exploitation - эротический трэш на фоне нацистской символики. И Кавани попыталась скрестить его с серьезной мелодрамой. В итоге получилось не мрачно, а нудно. Трэш никуда не делся, он просто стесняется своего происхождения. Для фанатов nazi-exploitation здесь мало 'этого самого', да и мрачный тон не на месте. Поклонники мелодрам не оценят беспомощную драматургию. Историки обсмеют нацистов. А для любителей серьезного интеллектуального кино фильм слишком плохо прописан. Так что на кого 'Портье' рассчитан, неясно. Окончательно добивает этот гибрид ужа с ежом режиссура - фильм вялый, скучный и раздражающе снотворный, как утро понедельника. Но всем почему-то нравится.

Вымученный, притянутый за уши, непонятно для кого снятый мелодраматический трэш, стесняющийся своей трэшовости. Фильм, в котором плохо все, но который почему-то стал культовым. К счастью, хотя бы сама Кавани это понимает.

1 из 10

«Здесь нет никакой романтики» — слова главного героя, как мне кажется, должны направить зрителя прочь от лирики. Не стоит излишне романтизировать отношения жертвы и палача, потому что в посыле фильма это лишь верхушка айсберга. На первый план выходит не история любви, побеждающей смерть, а то как война калечит людей, причем больше не в физическом, а в моральном отношении.

Фильм не противоречивый и даже не скандальный. В нем содержится четкое доказательство того, насколько сломлены бывают люди, прошедшие череду мук и испытаний, из которых невозможно выйти без последствий. Главные герои в данному случае нашли друг друга: ему нравилось повелевать, ей доставляло удовольствие подчиняться. Типичный пример стокгольмского синдрома. Он позволяет себе бить, унижать и сажать её на цепь, а она молча сносит всё это, целует ему руки и т. д. Очень великое чувство, правда? Стремление к саморазрушению и потаканию своим порокам — не любовь и даже не страсть, а страх заглянуть себе в глаза, смешанный с похотью, питающаяся жаждой испытать боль.

Извечный вопрос: поддаться или воспротивиться? Всё зависит от человека и от его природы, взращенной на том или ином примере, опыте. Соглашусь, что кто-то и БДСМ считает невинной забавой, но шаблонность мышления, заложенная в общество нормами морали, всё таки пытается оберегать нас от таких извращений. И я не хочу пачкать слово «любовь» в столь низменных взаимоотношениях, пусть хоть миллион оттенков будет в нем заложено. Для меня это светлое чувство, тепло, нежность, забота, терпение, ощущение, когда с человеком становишься лучше, а не впадаешь в агонию или безумство. Не стоит заниматься фальсификацией и подменой черного на белое. СС-совцам нет оправдания, потому что они не ищут покаяния (сцена на крыше тому подтверждение).

Первая же встреча с прошлым, столкновение с «палачом» сразу же выводит героиню на чистую воду. Она без долгих метаний расстается со своим шансом жить нормальной жизнью ради сиюминутных наслаждений. Уродливых и мерзких. Он совратил её в юные годы, а она через боль и страдания приняла свою роль. Сцена танца перед СС-совцами наглядно показывает как жертва наслаждается своим положением. С какой едкой ухмылкой она смотрит на отрубленную голову сокамерника, доставлявшего ей неудобства, и с каким благоговением бросается в объятия своего «возлюбленного» в благодарность за это.

Многие ухватились в фильме за то, как эти двое шли к своей неизбежной участи, но не предавали друг друга. Как они якобы «боролись» за свои чувства. А я скажу, что это лишь фарс, обертка. Суть находится в глубине. Иного конца их судеб и ждать не стоило. Будущего для них не существует, и это ярко подмечено в последних минутах фильма. Их судьба уже предрешена, и они полностью осознают это.

Знаменитая своей провокационностью и откровенностью лента Ночной портье оказалась не настолько пошлой и вульгарной как вещало общественное мнение, ну и как можно было подумать исходя из аннотации. Хотя фильм безусловно и задевает темы о которых обычно не принято говорить, и стокгольмский синдром усугублённый садомазохистскими отношениями далеко не единственная проблема.

Фильм пытается раскрыть психологию людей некогда являющихся важными членами СС. Более того психологию людей, которые даже после развала нацистского режима и начала уголовного преследования, не изменили свою жизненную позицию. И лента не слепо осуждает их, а пытается разобраться что же именно сделало их такими. Так же Лилиана Кавани пытается ответить на непростой вопрос почему жертва насилия не пытается ничего изменить даже будучи свободной.

Смотреть фильм сейчас не слишком легко, всё таки чувствуется разность в темпе жизни в семидесятые и сейчас. Происходящее кажется излишне затянутым и неторопливым. Хотя отдельные сцены по прежнему производят на зрителя неизгладимое впечатление, и это не только легендарная сцена танца.

Как ни странно лента не утратила свою актуальность и в наши дни, да и в смелости ей точно не откажешь.

7 из 10

… Я слышала о паре, которая в СССР заперлась дома, забаррикадировалась в комнате, полной дорогой мебели. Заперлась от родителей, высокопоставленных советских чиновников. Эта пара набрала еды, выпивки и гашиша, и не выходила из постели, пока отец не расстрелял их обоих через дверь из охотничьей винтовки, — ведь ему хотелось быть на высоте перед руководством КПСС, а эта пара была хиппи.

Когда он расстреливал их, они уже были почти мертвы. Мертвы от алкоголя, слёз, секса и голода, — эти хиппи, которых нашли в объятиях друг друга с перепутанными волосами, бахромой, джинсами, которые замерли в последнем поцелуе. Их Крест был и стал Воскресением. А Кровь, как пел Моррисон, была внесена в рождение нации Вудстока: «Кровь — это Роза Мистического Союза», нации Индиго, нации свободных детей, которые сегодня не знают, что делать с этой свободой. А на проигрывателе тихо скрипела пластинка Led Zeppelin. После мать одного из них умерла от сердечного приступа, и их обвинили в том, что они не только предатели Родины, но и убийцы матери. Это случилось в год выхода фильма Лилианы Кавани «Ночной Портье», в 1973 году.

… Любовь и страсть, страсть, смешанная с любовью, смерть, топчущая любовь или любовь, преодолевающая смерть? Всё смешалось в «Ночном Портье», и чтобы снять этот шедевр, режиссёру пришлось преодолеть многое: и косность окружающих людей, которые желали бы закрыть от себя и других правду, и раны войны, ещё не успевшие зажить к 1973 году, и торжество тоталитарности, которое, по Фромму («Бегство от Свободы»), никуда и не думало исчезать. В её фильме всё интуитивно, неявно, неоднозначно, эмоционально, очень больно и пронзительно прекрасно. Здесь нет ответов, как нет и морализаторства, нет неоспоримости выводов, есть только шокирующая правда. И я не вижу в нём садомазохистского симбиоза, я вижу в нём только попытку Макса и Люсии затмить одной болью ещё большую боль, найти спасение и растворение друг в друге, это Любовь одинаково раненых и равных перед фашизмом жертв. Это подполье вдвоём, андеграунд, антифашизм, Сопротивление, если хотите, и их антифашистская демонстрация под пулями в конце — это настоящее мужество, которому стоит поучиться каждому, потому что эта война не кончилась, и вы это знаете.

… 1957 год, Вена. На улицах города хозяевами являются не «приличные граждане», а друзья, сослуживцы и секс-партнёры фашистов. Они везде, они занимают должности от метрдотеля до кассира, от танцовщика до врача. Мир будто парализован ядом гигантского тарантула, ядом скорби и страха такой силы, что будто и речи не шло о Победе или Нюрнберге. Мир танцует тарантеллу медленно и обречённо, погружаясь в кошмарный сон.

Фашизм торжествует в театре, на концерте, в кафе, на улицах, он незримо поставил на колени весь мир, вполз в души ночными кошмарами, наркотиками, рассветами и закатами с виски, от которого не пьянеешь, снотворным, от которого не заснуть, влез через музыку, отнял Моцарта и Гёте у Степного Волка — Гарри Галлера, а когда тот кричал об этом в романе Гессе на всех перекрёстках и угрожал бритвой, то был услышан лишь «свингующей девочкой» Герминой, такой же обречённой, как и всё сгинувшее в тех войнах поколение, морально или физически…

Здесь нет предательства Высшего Я, нет той подмены катарсиса насилием, которая так оглушает в «Одержимости» и нет соучастия с насилием и жертвенной покорности, что так шокирует в «Скорбном Лесе».

Макс и Люсия — это нарицательные имена многих и многих любовников, которые остались бессмертны, преодолели этот крест и «попрали смерть смертию», но до сих пор тоталитарное общество отдаёт влюблённых на этот жертвенник. И на каждой такой истории, как и на истории Эрика Дрэйвена и Шелли, Паоло Малатеста и Франчески да Римини, какой-нибудь анонимный художник граффити обязан начертить анаграмму королевской Лилии и имена. Ведь все мы дети и внуки не Детей Цветов, не Бога, а рабов, не свободных, а «детей войны», и часто это смывается только чистой кровью, потому что любая чистая, невинная кровь — это кровь Христа. И на всех нас эти розы, эти обагрённые кровью оковы, — по крайней мере, на тех, кто любил по-настоящему. И тогда Любовь станет самой главной угрозой и для фашизма, и для тоталитаризма вообще.

Нет, не «свидетели» угроза шайке палачей, они и так — вокруг и везде, но то, что может оживить, пробудить человечество ото сна, — вот, что является угрозой, и именно Любовь — главный свидетель и обвинитель фашизма в его извращённой непригодности для жизни в этом фильме. И именно она и будет уничтожена, в чём я и вижу его истинный трагизм.

«Когда Дирк Богард, как он вспоминал позже, «с тревогой и страхом» вышел на улицу в мундире со свастикой, толпа зевак… громко зааплодировала. А кто-то даже выкрикнул: «Heil!»' (с)

Это они, те же самые обыватели, молчаливо приветствующие Гитлера и Сталина, позже, в 60-х, направят ружья на своих детей, которые массово выйдут на антивоенные марши по обе стороны железного занавеса, это они будут истерично топтать цветы, которые их дети вплетут в волосы, ведь они искалечены уже настолько, что пойдут даже на смерть, но не выпустят своих детей их оков этой невротической цивилизации.

И всё-таки сегодня «Ночной Портье» опаснее, чем был тогда, в 70-х. Тогда он был символом Свободы, сегодня же он поэтизирует непротивление, то самое соглашательство со злом и смирение с умиранием, что было не заметно за общим шоком 90-х, когда его впервые показали в России, и что так опасно сегодня, в эпоху, которую Бодрийяр вслед за Маслоу называет «эпохой деритуализации».

Деритуализовав джаз в «Одержимости», ты получишь ключ к жизненной энергии человека и погасишь её, деритуализовав величие Высшего «Я», поменяв его и Эго местами в «Лесу Сскорби», ты получишь Тьму вместо Перехода в Рай. Но и «Ночной Портье» сегодня опасен тем, что оправдывает андеграунд, задерживает человека в состоянии жертвы, показывает смирение жертвы с неизбежной гибелью. Что могло помешать Максу и Люсии убежать вдвоём из Вены, из страны, порвать полностью с искалечившим их окружением? Напряжение, ложь, закрытость, неискренность, двойные стандарты невротизированного посттоталитарного общества? Да, они убивают их снова и снова, а вместе с ними и всех нас, и пока снимаются, принимаются и приветствуются нашими современниками такие идеи, как «Одержимость» или «Лес Скорби», — фашизм ещё может снова вернуться в наш мир и взять за горло тех, кто уже заранее безответственно согласился с ним и принял его вместо своего живого сердца.

10 из 10

Фильм «Ночной портье» вызвал в своё время вызвал массу критики и огромные политические дискуссии по поводу допустимости происходящего на экранах. Многие усматривали в этой работе режиссёра Лилианы Кавани профашистские мотивы и даже антиеврейские настроения (хотя в фильме нет ни одного персонажа с указанием на его еврейское происхождение).

Мне же показалось, что даже если изначальный замысел был направлен по пути критики фашизма, то впоследствии эта попытка осмыслить этот непростой и неоднозначный след, оставленный ужасными событиями 1940—45гг., была «слита» эпатирующей подачей материала. Вышло, что то, что обеспечило фильму внимание и аккумулировало вокруг него дискуссию, в то же время сместило акцент на психологический — на противоестественную любовь, неправомерную ни во время концлагерей, ни после, по прошествии 12 лет после окончания войны.

Конечно, можно сказать, что ни одна другая война не способствовала столь сильным мутациям, не искажала так сильно наше преставление о человеческой природе и о нас самих, не подрывала веру в человечество. Потому так особенно дико и страшно наблюдать за вновь обретаемыми парой отношениями «палач — жертва», за их желанием вновь обрести тот концлагерь как единственно возможное место для такой любви.

Главные роли сыграла пара Дирк Богард и Шарлотта Рэмплинг. В интервью на телеканале «Культура» Шарлотта Рэплинг отмечает, что данные роли во многом отвечали тем отношениям, которые тогда были между ней и Дирком Богардом: «В каком-то смысле это была история моих с Дирком отношений, история того, что между нами происходило, и только благодаря ему я сыграла эту роль». Уже знакомые по съёмкам в так же известном фильме, работающим так же с темой фашизма, Дирк и Шарлотта гениально справляются с изображением противоестественной пары — бывшего офицера СС и его любимой жертвы, тогда ещё совсем юной девушки. Через 12 лет роли их кардинально меняются — он становится неприметным портье, предпочитающим ночную, потаённую жизнь, она преображается в светскую даму, в подругу известного дирижёра. Но все эти смены ролей ничего не значат для тех, кто прошёл фашистский концлагерь — ни для тех, кто был со стороны силы, ни для тех, кто оставался со стороны жертв насилия. Это не лечится и никогда не уходит в прошлое. И одним из посылов, выглядящим как пощёчина обществу от Лилианы Кавани, является обвинение в адрес не только палача, но и самой жертвы: жертва не всегда невинна. Жертва может сознательно выбрать свою роль.(1)

Точно так же остаётся и действует в соответствии со своей идеологией фашистская ячейка, члены которой — респектабельные и уважаемые жители Вены, занимающие достойные должности. Они даже иногда поддерживают связь со своими жертвами, которые были готовы к сотрудничеству ради спасения своей шкуры, они влияют на начисление военных пенсий, они не отказываются и от своих привычек палачей, «сдавая в список» свидетелей их действий и уничтожая все документы, освобождаясь от страха быть пойманными.

Жертва может сотрудничать со своими мучителями, как это делает Марио — беглец, которого оставили в живых из-за его умения готовить, и который позже открывает в Вене свой ресторан, не гнушаясь приминать там тех, кто убивал его товарищей. «Я хочу жить спокойно» — объясняет он.

Казалось бы, именно от этого спокойствия и хочет отвлечь нас режиссёр, именно эти маленькие моменты кооперации во имя личной выгоды между двумя лагерями людей — истребителями и истребляемыми, — должны вызывать содрогание куда большее, чем стокгольмский синдром главной героини. Желание знать правду должно возобладать над желанием забыть! Однако любовь палача и жертвы — образ слишком яркий, к тому же, столь неподдельно сыгранный, — служит, скорее, для провокации, нежели для развития темы. Мотив скрытых, тёмных сторон души, которые есть в каждом из нас и о которых мы предпочитаем не знать или хотя бы не помнить, остаётся погребён под романтической историей двух влюблённых, не подвластных никакому суду.

(1) «В одном из интервью, которое я давала в Париже, на вопрос о смысле фильма я ответила: «Все мы жертвы или палачи и выбираем эти роли по собственному желанию. Только маркиз де Сад и Достоевский хорошо это поняли».

На ум также приходит Ханна Арендт, описывающая в «Банальности зла» о том, как представители еврейской общины сотрудничали с третьим рейхом, помогая им составлять списки людей, их имущества, а так же содействующая в транспортировке евреев: «И в Амстердаме, и в Варшаве, и в Берлине, и в Будапеште на еврейских функционеров можно было положиться во всем — в составлении списков людей и их собственности, в собирании с депортированных средств, призванных возместить расходы на их депортацию и уничтожение, в составлении перечня опустевших квартир, в предоставлении полиции сил для отлова евреев и последующей посадки их в поезда и — в качестве заключительного акта — в передаче всех средств и собственности самой общинной администрации для окончательной конфискации».

В свое время эта картина произвела фурор. Что не удивительно. Еще бы, такая щекотливая тема. Женщина, прошедшая через ад концлагеря, спустя много лет, встречает своего мучителя — бывшего нациста, и вместо того чтобы сбежать или убить, бросается ему в объятья и больше не может от него оторваться, как и он от нее.

На этот фильм есть масса рецензий. Кто-то пишет о стокгольмском синдроме, садомазохизме, кто-то о любви. Да, странной, жестокой и нелепой, но все же Любви.

Безусловно, фильм великолепен по многим параметрам: диалоги, сценарий, мрачная эстетика, потрясающие актеры… Но я хочу сказать о другом. О том, что увидела я в этих непонятных отношениях. А увидела я двух практически мертвых людей. Героиня была убита, уничтожена, когда попала в лагерь. Ее жизнь кончилась именно в тот момент. Лучия — красивая, хрупкая девочка с прекрасными глазами, наверняка одухотворенная и чувствительная натура (хотя в фильме нам не показывают героиню в до лагерные времена, но догадаться не сложно) — умерла в той жуткой очереди, где ее снимал на камеру высокопоставленный нацист Максимилиан Тео Альдорфер. И тогда на свет вместо той девушки родилось нечто иное…

Это все, конечно, иносказание. Лучия физически не умерла, но личность ее (прежняя личность) разрушилась именно в этот страшный период ее жизни. Что, впрочем не удивительно. Но что же появилось на свет? Наверное, этот вопрос лежит в компетенции специалистов-психологов, которые работают с тяжелыми психологическими травмами. Но я поняла одно: выжив (физически) и вернувшись в мирную и благополучную жизнь, которая будто бы была наградой за ее мучения, героиня жить в ней решительно не может. Она больше на это не способна. Это не для нее. Это для хороших, здоровых, счастливых и живых. А она давно убита и отравлена. Она встречает своего мучителя, который тоже не может найти покоя и адаптироваться в новых для него условиях, предпочитая вести тихую жизнь ночного портье (это после высокой должности в Рейхе, где у него были власть, сила, вера в (пусть и страшные) идеалы и любовь к его девочке. И эта странная парочка, которая вдруг снова обрела друг друга, идет до конца.

Их не пугает смерть (они оба практически были мертвы), не пугают лишения, не пугает опасность. Они чувствуют себя живыми только когда они вместе и могут пережить те странные и непонятные ощущения, которые оба по своему переживали в лагере. Это воскресает их. Они не имеют выбора, как многие пары — расстаться или быть вместе. Они даже не задумываются на эту тему. Для них все решено. Иначе невозможно. Лучше уж так погибнуть: вместе и быстро, насладившись друг другом перед смертью, почувствовав себя снова живыми. Чем умирать врозь, долго и мучительно, только изображая живых. Это очень страшно, но это их вполне понятный и осознанный выбор.

Фильм, безусловно — шедевр.

10 из 10

История учит тому, что ничему не учит. Вот и в 1973 году, всего лишь через каких — то лет 30 после окончания самой страшной за все столетия войны, режиссёр по имени Лилиана Кавани решила поиграть в сексуальные ролевые игры в антураже военной трагедии. Кроме того, она решила придать своей фантазии оттенок драматической любви. В роли Ромео выступил бывший фашист, в роли Джульетты — бывшая узница концлагеря. Мило, правда?

Вот только трудно поверить в правдивость подобной истории. Если режиссёр не знала, то концлагерь — далеко не ночной клуб, даже не дискотека. И людей с ленточками в волосах, танцующих позже стриптиз, там нет. Саломеи как вид там уничтожались за национальную принадлежность. А иные народы медленно умирали в мучениях — от голода, побоев и непосильного труда. Некогда было там танцевать. Да и сексуальные фантазии реализовывать.

Интересен вопрос, зачем режиссёр сняла этот фильм? То ли это просто её личная сексуальная фантазия, требующая хоть какого — то выхода, то ли намеренная провокация.

«Съемочная группа очень опасалась гнева жителей Вены, которые могли неоднозначно отреагировать на нацистскую форму Дирка Богарда. Но в итоге все страхи оказались напрасны. Когда Богард, как он вспоминал позже, «с тревогой и страхом» вышел на улицу в мундире со свастикой, толпа зевак… громко зааплодировала. А кто-то даже выкрикнул: «Heil!»». Каково?

Эта картина — откровенные танцы, даже стриптиз, на костях мучеников Великой Отечественной войны. Фашисты тоже снимали фильмы, но их всё — таки хватило ума не признавать произведениями искусства.

1 из 10

Я не большой знаток проявлений мазохисткой или садисткой любви, практический опыт сведен к нулю, но судя по утверждениям психологов такое явление имеет место быть в жизни людей, можно вспомнить и проявление «стокгольмского синдрома». Поэтому утверждать, что между Максом и Лючией была любовь или развенчивать, что это не так не берусь, она ему была далеко не безразлична, это факт. Было у них будущее или нет сказать сложно, тут вопросов больше чем ответов, и именно из за антуража на фоне которого зародились и продолжились их отношения. Могу только предположить, не претендуя на истину, что со временем Лючия бы увидела, что Макс закомплексованный и заурядный человек, которому положение и форма давали уверенность в себе, смогла бы принять его таким- будущее было, не смогла бы — значит нет.

Достоинства фильма очень сложно оценить, т. к. Кавани снимала в очень непростых рамках сюжета, где не смогла правильно подать или лучше сказать совсем не то показала с точки зрения реального исторического фона. Начнем с того, что открыто свою гомосексуальность в Рейхе после 1934 года никто не показывал, за это запросто можно было загреметь в тот же концлагерь, а уж офицер СС, пусть даже извращенец (что могло быть), никогда не стал бы это делать точно. Свои сразу донесли бы. Концлагерь в фильме показан как нечто среднее между борделем и больницей, где охрана спокойно ходит по палатам где мужчины и женщины спят вместе. Все таки надо было источники проштудировать и очевидцев с консультантами расспросить. Далее нам являют зигующие на крыше нацисты (самая смешная сцена), видимо режиссер хотела показать угрозу со стороны реваншистов и недобитков, но получилось комично на фоне диалога между ними. Самый сложный момент это показания Лючии и Макса, мне вообще не понятно, зачем вся эта кутерьма, нет ее показаний и Максу спокойней, если как свидетеля хотели устранить, то вопросов нет, где искать знали, если Макс становится угрозой для СС-овцев, то ОДЕССА, Organisation der ehemaligen SS-Angehorigen, Организация бывших членов СС) расправилась бы с ним, но у Кавани нужно было расправу превратить в финал, где он и она, вместе идут навстречу заре новой жизни, она в красивом платье, он в черной СС-овской форме и подлые нацики из-за угла их убивают. Тьфу! Да они бы без нацистов в таком виде дошли бы до первого полицейского патруля и дальше ее в дурдом, а его на нары отвечать за преступления, так что новая жизнь была бы у них интересной, по замыслу режиссера.

Шарлота Рэмплинг мне понравилась, ее героиня не очень, Дирк Богард в роли Макса, как СС-овец получился совсем никакой, не было в нем внутренней силы, или я ее не увидел.

Очень специфический фильм, каждый сам решит смотреть или нет, рекомендовать точно не буду.

Фильм Лилианы Кавани «Ночной портье».

Провокационный фильм. Фильм, поднимающий очень сложные вопросы фашизм и секс, причём с переходом оного в любовь. Даже не просто любовь, а высокую любовь. Фильм если и не окажет психологического воздействия, всё равно заставит задуматься над природой данных явлений.

Чуть более десяти лет, как кончилась Вторая мировая война. В благополучной Вене в гостинице случайно встречаются Максимилиан Тео Альдорфер, /бывший нацист, палач/, и Лючия Атертон, /бывшая узница концлагеря, жертва Альдорфера/. Взаимные воспоминания, толкают палача и жертву в объятия друг к другу. А далее любовь,/или жалкое подобие любви/, со всем из этого вытекающим.

Что-то не то, да? Так не должно быть? Согласен. Но.

Не живи я в своё время, и не наблюдай действительность, и не делай выводы с увиденного.

Преступник должен быть покаран и точка. Дабы другим, не повадно было. Ан нет. Нынешняя политическая обстановка показывает обратное. Победителей не судят. А надо бы.

Кто виноват? Вот в чём вопрос. Палач, или жертва. Жертва, испытывающая симпатии к палачу, преклоняющаяся перед его силой, чувствующая в глубине души родство душ.

В фильме есть сцена, где Лючия танцует полуголая перед офицерами и где Максимилиан в подарок за танец преподносит ей голову человека, который над ней издевался. Кто виноват, Саломея? Ты, или Ирод? Или время, или обстоятельства, или счастье твое такое, ущербное?

По ходу развития сюжета возникает осень уж много вопросов, но автор фильма не даёт никаких, даже намёков на ответы, только констатация фактов, только герои фильма, живущие по своим порой непонятным жизненным понятиям. Я тоже не смогу, /не посмею/, дать какие либо нравственные оценки, тут уж каждый должен решать сам.

Зачем оно мне нужно, возразит мне зритель, война давно прошла. Да, та прошла, а другая не прошла, только началась. А ещё одна начнётся, когда твои дети вырастут, если ты ничего не поймёшь. Не поймёшь, что и ты её ресурс, маленький кирпичик в стоне беззакония. И если ты это понимаешь, эта стена уже не столь крепка,/потому, как одного кирпичика в ней уже не хватает/.

Вот такая любовь, не будем судить. Посмотрим внутрь себя, /это даст больше пользы/.

А ещё возможно кто-то скажет, что это обычная патология, это тема не для нормальных людей, это для психологов да психоаналитиков. Не могу согласиться. Это тема для людей, живущих в человеческом обществе. Обществе, подверженном всевозможного рода катаклизмам, революциям, войнам и тому подобному.

Это тема для людей, пытающимися понять разницу между моралью и моральным уродством, между тем, что считается нормой в человеческих отношениях и патологией. Между любовью и суррогатом.

Только не надо скептически улыбаться. Иногда это ох, как непросто.