Рецензии

Давным-давно читал одноименную повесть братьев Стругацких, и хотя некоторые моменты в памяти начали меркнуть, в целом, остались душевные воспоминания о Румате Эсторском и его внутренней борьбе, и о средневековом Арканаре в рассвете своего мракобесия. Именно эта память подтолкнула на просмотр данного творения, о чем конечно же пришлось пожалеть.

Картина имеет «ширму» схожую с действом одноименной повести, однако совершенно не похожа по содержанию внутреннего мира. Вот перед зрителем главный герой, дон Румата Эсторский, а приглядишься, так и не он вовсе. Человек отчаявшийся, уставший, не видящий просвета в мрачном Арканаре, и не знающий любви, разве таким был Румата в литературном источнике? Нет это не дон Эсторский, я отказываюсь принимать его образ столь искаженно. Тоже самое касается других персонажей и Арканара.

Несвязные отрывки и пустые диалоги, не раскрывают повествование, погружают в скуку и уныние. Зато чего уж тут навалом, так это смрад, говно и грязь. Это будет везде и на протяжении всего фильма. Вообще есть множество спорных моментов, как например черно-белая лента, добавляющая атмосферы, но делая картину серой и невзрачной. Или ещё такой прием, как герои смотрящие прямо в камеру, создающие впечатление какого-то актерского непрофессионализма. А ещё присутствует ужасная игра большинства актеров, хотя возможно, здесь дело в сценарии и написанных диалогах. Леонид Ярмольник старался играть хорошо, но повторюсь, характер и мотивация его персонажа были искажены, а значит и роль никудышная.

Возможно, ценителям высшего искусства и кому-то ещё придется по вкусу трехчасовое дерьмо извергающееся с экрана, но для обычного зрителя, и читавшего «Трудно быть богом» это кошмар и разочарование. Экранизация абсолютно ничего не оправдывает, скорее, присутствует жуткая досада и огорчение за обман многолетних ожиданий.

Автор Герман-старший походу пытался написать картину в стиле гротеска с замашкой на готические средние века, происходившие на некой планете. И для этой картины он выбрал не краски, а дерьмо, грязь и испражнения. Правы те кто в своих рецензиях подметили наиболее яркие прелести картины. Я правда, когда в первый раз вчера на «Культуре» попал на этот фильм, смотрел не с самого начала, но просмотрев минут тридцать переключил. А вот заглянув сюда, и прочитав рецензии, решил ещё раз пролистать фильм. Листал с самого начала. Сложно мне сказать, что автор пытался передать этим своим произведением. Явно он пытался сгустить краски, усиленно поливая водно-дождевой-мочевой-грязной акварелью холст своей работы, а атмосферу восприятия сдабривал пердящими и кучкующимися героями. Действительно за этой грязью не видно ничего. Ни диалогов, ни актёров… ничего, кроме иногда показывающихся голых задниц, харчков. Да, где-то на 55 минуте, увидел худенькую актрису страстно мявшую мошонку главному герою «богу». Думаю многое, что осталось за кадром, а так же на столе монтирующего фильм режиссёра (для личного пользования). Тут всё, фантазии автора фильма, ярко сдобренные его пессимизмом, усталостью от жизни. Автор явно считал себя непонятым. Он видел всю жизнь в таких цветах, в которых и снимал этот фильм. Депрессия, усталость от всего и вся. Это его взгляд на свою прошедшую уже жизнь.

Об источнике фильма, сказать ничего не могу. Книгу Стругацких не читал. Просто я не поклонник фантастики. Но понял одно. Книга автору фильма, была нужна лишь как натураж, в который автор фильма пытался вложить свой зашифрованный жизненный путь. Он этим самым хотел избавиться, от той тяжёлой не дающей ему покоя ноши. И он всё это помойное ведро вылил на нас. В этом действе всё, и беда, и горе, и разочарованность, и всё вместе. И это его предсмертная издёвка над зрителем. На которого с экрана валятся нечистоты. На зрителя смачно харкают, плюют — некие сущности в готическо-гротесковом стиле. Зрителю в морду пукают, выставляют голые задницы. Он как бы говорит уходя нам: «НА*РАЛ я на вас всех, что вы подумаете, или, что вы напишите! Я ухожу!». И «пукает», а затем громко хлопает дверью…

Все фильмы Алексея Германа-старшего, а их всего пять, как известно, с нелегкой судьбой: рождались тяжело, не имели достойного проката, либо подолгу лежали на полках. Я все их видел, за исключением последнего — «Трудно быть богом», который посмотрел на днях по ТВ на канале «Культура».

Лично мне все предыдущие работы Алексея Германа-старшего понравились и были мною, как зрителем, поняты… Если бы они не были таковыми, то, наверное, не лежали бы в советское время по 15 лет на полках, запретных для кинопоказа.

Я не критик и не исследователь творчества этого именитого режиссера, однако суть увиденного в них можно сформулировать короткой фразой: трудно быть человеком на этой грешной земле… Да и в последней его картине, которая стала как бы духовным завещанием мастера и снималась почти 15 лет, по сути, нет никаких загадок… Она всё о том же: трудно быть человеком на этой грешной земле… даже если вас назначили Богом.

Правда, на этот раз Алексей Герман-старший, похоже, слишком упростил это задачу для понимания обычного современного зрителя… Читал, что большая часть зрителей покидала кинозалы после получасового просмотра, видимо, окончательно осознав главный посыл фильма.

Кино родилось как зрелище, как иллюзион, как аттракцион, как шоу — и умрёт таким же… А последний фильм Алексея Германа-старшего, как не крути, а всё-таки зрелище, хотя занудливо-мерзкое, с обилием уродства и явно затянутое… И, конечно, оно ни кино-шоу, ни аттракцион, и никаких иллюзий зрителю не дарит.

В России фильм «Трудно быть богом» прошел незаметно, хотя и вызвал поначалу много споров среди продвинутой публики. Рядового современного зрителя он не удивил и не взволновал… Массовый зритель его просто не заметил. И судьба у него, как у предыдущих работ Германа, будет нелегкой, хотя фильм теперь не на запретной, а вроде бы на почетной полке — как учебное пособие для будущих творцов кино-иллюзий. А какие уроки они извлекут из него для себя?.. Так это лучше спросить у них самих.

Точно не помню кто, но кто- то из операторов Тарковского сказал, что, мол, лучшая операторская работа та, которую НЕ видно зрителю. Если рассматривать «Трудно быть Богом» с этой позиции, то это вообще самый лучший фильм за всю историю кино! Режиссуры, как таковой, абсолютно не видать (это невероятный комплимент, ибо она настолько вплетена в нить повествования, что становится с фильмом одним целым), камерой орудует, если я всё правильно понял, вообще кто- то из Арканарцев (или из Землян?), ведя что- то вроде кино- хроники с другой планеты, а музыка, если и звучит, то не где- то там, за кадром, но напрямую из флейты Дона Руматы, главного героя фильма, в замечательном исполнении Леонида Ярмольника (так и он не играет- живёт!). И всё в этом фильме происходит ровно в том же духе! Сюжет в «Трудно быть Богом» НЕ существует в стандартном смысле этого слова. Скорее, ДЛЯ ЗРИТЕЛЯ его даже и нет (во всяком случае, для зрителя вроде меня, неподготовленного первоисточником Стругацких), он есть ТОЛЬКО для персонажей: они орудуют какими- то непонятными именами, обсуждают ясные только им места и события, ссылаются на каких- то своих богов и так далее. Причём, всё это не выглядит каким- то бредом сумасшедших (хоть большинство актёров второго плана, с виду, не играют, а, как у Триера, просто выпускают некоего внутреннего идиота), а, очень даже наоборот, необычайно целостно и осмысленно.

«Внутренняя кухня» этого фильма доведена до такого совершенства, что даже то, что на первый взгляд может показаться огрехом, на самом деле является замыслом режиссёра. Например, мне показалось дико пошлым и глупым это недвусмысленное разглядывание камерой… кхм… эрегированного полового члена осла. Но вот если допустить, что камерой орудует всё- таки не Германовский оператор, а кто- то из людей с Арканара (тем более, как в каком- нибудь интервью с горячей точки, в объектив постоянно лезет чья- то настырная харя, нередко даже и с комментариями), то всё приобретает свой смысл: конечно, такой кадр не может не заинтересовать человека с интеллектуальным коэффициентом овоща. Страшно сказать, но здесь вообще всё оправдано, вплоть до непрослушивающихся реплик тех или иных персонажей (Герман, кажется, даже специально портил звук, чтобы иногда возникал эффект непонятности, как в жизни). Это тот самый оргазм перфекциониста: НИ ОДНА МЕЛОЧЬ ЗДЕСЬ НЕ СДЕЛАНА ТАК, КАК ЭТОГО НЕ ХОТЕЛ САМ ГЕРМАН!

Парадоксально, но за всей непонятностью сюжетных хитросплетений, МЫСЛЬ режиссёра прописана на удивление чётко и внятно. Более того, она максимально лаконично выражена уже в самом названии (сейчас вообще кажется диким, что Алексей Юрьевич хотел назвать фильм безликой «Хроникой Арканарской резни»!): человеком, конечно, быть трудно, но Богом, как оказалось, ещё трудней. Вот и Дон Румата, на протяжении трёх мучительных часов (при всей гениальности ленты, её совершенно невозможно смотреть!), почти беспрерывно рефлексирует по поводу того, заслуживает ли население Арканара право на жизнь, либо всё-таки нет. Причём, местные жители только «подкидывают дров в огонь», то и дело убивая кого- нибудь из дорогих Дону людей. Конечно, метафора прочитывается очень явно, хоть у Руматы и не было сына, которого Арканарцы прибили бы к кресту. Кстати, даже этот Арканар может быть не «параллельной вселенной», как сказано в самом начале фильма, а самой что ни на есть нашей, просто БЕЗ ПРИШЕСТВИЯ ХРИСТА! Иисус же, в некоем смысле, является не просто сыном господним, а, в первую очередь, нравственным ориентиром, следовательно толчком к развитию человека в человеке. Вот почему «Трудно быть Богом» очень многим (в том числе и мне) напоминает «Андрея Рублёва». Совсем не тем, что оба эти фильма чёрно- белые и трёхчасовые, а тем, что затрагивают всё- таки одну проблему, хоть и с двух кардинально разных сторон: мир Рублёва- это тот же Арканар, только СО ХРИСТОМ, а мир Руматы- это же самое средневековье, да только умников здесь топят в нужниках и никаких «внутренних дилемм художника» не предусмотрено по умолчанию, ибо никаких художников, как и самого искусства, без великого идеала, в лице сына господа, существовать не может.

Интересно, но чем больше пишешь об этом фильме, тем больше можешь сказать, так что пора закругляться, чтобы не уйти в бесконечные дебри словоблудия. Во всяком случае, его стоит посмотреть хотя бы из пиетета к самому великому мировому режиссёру- хроникёру. В конце концов, никто, по-моему, не смог также тонко смешать документальное кино с художественным. А к этому фильму гений Германа настолько «увлёкся» реконструкцией, что ему уже стало тесно в советских квартирках «Лапшина» или лагерях «Хрусталёва», поэтому была создана целая вселенная со своей культурой и историей! Масштаб общего хронометража и эпичности последнего фильма Алексея Юрьевича просто поражает. Уровень затронутой проблематики просто колоссален. В современном русском (да и не русском) кино едва ли хоть кто- то способен мыслить также глобально! хоть Герман и снимал этот фильм, если мне не изменяет память, 13 лет, но обдумывал- то он его с 1968- ого года, а это, на секундочку, примерно 45 лет. Аналогов ТАКОЙ работы в истории кино, в принципе, нет и быть не может, а в литературе на ум приходит только Гёте со своим «Фаустом». Стоит посмотреть «Трудно быть Богом» уже за такое необычное сравнение!

9 из 10

«Я всегда знал что бог сдох.»

Дымящаяся грязь, покрывающая улицы и проходы, стены и потолки, лица людей, искаженные счастливыми гримасами и внутренний, хаотичный быт. Все объято густой вялотекущей скверной. Люди радостно запускают свои, испещренные язвами, руки в потоки дерьма и мусора, а затем бегут, спотыкаясь и вопя среди непроглядного тумана после короткого дождя. Здесь нет места человечности и морали. Потому что здесь нет людей. Это не Земля это другая планета. Планета гниющего средневековья и потерянного возрождения.

Адепты светлой мысли вздернуты на ближайших столбах, облитые рыбной чешуей, дабы привлечь, жадных до плоти птиц. Обскурантизм процветает, а благородные доны отдаются своим похотливым желаниям и порокам, утопая в слюне и крови за каменными стенами. Город погребен под слоями нечистот, смрад гниения смешивается с запахом пришедшим с болот, преисполненных утопленниками. Благоухающий ад, иная низменная реальность и обитель скверны.

И здесь, среди дистиллированного кружащегося безумия, окруженный этим гниющим копошащимся комком стоит благородный, в понимании местных аборигенов, дон Румата. Единственный, сохраняющий шаткое хладнокровие и спорадически трезвую голову. Бог в глазах опустившихся и страждущих, ведь он человек. Но человек слаб, и скоро, потерявшись среди своих принципов и норм добра и зла, он начинает подступать к бездонной пропасти греха и точки невозврата.

Разум начинает воспалять разложение и заглушать опороченную мораль, а руки сами тянутся за мечом, чтобы ручьи крови текли по половицам и рваным одеждам, и гниющие внутренности забивали дверные проемы, а когда места для тел в доме не останется резня перейдет на улицу. Удар за ударом. Стрела за стрелой. Труп за трупом. До тех пор, пока страждущая одержимость не упьется криками и страданием. Лишь тогда разум возобладает и потеряется в запахах смерти и кровавых пейзажах. После такого нет места не Земле и останется лишь смиренно примкнуть к деградировавшей куче.

Трудно сохранить лицо в мире, где лица искажены и смыты в опустошающем ливне. Трудно сохранить рассудок там, где даже бог сходит с ума и пускается в дикий пляс, под звуки чудного инструмента и громких визгов. И наконец, трудно быть Богом. Тем самым Богом, обезумевшим от обезличенных, визжащих, и упивающихся своей низменностью, таких далеких, и таких похожих на нас. Людей.

Обесцвеченные и оживленные полотна Босха. Гротескная иллюстрация агонизирующего апокалипсиса без фатального конца. Личный декаданс на фоне общего падения в бездну с вечным изобличением человеческой природы.

В современном отношении к творчеству есть одна яркая черта. Находить повод для умиления в любом случае. Была бы связь с громким именем. Изобрази не смытый унитаз. И появятся восторженные рецензии. Найдутся глубокие философские подтексты.

Также и с «Трудно быть богом». Этот фильм не «Трудно быть богом». К книге, которую не все пишущие рецензии читали, он не имеет отношения. Фильм больше похож на экранизацию кошмара из сна, после прочтения книги. Проплывают знакомые имена, названия и только.

Куда скатился вкус зрителя. О реализме тут может рассуждать только городские дамочки. Нервам «пощекотно».

Книга «Трудно быть богом» это борьба с самим собой. Желание и невозможность что-то изменить. И кризис. Страшный срыв. Потеря человечности. Вроде просто. Но для современного зрителя и это уже сложная для понимания глубина. Она вызывает скуку.

Но глубокие душевные переживания или высокие материи как-то не модно, наивно и тяжело для духовного пищеварения. Современный зритель приучен к поверхностным чувствам. Эстрада с долбящими по ушам кривыми рифмами. Где «я тебя люблю» или» ты покинула меня» — вершина душевных страданий. Детективные сериалы и фильмы, настолько простые в принятии добра и зла, что легко «перевариваются» не затрагивая души.

Поэтому изображение грязи, дерьма и соплей это высший пилотаж. Чем не понятнее и запутаннее, тем «высокодуховнее». Измельчали.

«Я пришел в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощанье», — эти предсмертные слова В. П. Астафьва вспомнил один из критиков журнала «Сеанс», когда понадобилась охарактеризовать мироощущение, с которым Герман снимал свой последний фильм, действительно, фильм ухода, фильм прощания… Но в аду Германа, в пространстве морока и смерти, можно при желании рассмотреть и всполохи света, и муку любви, и милосердие, и даже прощение мира, а не только разочарованное и больное прощание с ним.

Прославленный режиссер Алексей Герман ушел в 2013 году, не дожив до 75 лет и до премьеры своего самого пронзительного, страшного и долгожданного фильма «Трудно быть Богом». Только один кинотеатр в нашем городе рискнул привезти эту ленту, да и демонстрировалась она недолго, без какой-либо рекламы. Слишком уж сложен, труден, подчас невыносим режиссерский взгляд на жизнь, если жизнь — это вообще то слово, которое можно применить к художественному пространству германовской картины. Братья Стругацкие — авторы одноименной повести — смотрели на мир оптимистичнее, гуманнее, бережнее. В 2014 году исполнилось 50 лет с момента публикации текста «Трудно быть богом». В 1964 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел сборник «Далекая Радуга», где впервые было опубликовано произведение о несуществующей, но все же очень близкой нам планете…

У меня осталось два послевкусия от фильма Алексея Германа «Трудно быть богом». Первое — как у Михаила Булгакова, чувство Пилата, словно не успел договорить с кем-то очень важным о чем-то самом насущном, томительное ожидание утешающего разговора с молчаливым Га-Ноцри. Прошло уже много времени после того сеанса, а что-то странное, как фантомная боль, тянет вернуться туда, на те же ряд и место, чтобы доболеть до конца, дослушать неуслышанное, доузнавать.

А второе послевкусие, словно в «Псалме» М. Чюрлёниса, — вопросное: «Господи! Молю тебя: озари путь мой, ибо сокрыт он от меня… Долог ли будет ещё наш путь, Господи? Или Ты велишь не вопрошать об этом? Но куда идем мы, Господи? Где конец этому пути?» Всверливаться вопросами в скорлупу Замысла? Или принять безответность? Т. е. вопиющее отсутствие ответа… Смысла…

Мысль мечется, нащупывая Румату в сплошной беспросветной серой ночи германовского кино. Кто он? Герой пути? Тогда какого пути — в добро, во зло, в никуда? Или он герой перепутья (выбора из нескольких путей)? А может, тот, кто отбросил выбор, поняв, что «расписан распорядок действий и неотвратим конец пути»?

Мысль мечется, пытаясь отыскать в бесконечно серой тьме жалость и любовь, милосердие Германа. Режиссер с невиданной художественной щедростью, равно не жалея ни жизнь, ни смерть, бьет, рубит, кромсает и крошит, выкручивая жилы и мотая кишки. Но уверена («ибо нелепо»), в его фильме — в его жестоком деянии — нет бесчеловечности, уродства, грязи души, ампутации духа. Есть свет. И есть прощание с ним… Подтекст картины такой, как в самом трагичном послании Фета: «Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет, и плачет, уходя».

Этот огонь у Германа — Румата, т. е. все, что он несет в себе, душа, мысли, плачущая музыка, ненужный миру талант, мечты о правде и свободе. В фильме Румата — единственный настоящий (на выбор: творец, актер, поэт, художник, ученый) в мире серых дел и ночей, тонущем в фарисействе (раболепии, корыстолюбии, низкопоклонстве, страхе, лжи). И это «фарисейство» страшнее кровавой мути, вонючей слизи, расчлененных тел, гниющих останков, червей и прочих «плясок смерти» (под коими разумею не сумеречную невежественную страну Стругацких, а сгущенную, насильно нагнетаемую, тотальную антижизнь Германа). И в финале, где белым бредит поле, где стонет осипший ветер, где берет за горло и душит своею пустой тяжестью снег, Румата — одинокий художник в тотальном безлюдье, в безлюбье. И дар его брошен в пустоту снега, он — никому, ни для кого. Сердце мое полно жалости…

О, как же путает и мучит этот финал! Румата остался, он принял жребий, он гуманист, и текст Стругацких, вроде бы, не обманут… Но мысль все мечется, не в силах прильнуть к одному ответу.

Когда-то цитируемый в фильме Пастернак сказал страшную вещь о Блоке — «святой демонизм». Образ Руматы, как образ Христа в поэме «12», столь же страшно странен. Чистый, но с кровавым стягом. Красный флаг и белый венчик из роз (дудочка и меч). Кошмар злого добра? Кто этот герой в персональной астрономии Германа, на его одинокой режиссерской планете? Может быть, ключ к нему — в молитве другого художника-бога: «Господи, спаси меня, избавь от этих двоящихся мыслей! Не хочу я двух чаш! Единой чаши Твоей, единой истины Твоей жаждет душа моя, Господи!» («Воскресшие боги. Леонардо да Винчи». Д. Мережковский)? Разве не эти же чаши (без просьб о «мимо пронеси») пьет Румата? Просвещение и невежество, божеское и бесовское, звериное и ангельское… Две судьбы, и он одинаково чужд и близок обеим.

Ритм фильма — плутание, кружение. Он как замкнутый круг или как винтовая лестница, чьи ступеньки через все круги ада ведут на абсолютное дно — в самый страшный ад — ад собственного кошмара, одинокости и бессмыслицы творца (или гения, или героя, или мечтателя). А если это так, то на протяжении всего фильма не вонючий труп, не чудовищный гнойник реальности (культуры, социума) разлагается повсюду, а идеалы и идеализм Руматы, его мечты. Главная из которых, возможно, мечта творца о гордом и свободном человеке — носителе искры разума. В финале он хладнокровный призрак, мертвец в стылой белизне снега, что пострашнее зловонной лужи. В мертвом свете своей несбывшийся мечты — мечты бога (на выбор: творца, художника, героя, освободителя, утописта) о человеке. Больше спасать некого.

P.S. Тошка, здесь нужно быть боровом, а не Богом?

Трагическая мифопоэтика создания «Трудно быть Богом», помноженная на культ личности его автора, сделала страшное — восприятие фильма стало не только неотделимым от контекста его производства, но и сам этот контекст, кажется, подмял под себя все остальное. Чтобы в этом убедиться достаточно хотя бы мельком посмотреть на реакцию профильной прессы и отдельных «светочей» русской интеллигенции: если художественная ценность работы Германа и упоминается напрямую, то явно нехотя и лишь после десятка пояснительных ремарок о том, каким изнуряющим и мучительным было десятилетие съемок, а также насколько символична смерть самого режиссера аккурат после их завершения. А меж тем именно она — художественная ценность — и вызывает больше всего вопросов.

Фильм начинается с занимательного закадрового текста, представляющего нам планету с государством Арканар, «похожую на Землю, но не догнавшую ее лет на восемьсот», планету, на которой попросту не наступила эпоха, так называемого, Возрождения — была лишь разрушительная реакция на ее зачатки. Запоминаются эти вступительные предложения не только потому, что они в перспективе станут единственным экспозиционным инструментом, но и потому что на экране в данный момент предстает завораживающая своей тоской панорама приозерного обрыва с тихо покачивающейся на фоне не то корзиной, не то рыболовной сетью — первый и последний по-настоящему красивый кадр во всей этой необъятной картине. Последующую же за этим мизансцену с размазыванием фекалий по лицу стражника, стоит, видимо, считать неким предостережением для случайно забредших зрителей, но предостережением неполным: в итоге ужасающим оказывается не столько дерьмо, как основной визуальный леймотив, сколько весь Германовский киноязык.

Смотреть «Трудно быть Богом» очень и очень сложно. Подавляющее большинство диалогов абсолютно неразборчиво, сцены сменяют одна другую без явной логической последовательности, ограниченное пространство (казалось бы целой планеты!) вызывает клаустрофобию, а бесчисленное множество персонажей, семенящих перед камерой — головокружение. Разумеется, сделано все это нисколько не случайно, а наоборот — исключительно целенаправленно: нечто подобное было и в предыдущих фильмах Алексея Юрьевича, но здесь доведено, что называется, до точки кипения, состояния полной кондиции. Создается стойкое ощущение, что постановщик, по собственному признанию, растерявший на исходе жизни всю свою любовь к кино, решил любезно поделиться этим чувством со всеми окружающими.

И нельзя сказать, что это у него не получается: несмотря на действительно мощный и проникновенный образ грязного средневековья, отдельные моменты ленты хочется промотать уже минут через двадцать, а полностью выключить картину и вовсе через час. Главный вопрос же заключается в следующем: а будут ли те, кто так сделал, хоть сколько-нибудь неправы? Пожалуй, нет. Чтобы не утверждали некоторые о глубоком подтексте, миллионе аллюзий и символизмов в каждой второй сцене, все они имеют очень опосредованное отношение к первоначальной задумке, прямо раскрытой самим режиссером во все в том же полном властефобии интервью: Арканар — то к чему мы (россияне) придем, если так и будем сидеть сложа руки.

Вся эта неоправданно простая мысль, как и практически полная подмена понятий между экранизацией и первоисточником, впрочем, была бы простима, будь хронометраж работы Германа по крайней мере в половину короче. В конце-концов вспоминается пример не менее возмутительного фильма «Порожденный» с очень похожей визуальной стилистикой и даже титульным Богом, от тщетности бытия который, правда, не задается там философскими вопросами, а мазохистски потрошит себя в заброшенной лачуге. Создатель «Порожденного» — Э. Элиас Мерридж — хотя бы понимал, что ради одной, какой бы то ни было, метафоры не стоит мучить смотрящих радикальным визионерством слишком долго: кино шло 70 минут, чего вполне хватало как для понимания авторской мысли, так и для получения удовольствия от необычной формы изложения. Три часа же «Трудно быть Богом» вызывают скорее недоумение от того, что происходящее не названо куда более подходящим словосочетанием «Трудно быть зрителем».

С творчеством братьев Стругацких я незнаком. Но судя по «великим и гениальным» фильмам, которые снимают по их книгам, в России их не очень то ценят.

С творчеством Алексея Германа я познакомился благодаря «великому фильму» «Хрусталев, машину». Это шедевр мирового кинематографа в жанре «самый отвратительный, неадекватный, убогий и тупой трэш». Фильм, который по моему мнению превзошел «Свадебную вазу» и «Кен-Парк».

И вот на мировые и российские экраны вышел фильм, который снимали 14 лет и завершили уже после смерти Германа. Фильм по роману братьев Стругацких «Трудно быть Богом». Фильм, бюджетом в 7 «Рейдов». Интересно, каким же получился результат такого титанического труда.

А результат поразил многих. И несмотря на то, что фильм получил целых 7 премий «Ника» многие адекватные критики все же назвали фильм противным, отвратительным, бессмысленным и просто плохим. То же сделали и все адекватные зрители, которые не ищут в фекалиях глубинного смысла.

Кстати фекалии — центральные персонажи фильма. Фекалии и все что с ними связано. Блевотина, моча, грязь, навоз… Все что у нормально человека вызывает отвращение и рвотные позывы. И все 177 минут фильма(хронометраж первой части «Властелин колец») на экране демонстрируется все вышеперечисленное. Персонажи испражняются самыми разными способами в самых разных местах на протяжении всего фильма. Влияет ли это на сюжет — нет! Раскрывает ли это персонажей — да! Как моральных уродов. Людей, которые напрочь лишены каких либо моральных ценностей и устоев. Не люди — дикари, по развитию недалеко ушедшие от пещерных людей — вот население Арканара в представлении Алексея Германа. Лично мне сложно представить себе такую планету — планету на которой у людей нет абсолютно никакого представления о человечности — все что им надо — поесть, поспать, испражниться и плотских утех — и все. Никакой морали, никаких ценностей — это не планета людей и уж точно не планета, которая была в книге Стругацких — это планета зомби, а Арканар — город живых мертвецов, которых что-то непонятное останавливает от полного превращения — они друг друга

Среди этого кошмара зачем-то что-то пытается делать дон Румата Эсторский, сыгранный Леонидом Ярмольником. Пытается наставить этих зомби на путь человеческий и научить каким-то ценностям, хотя бы элементарным. Пытается искать разумных людей в этом аду.

Возможно в книге все это так и было. Но в фильме дон Румата — такой же моральный урод. И все его окружение — такие же зомби. С таким же отсутствием всего человеческого.

Сюжета в фильме нет. Просто кадр за кадром, реплика за репликой, действие за действием. Что-то происходит, только что-то не то. Персонажи творят ужасные вещи, актеры играют моральных уродов, говорят какие-то безумные вещи… Создается впечатление, что Герман снимал свою версию «Кен-Парка» или «Сало или 120 дней Содома».

Самое неприятное то, что фильм пытается следовать оригиналу — отдельными репликами, именами и некоторыми действиями персонажей, парой-тройкой сюжетных поворотов. Но Герман наплевал на сюжет романа, который в отличии от фильма был отличным, и словно маньяк, всевозможно надругающийся на жертвой, извратил оригинал в корне! Это единственное, что он и вся съемочная группа смогли сделать за 14 лет — опорочить еще одну советскую классику. Мало было ремейков советских комедий — теперь вот за книги взялись.

Комментировать актерскую игру нет смысла — актеры отыгрывают неадекватных людей. Не приукрашено-неадекватных как мистер Марч из «Американской истории ужасов» или Ваас Монтенегро из «Опыт Far Cry». А настоящих, сумасшедших, моральных уродов, живущих в собственных испражнениях и не имеющие смысла в жизни. У меня язык не поворачивается назвать этих людей актерами.

Операторская работа отвратительна, камера беспорядочно снимает все подряд. Специально, для растяжения хронометража. Монтаж еще хуже, опять же для 177 минут экранного времени монтировали абсолютно любые и ненужные кадры.

Звуковое сопровождение лишь подчеркивает убогость и отвратительность фильма. Музыки практически нет, а если и есть, то слушать ее невозможно.

Визуальные эффекты отсутствуют, если только считать визуальной частью фильма бесконечные испражнения главных и второстепенных героев, а также статистов. Костюмы и декорации в фильме не представляют собой ничего, на фоне всего происходящего. Не говоря уже о черно-белом фильме в 2013 году.

В результате получился самый настоящий выкидыш кинематографа. Выкидыш над которым Герман мучился еще с 1968 года — проклятые советы не давали «гению кино» возможность снять свой «шедевр». И вот, когда возможность появилась, за 14 лет Герман снял фильм, который перешел все допустимые и недопустимые грани, вышел за все возможные и невозможные рамки дозволенного, который превзошел и «Зеленого слоника» и «Кен-Парк» и «Свадебную вазу» и «Хрусталев, машину» и даже «Сало или 120 дней Содома». Отвратительный, мерзкий, убогий, полностью покрытый блевотиной и испражнениями, как и все его персонажи. Гнусный, тупой невообразимо растянутый, скучный и бессмысленный Trash — мусор. Настоящий мусор заслуживший свое место на свалке мирового кинематографа.

И ни один нормальный человек не назовет это творение «великим, гениальным или шедевром». Это не фильм, это беспорядочный набор кадров в каждом из которых происходит настоящая содомия. Это надругательство над классикой, наплевательское отношение к зрителю, путем демонстрации возбужденного ослиного полового органа и доказательство режиссерской и сценарной неадекватности. Это — самый худший фильм в истории кинематографа во всех жанрах! И я не рекомендую смотреть его ни одному нормальному человеку!

«Трудно быть Богом» — финальный аккорд российских киноделов(трэшоделов), доказавший полное и безоговорочное падение российского кинематографа на самое глубокое дно киноиндустрии, откуда он вряд ли поднимется.

1 из 10

Неподготовленному обывателю фильм Алексея Германа предстанет тоскливым сборником грязи, садомазохизма, крови, насилия. Другой же зритель, увидевший его чисто по случайности, вытерпит, наверное, лишь двадцать минут, промолчит, затем вымолвит — «не моё». Я же человек, повидавший всякого, что и в кино, что и в жизни, считаю такой подход к труду Германа чрезмерно легкомысленным и поверхностным, хоть и имеющим своё право на существование, как говорится у каждого своё мнение.

Не мне судить, в некоторых своих приземленных отзывах, я устраивал разгром неплохим зрительским лентам. Поэтому, адекватный, разумеющий зритель должен понять, перед ним не простое кино на раз, а вещь, намного более радикальная, тут надо быть осторожным. Такого когда-либо ранее не выходило, наверное, с момента «Андрея Рублёва» Тарковского, или того же «Сталкера». Да и сравнение с «Седьмой печатью» Бергмана мне кажется, будет здесь уместным. Примечательно Тарковский к подходу экранизации Стругацких подошёл таким же образом, как и Алексей Юрьевич, полностью исказив содержание первоисточника, дабы поделиться со зрителем своими мыслями, хоть и немного перегибая палку.

У Германа ныне уже покойного, полотно вышло прямолинейным, намного крепче скандальной, прошлой работы «Хрусталёв Машину» (лично мне фильм не особо), который в сравнении с последней работой мастера всё же обладает структурой сюжета, и в нём же можно проследить развитие самих персонажей, и самого времени. Только в отличие от фильма об умирающем Сталине, данное средневековое зрелище полностью освобождено от объективной реальности, и в этом же, по моему скромному мнению, кроется его прелесть. Пускай в сравнении с ним, «Трудно быть богом» как ни странно выглядит патологической иллюстрацией хирургического вмешательства в мёртвый организм, нежели привычной псевдоисторической драмой. Однако срабатывает куда эффективнее, по-настоящему шокирует и завораживает.

К картине, по части операторской работы (Владимир Ильин, Юрий Клименко), режиссуре, к декорациям не подкопаться, — атмосфера обречённости потрясает. Единственным немаловажным минусом выступает сырой сценарий и недоделанный монтаж, ну и, разумеется, трёхчасовой хронометраж. А нужно ли при просмотре, вникнуть в сюжет? Нет. Просто иди и смотри, Герман сработал по канону советского авангарда, картин периода перестройки, только не поливает грязью своё же прошлое, наоборот демонстративно указывая на недостатки настоящего, выставляет на всеобщее обозрение людей, какими они являются по своей природе, — ничтожествами. Герман всегда отличался документальным почерком, чуть ли реализмом, так и тут, в некотором, смысле, картина ощущается не только глазами, но и обонянием. Черно-белая палитра, наложенная на место, подобное Содому, на зловонный Арканар, город ни имеющий, ни дьявола, ни бога, усиливает эффект ещё сильнее.

В результате, нравится вам это или нет, с существованием киноленты Германа нам всем придётся смириться, особенно её ярым хейтерам обвинившим художника к ненависти своей Родине. Я же являюсь простым, слабоумным зрителем, для которого фильм стал горькой, необходимой пилюлей от мечтательности. Это последний крик отчаяния, не лишённый налёта романтики. Завещание великого автора, адресованное будущим поколениям, дающее в конце себя надежду увидеть светлое подобие чуда в мире серых и чёрных, не замыкающееся на слякоти дорог, как ни странно оно обращено к гуманизму.

Ведь, прошло миллион лет человечество так, и осталось стадом, как бы не звучало цинично, инстинкты сохранились, ему нужен то ли спаситель, то ли доктор, возможно даже учитель. И в лице его перед нами Леонид Ярмольник, сыгравший лучшую роль всей своей жизни, тот самый благородный дон Румата в белых одеждах. Свидетель гибели человеческого разума, которому он не в силах помочь выбраться из ямы, даже если бы и хотел это сделать. Именно благодаря его внутреннему конфликту, зритель поймёт быть богом трудно, однако ещё труднее оставаться человеком, когда на душе воют серые волки. Вдалеке раздаётся саксофон, и немного становится спокойнее.

Спасибо за внимание, пойду, бахну пару рюмок «Столичной» за долгую, счастливую жизнь.