Рецензии

Исключительная новизна формы и чудовищная безапелляционная проза в содержании. Именно так сухо, но довольно внятно, можно описать фильм украинского режиссера Мирослава Слабошпицкого «Племя», которому суждено было стать лауреатом Каннского кинофестиваля и получить заветные пальмовые ветви.

Но это все предисловия, которые может и несут в себе некий смысл, но абсолютно теряют всяческую свою привлекательность, когда зритель погружается в тихий мир, где законы работают, как часы — если не ты, то непременно тебя.

И здесь нет смысла, как нет и художественного пространства для абстрактных гуманистических рассуждений о том как же могут современные люди жить подобно животным, руководствуясь только инстинктами, как единственно верными векторами координат в этом не простом и не приветливом мире, где ничто не карается с большей силой и жестокостью, как слабость.

И, кажется, главный герой понимает это с первого своего дня в интернате для глухонемых, с первых минут, с первого удара тяжелой обуви по голове. Здесь нет времени на душевные рефлексии о жестокости и несправедливости — ни у кого: ни у подрастающих бандитов, ни у молоденьких учениц того же интерната, отрабатывающих на стоянках грузовиков свое призрачное право на спокойное существование.

Режиссер обходится со зрителем довольно бесцеремонно — он просто ставит его перед фактом, не давая никаких лазеек, зацепок, возможностей увидеть в проходящем хоть маленькую толику прекрасного. Зритель просто сморит на экран, где происходит нечто невообразимое, но нет ни музыки, ни понятных простому обывателю реплик или диалогов, нет нервно замирающей камеры, которая бы концентрировала свое внимание то на одном лице, уродливо испещренном страхом или болью, то на другом; ничего нет — есть формальная документальная съемка, полностью обезличенная, анонимная, пугающая. Он будто привязанный тихо бродит за героями, становясь молчаливым свидетелем, невольным заложником того адского быта, которым пропитано мироздание этих «детей».

Поначалу пугает тот факт, что ты ничего, совершенно ничего, в привычном смысле, не понимаешь: ты силишься уловить в бурной жестикуляции некий смысл, уложить его в стройную логику диалогов, но все тщетно.

Слоган картины гласит: «Для любви и ненависти слова не нужны». Но я, как не пыталась, так и не увидела в фильме ни любви, ни даже ненависти… Все подчинено вполне логичному мироустройству, ясно обозначенной иерархии внутренних порядков, и герой просто вписывается в нее как нельзя лучше, а это, по сути, и не оставляет ему хоть какого-нибудь пространства для маневра.

Памятуя о том, что слабость наказуема, а ее проявления, впрочем, как и несанкционированные посягательства на «чужое», надолго фиксируются в сознании вожаков, и за провинности такого порядка наказание может быть сколь угодно жестоким, герой идет по пути суровой, но удивительно рабочей логики: если численное преимущество не на твоей стороне, то бить надо неожиданно и лучше — в спину.

Это твой единственный шанс и ты будешь дураком или покойником, если не воспользуешься им верно.

И нет никакой лишней тягостной рефлексии о подлости подобной «войны» и вырождении духовности, как категории основополагающей. Есть инстинкт и этим все обусловлено — и физиологичность отношений героя и юной куртизанки, и то, что он делает в последствии; ведь это и есть инстинкт самосохранения, уродливо примитивный и по-животному правильный, ведь если у индивида нет возможности полноценно мимикрировать, то нужно иметь возможность устранить источник опасности.

Так или иначе, но природа тебя чем-то подобным наделила, а условия твоего безрадостного существования еще не успели отправить эти «бесценные» навыки в социально-гуманистический утиль, внушив обольстительно-утопическое преимущество добра над несправедливостью, а разума — над силой.

Бескомпромиссное кино Мирослава Слабошпицкого «Племя» вносит свои, естественно посильные, коррективы в кинематографический процесс современности, несмотря на кажущуюся простоту и вычурность предложенного материла, он сознательно идет на ничем не оправданный поначалу риск: ставит своего зрителя в позицию очевидной уязвимости, вынуждает выйти из зоны личного эстетического комфорта и прикоснуться к той неприглядной кинематографической реальности, которой он располагает.

А она придется по вкусу далеко не всякому эстету, гуманисту или просто охотнику до жанровых новшеств, с которыми, в последнее время, все сложнее и сложнее обстоят дела на поприще кинематографистов.

Прощай, речь. Жгучей слюной скопилась она в кончиках пальцев, что экстатично, ошпаренно взбивают воздух в неуемной жажде выразить каждый нюанс сочетания букв, слов, фраз. Эти энергичные жесты кажутся мощнее всех вместе взятых пинков, толчков и оплеух, на которые не скупятся особи этого Племени. У них свои интернатские джунгли, за стены которых они опасливо выбегают и куда организованно стекаются, закрыв за собой дверь на замок, ибо каждый — зубастое колесико этой чудовищной машины-микромира, вне которой существование даже не обсуждается. Охота на припозднившегося прохожего, маневры за гаражи и строжайшая иерархия, где слабый питается харчками, а сильный — сворованным шампанским. Тут есть и наглый вожак, и самки, что в коммунистическом порядке раздвигают щуплые ляжки. Первый собственнолапно сколоченный молот обрушится на голову замешкавшегося учителя, пока покосившийся набок мерзко-сизый Ситроен, Эребова упряжка, развозит по практическим занятиям товар, обреченный на путанский экспорт в романскую лакшери. Прибьешься к их берегу — они выловят, примнут лапой, проверяя потроха на тонкость, и втиснут в нужную ячейку. Попробуй дернуться, но все в западне: и ты, юный, славный сердцем Ромео, и она, твоя Джульетта в денимном мини. И никому ведь не расскажешь, хоть кисти рук вывихни: сверху припечатало задом сытое начальство, только что чмокнувшее в светлую макушку глухонемого первоклашку с букетов угнетенных первым сентября астр.

Собственно, подобный видеоряд мог бы быть на той кассете Самары, после просмотра которой самого тянет нырнуть в колодец и безо всяких телефонных напоминаний. И дело не в эффектном садизме школьной субординации — Гай Германику уже жевали-переживали, спасибо. Здесь на экране люди — они одеты, они внимают про Евросоюз на уроке географии и смирно стоят на школьной линейке. Но вот звенит звонок — для глухонемых это мигание зарешеченной лампы, и звери распускаются цветами зла, привычно раскручивая рутинные жернова криминала в зудящей тишине. Класс коррекции и неприглядный быт инвалидов — по ту сторону цивилизации, прошлогодний сеанс, а это архаика, коллективное бессознательное, инстинктивное, первородное, ожившая инсталляция из Дарвиновского музея, только в абибасе вместо шерсти и шкурок. Они — другой вид, они чужы и чужды нам; рассматривая их сквозь прутья решетки и разгадывая их странный язык, ты вдруг проваливаешься к ним в пещеру, и с твоей гуманностью, высокоморальностью и эстетикой пощады не жди. В неторопливом течении сцен рэкетира в туалетах, мордобоев в подворотнях, по-мясницки хладнокровного выскабливания матки на краешке холодной ванны режиссер вставляет распорки в глаза и просто оставляет корячиться от невозможности оторваться от экрана. Он молча терроризирует этим племенем — шумно жестикулирующим, глухим к мольбам, немым к просьбам и, может даже, слепым к тому, чью морду они сейчас квасят битой — своего или чужого. Впору припомнить триерову догматичную тряску-свистопляску о заигравшихся фриках, тоже эксперимент, но здесь в «Племени» операторская работа чрезвычайно стильная, аккуратная и бездушная. Ты не участвуешь, ты наблюдаешь, как на сафари: идеально выверенные кадры держат особей на расстоянии, не выпуская из виду их руки, как готовые пырнуть ножи; словно животных, запирают их между стенами коридора, между кузовами фур, отопительными трубами. И даже с высоты своего цивилизованного созерцания сложно с налету сказать, о чем этот первый полнометражный манифест Мирослава Слабошпицкого. Про любовь и ненависть в Львовегасе? Допустимо, но не самоцель. О социально-политической ситуации на Украине? За уши притянуто. Очевиден упрёк в порочности системы, которую невозможно разворошить изнутри, не хлебнув горя-дерьма и сохранив огонек здравой индивидуальности, так сказать, жестяная иллюстрация аристотелевского «общественного животного». Это фильм ужасов, вязкая топь молчания и действия, где привычно включаемая эмпатия становится электрическим стулом, сайлент хилл с рефреном сонного бессилия вместо воздушной тревоги. Но сквозь омерзение и тошноту, кажется, пробивается новый киноязык, хлещущий наотмашь по зрительному нерву без какого-либо привычного воздействия через медовую жалобность саундтрека или софизм тщательно выверенных диалогов. Это свежее слово, и не в социальной проблематике, а в искусстве, обильно политое чернухой для большего аппетита и скорейшего усвоения. Но боже упаси потерять бдительность, ведь в любой момент грузовик может дать задний ход и запросто задавить, несмотря на затихающие хлопки ладонями по бамперу.

Тяжёлый и мрачный был день, навалились даже те проблемы о которых в ближайшее время не планировал думать. Вечером хотелось расслабиться, отвлечься от скопа мыслей. Даже не зная о существование данного фильма, абсолютно не запланировано и случайно, попал именно на него. Предварительно спешно прочитав аннотацию, устроившись по удобнее, приступил к просмотру.

Племя: С первых минут, отсутствия звукового сопровождения, заставляет полностью погрузиться в картину, хотя и некоторое время доставляло некий дискомфорт, так как уже привык смотреть фильмы со звуком и закрывать глаза на долгих скучных монологах, или переключаться на телефон, зная что не чего особо не пропустишь. Отсутствие субтитров и не знания языка жестов заставляют глубже изучать эмоции персонажей и атмосферу происходящего. «диалоги это скучно» так как фильм нам рассказывает о детях живущих в интернате, и навряд ли мы бы услышали что-нибудь полезное (не стоит искать перевода), абстракции вполне достаточно. Фильм показывает социальные проблемы. Интернат в ужасном состоянии, безразличие государства, корыстные взрослые в следствии и жесткость детей. Проституция, Гоп-стоп. Удивительно что не смотря на данную проблему, режиссёр обошёлся без чернухи, Ведь на самом деле (я не имею в веду именно Украину, Россия в том же числе) всё более хаотично и жёстко. Но всё же это не документальное а художественное произведение. Так же хочу отметить отсутствие крупных планов, с помощью которых актёры нам показывают глубину своих эмоций, виртуозно напрягая мышцы лица. Тут всё эмоции персонажей скрыты в себе, так как для выживания в дынных условиях, проявления их посчитают слабостью. Невольно ставишь себя на место персонажей, и начинаешь сопереживать им. Фильм получился, эмоциональный, пугающий (в первую очередь реалистичностью, все мы знаем о проблемах в подобных социальных учреждениях, но не когда серьёзно не задумывались на эту тему), атмосферный и мрачный, до конца вечера мне не отпускала от размышлений, напрочь позабыв о текущих проблемах. Так же хочу сказать немного о сюжете, Это не один из тех фильмов со смысловой нагрузкой, где каждый предугадывая повороты сюжета, чувствует себя умнея сценариста, и бранит фильм за то что он такой умный и всё в заранее узнал. Тут это абсолютно не нужно, здесь вас не собираются удивлять невероятными поворотами, и цепочками случайных событий наложенных толстенным слоем друг на друга. Всё довольно жизненно. Постарался писать без спойлеров, на случай если не смотрели сам фильм.

В Нижнем Новгороде состоялся специальный показ украинского фильма «Племя», что собирает награды по различным фестивалям и покупается охотно для проката по всему миру. Картину нижегородцам представил актер Александр Сидельников.

В зале аншлаг. Более 300 зрителей. За три минуты до начала сеанса очередь у кассы. В окошко показывают клочки бумажек с номером ряда и места, на которые хотели бы купить билет. Или протягивают смартфоны — на экране номер заказа билетов через интернет. В холле шумное ожидание, но молчаливое. Практически все зрители сегодня глухие и слабослышащие люди.

Фильм «Племя» рассказывает историю подростка, который попадает в школу-интернат для глухих и сразу сталкивается с жесткой иерархией: есть смотрящий, есть помощник; бойцовская бригада, что держит в страхе интернат и ближайший район, промышляя гоп-стопом; малыши зарабатывают в электричках и поездах, продавая безделушки; девушки каждую ночь отправляются на стоянку дальнобойщиков. И вот тут главному герою придется выживать и сделать выбор с «племенем» ты или нет.

В фильме только интершум и окружающие нас в миру звуки. Нет музыки. Снят на языке жестов. Именно поэтому сегодня зритель особый. На экране разговаривают полностью на их языке, наверное, впервые.

Но как предупредил актер Александр Сидельников перед показом, фильм «Племя» не специально или только для глухих. Он в первую очередь для обычного зрителя. И самое главное, что фильм не о глухих.

Действительно так: перенеси сюжет в любое другое специальное заведение или страну, дай героям привычный язык — сюжет и мотивация персонажей не изменится. «Для любви и ненависти слова не нужны» — слоган картины. Картина умолкает для обычного зрителя намеренно — это проверка: считываешь ли ты происходящее по эмоциям персонажей и активности их жестов или нет. Поверьте, там все понятно. Язык жестов — это лишь инструмент в этом фильме. «Племя» — кино жесткое, откровенное. Конъюнктурное местами, но, правда, неординарное.

Не показ сегодня был, а будто акционизм. Я понимаю, что происходит на экране с героями, но впервые мы поменялись местами с глухими людьми. Они понимают что говорят персонажи и реагируют: смеются, удивляются, обсуждают между собой. А меня сегодня лишили слуха и слов. Я сегодня был «ограничен», я сегодня «инвалид», я был два часа «неполноценным». Я даже не понял понравился им фильм или нет. И вот за этот, если можно так сказать, оглушающе немой вербатим и стоило сегодня идти в кинотеатр на «Племя», что не хуже и не лучше остальных реалистичных картин.

7 из 10

Мирослав Слабошпицький интересный режиссер и совершенно непопулярный, не знакомый. В этом фильме нет ничего сверхъестественного, нового, но он невероятно хорош. История, рассказанная режиссером и сценаристом убедительно реалистична и прозаична, возможно, где-то расставлены акценты с большей глубиной и провокационностью. Нужно также отметить, что это своего рода эксперимент, полудокументальная съемка, мало двигающаяся камера, множество не профессиональных актеров, которые играют настолько круто, уверенно, виртуозно. Режиссерская, авторская рука показала на сторону истинного пути кинематографа, конечно, он не один.

Страшная реальность, сталкивающая людей друг с другом, с системой, жизнью, которые создают они же. Люди привносят волшебство в жизнь, люди высасывают все соки из окружающего. Но группа людей — это совершенно иное, невероятно умное, хладнокровное, пропитанное узами фиктивной дружбы сборище — это и есть наше племя.

Везде есть иерархия, каждый стремится попасть из одной касты в другую, вроде об этом писал Оруэл и многие другие, несколько сот лет назад? Вроде нет. На этом построены все цивилизации и империи нашей Земли. Мозгу человека много не нужно — еда, секс, доминирование и главное поменьше думать, максимально доминировать. Ничего не поменялось, только видоизменились способы добычи этого источника счастья, дубину (но не до конца) заменил набухший от сальных валют разного номинала и разного происхождения кошелек.

Конечно, фильм о любви, о трагичной, искренней и единственной светлой истории в этом мрачном, мутирующим сознании. Попадание молодого человека в общество сверстников, которые совершенно взрослые, но при этом остаются детьми, жестокими, не прощающими, не переваривающие мечты. Они настоящие, они выживают в мире, где очень мало шансов.

Виртуозность языка, понятного без единого слова, без единой подсказки в виде субтитра — это настоящее экранное волшебство. Безумная история, расписанная в мельчайших подробностях, деталях не нуждается в речи — кино само является универсальным языком, понятным во всем мире.

Потрясающая картина. Отличная операторская работа, чувственные сцены, страшные моменты нашей жизни.

Возможно, есть небольшой конфликт с обществом, но, на мой взгляд, все выдержанно и подвержено четкому анализу. Картина не может никого обидеть, а только заставить задуматься над нашей жизнью. Это кино — это потрясающая история, простая как мир, ужасная, а может и страшнее войны. Мир, в котором нет законов, есть только порядки и указания. Мир, в котором самые ужасные пороки человечества становятся текущим бытием, они не спрашивают, они только исполняют. Мир, в котором невозможно жить, а только лишь существовать.

Борьба против всего социума, её никто не выбирает и не хочет быть участником в ней, но она всегда есть и всегда будет, она не дает шансов, но предоставляет выбор.

Тонкий, серьезный, душный фильм. Тяжелый и беспросветный.

На мой взгляд, один из лучших фильмов этих годов. Актеры потрясающие — это настоящий образец актерского искусства.

Осталось только посмотреть.

10 из 10

Честно говоря, ждал этот фильм с неким особенным чувством, поскольку, во-первых, фильм украинский (что само по себе редкость), во-вторых, обласкан Каннским и другими международными фестивалями, в третьих, кино о глухо-немых подростках, в котором не произносится ни единого слова само по себе привлекает внимание. К этому традиционному тройному списку причин из разряда must see можно было бы добавить и постер, но сделаем вид, что все мы приличные люди и на такую откровенную провокацию никогда не купимся.

Первое, что хочется сказать: фильм гораздо честнее было бы назвать «Стая». Но поскольку пан Слабошпицкий хотя бы в названии попытался избежать прямолинейности и претендовал на некое обобщение, фильм назван так, как назван. По этому пункту претензий нет. Претензии же начинаются уже во время просмотра.

Длинноты. У небезызвестных нам режиссеров, использовавших и использующих длинноты как способ погружения зрителя в атмосферу создаваемого на экране мира, они, зачастую, оправданы, поскольку необходимый эффект «воронки» ими достигается. У режиссера Слабошпицкого длинноты говорят нам только о том, что наша жизнь наполнена многими обыденными и не интересными действиями. Согласен, что в некоторых сценах они вполне уместны. Но как минимум 50% сцен я бы лично спокойно сократил в половину, не потеряв при этом ничего важного как в повествовании, так и в атмосфере. Чтобы не быть голословным, приведу в пример сцену возле итальянского посольства, сцену «Первый звонок», многичесленные и однообразные (за редким исключениям) сцены торговли девушками у дальнобойщиков и т.д.

Камера. Вернее стиль съемки, если уж быть точным. Он - этот стиль - называется и будет называться «наблюдение». Отлично подходит для репортажной съемки, но при использовании в игровом кино имеет определенный недостаток. Поскольку наблюдение это ведется на бегу, практически со стороны, то лично для меня были потеряны эмоции и реакции героев, которые обычно и заставляют меня героям сопереживать. Как следствие, я ничего так и не узнал о персонажах фильма. Они для меня - волчата (и парочка волков в придачу), грызущиеся друг с другом инстинктивно, но не более. Плюс, говоря о самой камере, нельзя не заметить, что работа оператора стедикама, в целом, весьма тривиальна. Что порадовало, так это точность фокус-пуллера. Но это уже детали.

Сюжет. Прост и понятен (если не сказать примитивен). И хотя в нем и присутствуют формальные признаки драматургии - завязка, повороты, кульминация (совмещенная с развязкой) - драматические элементы, поясняющие мотивы поступков героя, упущены в угоду стилю наблюдения, о котором говорилось выше. По сути, если снять этот фильм традиционным способом - с диалогами и привычным монтажем - окажется, что фильм до скучного банален. Выигрывает же он только за счет формы. Но, как мне хотелось бы верить, содержание в этом мире (и в искусстве в частности) по-прежнему важнее формы. Когда же «содержание» страдает, форма выручает крайне редко.

Ну и, собственно, форма. Он же «оригинальный прием» (не зря же говорится, что все новое - это хорошо забытое старое). Во времена немого кинематографа зрителям действительно не оставалось ничего другого, как следить за действиями персонажей, пытаясь разобраться (а может и не пытаясь) что ими движет и чего они хотят. Сегодня законы драматургии требуют от нас несколько иного способа повествования. Возможно, та нехватка мотивировок, о которой я писал выше, скрыта в репликах героев, «произносимых» на языке жестов. Однако хотелось бы верить, что и это не так, поскольку вряд ли режиссером, создающим фильм с упором на визуальный ряд, было заложено в эти «реплики» больше, чем просто набор «слов», с помощью которых герои обмениваются информацией друг с другом. Посему мне кажется, что выбранная режиссером форма повествования является, одновременно, и главным манком, и главным недостатком картины. За первое режиссер получил немало призов. Второе, как мне кажется, разочарует многих зрителей, которые, рассчитывая увидеть по-настоящему оригинаьное, искренне, пропитанное болью высказывание, получили по факту формальное документальное наблюдение.

И еще хочется сказать о смелости. Смелость - важное, если не сказать главное достоинство фильма. Смелость в выборе темы, в отображении некоторых процессов, происходящих в нашей жизни, но, как правило, оставляемых за пределами кинематографа (и умение не превратить их в пресловутую «чернуху»). Смелость в слаженной работе с непрофессиональными актерами и т.д. Смелость вообще нужное качество для любого автора. Но, согласитесь, для того, чтобы снять хорошее кино, одной смелости не достаточно.

Каннское поощрение этой картины, при всём доверии к похвалам, не слишком торопило меня к её просмотру, путь к которому пролегал через сомнения, которые едва не придавили меня обречённостью после открывающего её предупреждения о том, что действующие лица общаются между собой исключительно на языке жестов, никакого перевода нет и субтитров тоже не будет - то есть, вот вам картинка - она всё расскажет и покажет тож.

Не знаю, было ли преимущество у московских слабослышащих, которые на две трети заполнили мой кинозал, но я поначалу тщетно пытался читать с экрана жесты разговаривающих между собой людей из специального заведения, где живут те, кто иначе общаться не может, тщась понять текст речи, что было просто невозможно, но его быстро перешёл к считыванию ситуаций, развивавшихся в по известным схемам «говорящего» кинематографа, типичность которых заменила здесь звуковую человеческую речь.

Это уж потом я узнал о признании режиссёра Мирослава Слабошпицкого о целенаправленном клишировании сценария, позволяющего читать не по губам, а по манёврам участников событий, через короткое время уже свободно определяя их место в деле и характер взаимоотношений между собой, приобретая в моём восприятии вид и вес известного набора игральных карт, имеющих своё значение и силу, выложенные вместе, составляющие комбинацию событий и перспектив, иногда позволяя даже заглянуть чуть вперёд, но в этой «читабельности» и виден успех визуальной конструкции, делающей говорящим видео без слов.

К абсолютному совершенству можно причислить поразительную работу, как было рассказано в интервью, совсем не профессиональных актёров с теми самыми «ограниченными возможностями», от которых режиссёр сумел добиться обманывающей неподдельности эмоций, темперамента и характерной определённости, из чего вскоре становится ясно положение вещей и расклад внутри школьной криминальной корпорации, которая в определённый момент встанет против личных чувств одного из её участников.

Так и есть, Слабошпицкий, отстраняясь от напускной идейности, воссоздаёт в своём фильме состояние окружающей среды, такой, какой она есть в стенах и за стенами этого заведения, где кто-то кого-то продаёт или покупает, торгуя побрякушками, совестью или живым товаром, невозмутимо, со знанием дела и даже находя в том уклад обыкновенной жизни, в котором из-за влюблённого парня случился романтический сбой с разрушительными последствиями, на пути к которым оказалось немало человеческой искренности, боли и красоты.

Поглощающие постельные сцены без постели и доводящий до остолбенения домашний абортарий с рукодельной акушеркой - одинаково долгие и столь же насыщенные физиологией и атмосферно наполненные, так что просто не отвести глаз от шокирующей откровенности обоих актов, подвигнувших впереди сидящую девушку направить на экран предательски выдавший её пиратские намерения Айфон.

Ключевым моментом вспоминается начало, когда, стоя у стекла закрытой двери ты следишь за осенней торжественной линейкой учителей учеников, поздравляющих друг друга с началом нового учебного года, и дальше оставаясь наблюдателям за этим стеклом, слышишь лишь доносящиеся из-за него органические звуки безнадёжной истории, полной смерти, даже тогда, когда все они ещё были в живых.

С первых минут фильма возникает ощущение того, что ты самолично теряешь свой голос и слух, и вынужден общаться с окружающими лишь языком жестов.

Фильм про молодого парня, который попадает в интернат, где существует своя организация с давно устоявшимися законами. Сергей влюбляется в девушку и так или иначе пытается занять себе место под солнцем, любой ценой влившись в то самое Племя, что там обитает. Но однажды к нему приходит осознание, что пора решать за себя самостоятельно и совершать совершенно иные поступки…

«В этом фильме нет субтитров или перевода».. . «Потому что для любви и ненависти не нужно никаких слов» — «Племя» является интуитивно понятной картиной, действительно не требующей никаких лишних слов, Мирослав Слабошпицкий прекрасно показал всю суть давно существующей проблемы подростковой жестокости. Язык жестов в данном фильме только очередной раз подчеркивает то, что для понимания и восприятия окружающей действительности достаточно просто раскрыть глаза на происходящие рядом с нами события.

А учитывая приведенный факт, что в картине задействованы 20 глухих персонажей, и всех играют непрофессиональные актеры, фильм явно заслуживает высокой отметки.

10 из 10

Фильм «Племя» впервые показали без субтитров и даже без слов. Там в основном ребята и взрослые люди разговаривали на жестах. Такой фильм увидела в первый раз, который показывали в России. А фильм создал украинский режиссер, который вложил свой замысел о сюжете на жестовом языке.

В этом уникальность фильма. А сам фильм говорит о ребятах, учившихся в школе-интернате для слабослышащих детей. Нам конечно все знакомо положение о школе-интернате. А фильм показал о племени из ребят, идущих в плохую сторону. Вот это нас огорчало, что там не приучали к хорошим делам и уважению к друг другу.

Посмотрев фильм, задумались не брать плохое, постараться дать хорошее будущее детям-подросткам. Вообще ребята глухие, которые сыграли роли впервые, справились неплохо. Все там хорошо выражены эмоции и действия глухих. Вот хотя бы российским режиссерам подходить к глухим людям (желающим сниматься) и предлагать роли в фильмах. Надеемся на успехи.

7 из 10

Очень давно ждала, когда же «Племя» появится в кинотеатрах, в России. И вот наконец этот сложный, яркий, необычный, фильм на больших экранах. Это настоящий артхаусный блокбастер!

Это абсолютно классический киноязык с новаторским подходом к «немому» кино. Фильм снять на языке жестов без субтитров. И такой подход явно проверяет зрителей на способность провести два часа без попкорна. В зале тишина такая, что порой люди даже боятся дышать. Оттого и внимание из заточено куда ярче, чем они привыкли. Оттого-то многим и смотреть тяжело — не привыкли смотреть молча, а еще и поневоле вникают. А впитывать «Племя» — задача серьезная.

Это вызов абсолютный. Фильм — проверка, после которой, если досмотрел, выходишь из зала другим человеком. Если нет — еще не готов переосмыслить себя и всех тех, кто тебя окружает. «Племя» радует тем, что в нем нет единой темы. Для одних — фильм о любви и ненависти, для других — противостояние системы и человека, для третьих — картина с элементами социальной драмы, моньюменктари.

Лично для меня Мирослав Слабошпицкий через провокацию, шок, особенные киноприемы и своеобразный диалог пытается спасти человечность и гуманизм в самом широком их смысле. Через отречение героя от добродетели ради любви, через жертвы, которые они приносит во имя справедливости. Стоят ли они того? Что станет с героями картины дальше? Кто живет в более правильном и честном мире: они или мы?

Слабошпицкий оставляет еще столько вопросов, что «Племя» можно смотреть не один раз. И каждый просмотр будет отвечать на старые вопросы и создавать новые. А если кому-то покажется жестоким это кино, помните, что вы посмотрели художественное произведение. И пока вы сидите в зале, то вас просто приковывает. И здесь вы не сможете отвести глаз от этой жестокости в отличие от повседневной жизни, где у нас всегда есть шанс убежать от нее, игнорировать, скрыться.

Вот только «Племя» — это все-таки фильм, а жизнь — реальная. Если досмотрите до конца, значит, режиссеру удалось добраться до вас и вдохнуть какие-то остатки надежды на то, что можно сеять добро, быть другим, выбиваться из «племени» и не сломаться.

Удачного просмотра. Рекомендую всем, кто любит жизнь!

10 из 10