Рецензии

В гонке за различными премиями и наградами сошлись один ни один польская хрупкая монахиня и русское чудовище из морских глубин. И если чудовище — это разрыв души, это все раны в клочья, экзистенциальный кошмар, и — кровотечение, кровотечение, кровотечение под опалёнными небесами, то монахиня — очень ровное, эстетически выверенное, осеннее такое умиротворение. Бушующее море и тишина сентябрьского вечера. Много вопросов, и тут, и там, но одни несут на волнах, убаюкивают, другие разрывают и пожирают.

«Ида» — кино красивое и очень-очень спокойное, ровное такое. Классическое и академичное. В нем много болезненных тем. Много вопросов. Но они остаются где-то там, за кадром. На них как будто боятся отвечать. Здесь даже самые отчаянные и жуткие вещи происходят спокойно, без какого-либо надрыва — под тишину и классическую музыку.

Завязка строится на классической теме испытания веры. Ида ищет могилы своих родителей, погибших в Холокост, и вопрос, адресованный ей теткой Вандой, звучит так: «Если ты найдешь их, не потеряешь ли Бога?». Тут-то и начинается брожение. Что если правда такова, что с ней лучше не сталкиваться? Можно ли пронести через свое сердце эту правду и остаться прежним? И каков выбор пути?

На эти вопросы и предстоит ответить зрителю. Или не найти искомого. Кино добротное, отмеченное некоq печатью смирения и — странно это — чистотой.

Посмотрим, что будет на «Оскаре». Но болеть-то я буду за чудовище из морских глубин. Хотя бы потому что душа моя — это раны, клочки и кровотечения, а не умиротворяющая осенняя тишина и смирение.

Ещё одно подтверждение, насколько же стильно и красиво чёрно-белое кино! Заслуженная номинация — филигранная работа оператора!

Очень сдержанная, тонкая картина. Минимализм в лучших его проявлениях — во всём: сценарий, персонажи, художественные средства, даже эмоции, выведенные на экран — по минимуму. Но, не то, что пережито, не то, что внутри, в самом сердце — вот это, напротив, дано по максимуму.

История Иды, пожалуй, является гооораздо большей аллюзией на притчу об Иове, чем пропиаренный соперник. Главная героиня — в послушничестве Анна — чистая девушка, неискушённая (точнее сказать: ни разу не искушаемая) праведница, которая провела всю свою сознательную жизнь при монастыре. Судьба, забросившая туда Анну, делает очередной кульбит и сталкивает девушку с теткой — единственной живой родственницей. Обе они проходят тяжёлый путь в поисках прошлого, забытой правды, утраченного счастья, да и самой сгинувшей жизни. Многое предстоит узнать Анне — начиная с имени, данного ей при рождении — Ида, вплоть до печальной истории того, как же она оказалась в обители.

Ида сталкивается с историей вопиюще-обыденной убийственной жестокости и вынуждена пройти испытание своей веры.

И, несмотря на всё произошедшее с Анной в миру, даже напротив, именно, из-за тех решений, которые принимает она сама — думается, она могла бы, подобно отцу Василию из небезызвестной ленты, сказать: «Мой Бог всегда со мной».

6 из 10

«Ида» режиссера Павла Павликовского — главный европейский фильм года, триумфатор Европейской киноакадемии, собравший целых пять статуэток, один из главных претендентов на премию Американской киноакадемии «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

На первый взгляд, «Ида» кажется простым черно-белым фильмом с вечной для поляков и беспроигрышной для различных фестивалей и кинопремий темой о Холокосте. Но это только на первый взгляд. Тема Холокоста в фильме, скорее связующее звено, нежели главная сюжетная линия. На самом деле, «Ида» представляет собой историю о познании себя, поиска своего «Я» и задается вечными вопросами о смысле бытия и о человеческом страхе перед небытием, которое, согласно христианской парадигме, несет за собой только новые страдания, но так и не дает ответа на извечные вопросы.

Сирота Анна провела детство и юность в польском монастыре. Перед тем, как принять обет и стать монахиней, настоятельница хочет, чтобы Анна навестила свою единственную родственницу, тетю Ванду. Та сообщает Анне, что она — Ида Либенштайн, еврейка, у которой вся семья погибла во время Холокоста. Вместе они отправляются на поиски свидетелей тех ужасных событий в попытке выяснить чуть больше о судьбе своей семьи.

Ида — второе «Я» Анны, та часть самой себя, о существовании которой она даже не догадывалась, поэтому именно ее взглядом главная героиня будет смотреть на происходящее. Ида — созерцатель, она просто наблюдает за тем, что происходит вокруг, не ругая, не осуждая, но и не поддерживая и не хваля. Облик Анны становится лишь защитной оболочкой для окружающего мира, мира, перед которым не хочется открывать свою внутреннюю боль, мира, покинутого Богом и оттого Иде так хочется закрыться раз и навсегда в монастырских стенах.

Противоборство двух главных героинь — Ванды и Иды разворачивается на протяжении всей истории, буквально до финальных титров. Ванда — полная противоположность главной героине, женщина с тяжелой судьбой, когда-то работавшая судьей и приговорившая к смерти немало людей, она сама в какой-то степени взяла на себя роль Бога. Помимо этого, Ванда курит, у нее много поклонников, с которыми она не прочь скоротать время. Ида же искренне верит во Всевышнего Бога и хочет посвятить ему всю свою жизнь, она чиста телом и душой, что раздражает Ванду, потому она, после всего пережитого убедившаяся в том, что Бога нет, всеми возможными путями старается искусить девушку земными наслаждениями. Например, Ванда задает вполне резонный вопрос: как можно отказаться от чего-то, даже не попробовав? Чем закончится это противостояние, зрителю заранее понятно, но все же наблюдать за ним чрезвычайно интересно.

Помимо всего прочего, «Ида» — зрелище редкой красоты во многом благодаря тому, что фильм снят на черно-белую пленку и в непривычном для зрителя формате. Каждый кадр похож на изысканную черно-белую фотографию. Черно-белое изображение заранее подготавливает зрителя к тому, что эта история о добре и зле, об их противоборстве, а также о том, что победителей в этой схватке нет и быть не может. Две героини — два полюса борьбы, две противоположности, которые, в итоге, соединятся в единое целое, словно напоминая о том, что «Ида», прежде всего, кино о жизни.

Композиционное решение фильма также заслуживает особого внимания. Каждый кадр построен так, что герои оказываются внизу экрана. Поначалу кажется, что композиция нарушена, потому что в середине и вверху остается слишком много пустого места. Однако, чем дальше, тем больше возникает уверенность в том, что это место освобождено неслучайно. Это место Бога, того, кому постоянно молится Ида, того, кто наблюдает за героями, постоянно находясь над ними, но никогда не вмешиваясь в земные дела. Отсюда возникает еще одна тема, поднятая в фильме. Почему Бог так жесток, что допустил убийства евреев или страдания главных героинь? Почему он не откликается на зов тех, кому он так нужен? Ответа на эти вопросы режиссер не дает, отдавая это на откуп зрителя.

«Ида» — качественное авторское кино, снятое в лучших традициях польской киношколы, которое должно разбудить в зрителе потребность осознания себя как части этого мира, а, значит, осознать свою ответственность за то, что в этом мире происходит. Думаю, именно эта задача была в приоритете у авторов этого маленького черно-белого фильма, который выглядит таковым только на первый взгляд.

Фильм строится на основе истории Анны и появляющейся чуть позже её тети Ванды, персонаж которой, по словам режиссёра, был создан, дабы выделить героиню Анны.

Вначале мы видим Анну и её мирно текущую жизнь в стенах монастыря, о Ванде же до её столкновения с Анной ничего не говорится.

Их встреча. Ванда сообщает Анне, что данное ей при рождении имя — Ида, а её семья пала жертвами Холокоста. Привыкшая к аскетическому образу жизни, принуждающего к крайне скупому выражению эмоций, Анна воспринимает доселе неизвестную информацию о себе с нарочитым спокойствием. Главный внутренний диссонанс возникает у девушки со своей верой, ведь она принадлежит к католической церкви, но тут узнается, что по происхождению она является еврейкой. Тепля воспоминания о погибшей сестре, после некоторых колебаний Ванда позволяет Анне войти в её жизнь. Шаг за шагом узнавая общее прошлое, они становятся единым целым, и в то же время их как бы оказывается трое. Теперь на их пути появилась Ида.

Ида — это та, кем могла бы стать Анна, если бы её родители были живы. Могла бы, но не стала.

Ида — это прошлое Ванды, являющее её сестру и, как впоследствии оказывается, сына. Сначала она с радостью принимает их, как всегда бывает с воспоминаниями, окрашенными бегом времени в исключительно яркие цвета. Но суровая нынешняя реальность оказывается сильнее и, закопав на еврейском кладбище жалкие остатки своего прошлого, Ванда — та самая пугающая «кровавая Ванда», приговорившая в 50-ых несколько людей к смерти, — решает исчезнуть навсегда.

Анна, вернувшись в монастырь, отказывается принять обет, т. к. столкновение с реальной жизнью рождают в ней сомнения насчёт её веры. «Я не готова. Простите.» При этом внутренняя неуверенность причиняет ей боль; она наблюдает, как другая девушка принимает обет — то, к чему она стремилась всю свою сознательную жизнь, и по её щеке скатывается слеза.

Тогда девушка начинает понимать, что у неё появился выбор продолжить жизнь в качестве еврейки Иды или католички Анны. Она возвращается в город и, будучи одна в пространстве тётиной квартиры, робко пытается повторить повадки Ванды, тем самым создавая предположительный образ Иды — той, которой так и не суждено было быть. Зритель видит, как Анна (или Ида?) запутывается в тканях шторы — она как будто заново ищет себя.

Но прожив один день как Ида, она задает вопрос «а что потом?» и, не найдя ответа, принимает решение касательно всей своей оставшейся жизни.

Из всего фильма только в двух последних кадрах камера двигается. Как говорил сам Павел Павликовский, этим самым он стремился показать новую энергию, производимую главным персонажем, которым всё-таки является Анна.

Великолепно исполненная операторская работа доставляет не только эстетическое наслаждение, но и удерживает за собой задумку режиссёра наполнить фильм воздухом, как бы оставив пространство для мыслей зрителя.

Что это значит — придерживаться какой-либо веры? Религия — это социальная установка или что-то внутри тебя самого? Определяет ли дальнейшую жизнь человека его происхождение? Что важнее: религия, в окружении которой ты рос, или собственное понимание себя? Можно ли убежать от прошлого и продолжать вести чисто духовное бытие?

Павликовский ищущий, он задаёт вопросы и самостоятельно находит на них ответы, а результатом стремится поделиться со зрителями.

10 из 10

«Ида» — это абсолютно серое, как и цвет моей рецензии, кино. И дело здесь не в тех красках, которые выбрали создатели для воплощения на экране своих идей, а в самой сути этого фильма. Казалось бы, в картине польского режиссёра Павла Павликовского поднимаются важные вопросы человечности, людской слабости, холокоста — но фильмов подобной проблематики на сегодняшний день снято столько, что уже становится своеобразным арт-хаусным мейнстримом снимать на эти темы. Конечно, если автор имеет какой-то нетривиальный взгляд на указанные проблемы — он должен творить. Но в данном фильме абсолютно ничего нового нет, более того, создатели (в первую очередь, сценаристы) и не пытаются взглянуть по-новому на выбранные темы, они лишь обозначают, обрисовывают те вопросы, над которыми зрителю предлагается подумать. Но нужно ли для этого снимать кино? Почитав новости или просто выйдя на улицу и осмотревшись по сторонам, в голове у каждого человека возникнет множество вечных вопросов, в поисках ответов на которые, люди и читают хорошие книги или смотрят достойное кино. Но фильм «Ида» в этом явно не помощник.

После просмотра подобных картин складывается ощущение, что некоторые режиссёры слишком буквально и педантично относятся к словам о том, что авторское кино и арт-хаус — это кино не для всех: и чем больше фильм «не для всех», тем он лучше и «арт-хауснее». Вот и получается такое серое безликое кино, нравящееся небольшой (относительно) группе любителей, которые потом одаривают это кино наградами. Этакая фестивальная конъюктура.

Вся серость фильма заключена в его сюжете, а вот визуальная составляющая оказалось на высоте. Стильная, тщательно выстроенная картинка, отличающаяся максимально возможным минимализмом невольно завораживает. Но создав красивую оболочку, режиссёр забыл наполнить её смыслом.

6 из 10

«Ида» — крепкое идейное авторское кино, наполненное внутренним содержанием и имеющее запоминающуюся изобразительную форму.

Сценарий картины, с самого начала производства составлявший около шестидесяти страниц, а при непосредственных съёмках вымаранный до всего-навсего порядка тридцати, оставляет за кадром всё лишнее, минимизирую события до практически театральной постановки. Такой режиссёрский подход хорошо способствует чёткости рассказа и в какой-то степени напоминает по своему строению библейский притчу.

Небольшое история, тщательно отшлифованная режиссёром-сценаристом Павлов Павликовски, сосредоточена на фрагменте из жизни послушницы Анны, перед постригом узнающей о своих еврейских корнях и настоящем имени — Ида. Эти новые знания отнюдь не подталкивают её к каким-то незамедлительным действиям, а заставляют со стороны напряжённо изучать жизнь этого нового для неё мирского существования на примере тёти Ванды. Красной нитью через весь фильм проходит вопрос о выборе девушкой между жизнью, посвящённой служению Богу, и жизнью в светском обществе.

Для концентрации внимания на происходящем наличие диалогов и внешних эффектов в фильме сведено к минимуму. Например, вопрос моральной стороны уничтожения евреев польской частью населения рассматривается только через влияние на саму Иду. За той же целью не устанавливаются и чёткие временный рамки происходящего (приблизительно 60-е годы).

Большой интерес вызывает великолепная операторская работа. Помимо решения о возвращении к чёрно-белому узкоформатному изображению (что, в свою очередь, концентрирует внимание на происходящем), необходимый эффект производит размещение героев в кадре: в большей части фильма Ида находится в нижней части экрана — словно остальное пространство занимает некто невидимый зрителю, но всегда следящий за девушкой и определяющий ей действия. Отход от этой формы также используется как изобразительный приём.

При такой скупости повествования картина оставляет зрителю большую площадку для дискуссии, намеренно не драматизируя события и оставляя постановку философских вопросов и интерпретацию сюжета за смотрящим.

Послевоенная Польша. Ида — сирота, выросшая в монастыре и готовящаяся дать обеты. Перед постригом настоятельница отправляет Иду повидаться с единственной роднёй — тёткой Вандой, которая рассказывает Иде, что она еврейка, и что её родители пропали во время войны. Вместе они отправляются в родной городок, где надеются разыскать место погребения.

В картине «Ида» удивительно удачно сочетаются невероятная красота операторской работы с идеально выстроенной композицией каждого кадра и минималистичный сюжет, нанесённый широкими мазками на чёрно-белое полотно. Главное, что делает эта картина — заставляет думать над мотивацией и поступками персонажей, а не преподносит их зрителю на блюдечке. В чём смысл образа Ванды — женщины с искалеченным сердцем, жёсткой и даже грубой снаружи, но столь ранимой внутри? В чём корень веры Иды, почему она сомневается, прежде чем сделать выбор, почему эти сомнения только усиливаются после посещения родного города? И есть ли Бог вообще? А если есть — то почему он так жесток?

Павел Павликовский и его команда определённым образом намекают на то, какие ответы они сами дают на собой же заданные вопросы, взять хотя бы неизменное желание операторов разместить лица людей в нижней части экрана, показывая что всегда есть что-то более «высокое» и красивое, нежели наши бренные оболочки, или же череда машин в конце, которая едет в противоход Иде, уходящей вслед своему жизненному выбору. Однако на своём мнении режиссёр не настаивает, позволяя каждому из зрителей сформировать своё видение происходящего. Это в картине самое ценное — никакого занудного и «пошлого» морализаторства.

«Ида» — это авторская, европейская картина со всеми вытекающими: простым и одновременно с этим сложным сюжетом, красивой и одновременно с этим чёрно-белой картинкой, хорошими и одновременно с этим неизвестными актёрами. Думаю, что каждый из вас знает — любит он такие фильмы или нет. А значит советовать кому-то — дело отчасти неблагодарное.

8 из 10

Долгий путь до «Иды».

Я добиралась до него месяц, но сейчас мне кажется, что добиралась я до него всю жизнь…

Человеческая душа — это пристанище веры, надежды и любви. Здесь они живут, дышат и соединяются невидимой тонкой нитью, которая, словно утробная пуповина, подпитывает их.

Пуповина, которую обрезают после рождения ребенка, становится невидимым корнем. Этот корень связывает каждого с родословной, не давая иных родственников, не давая иной истории.

Никто не способен забыть проделанный путь, никто не сможет забыть, кто он на самом деле, лишь незнание способно давать человеку возможность почувствовать себя кем-то иным и уйти от корней.

Анна — сирота, выросшая в монастыре. Она готовится принять обет и уйти в монахини, но прежде ей необходимо встретиться с единственной родственницей, которая у нее осталась — это ее тетя Ванда. От нее Анна узнает, что ее настоящее имя — Ида и что она иудейка, родители которой погибли во время холокоста. Иде и Ванде суждено будет проделать тяжелый путь по обрезанной очень давно пуповине, чтобы обрести свои корни и узнать, как погибли родители Иды, и где покоятся их останки.

Эстетика черно-белого минимализма, где каждый кадр суждено просматривать несколько раз. Эстетика спокойствия и благостного восприятия мира. Эстетика веры, которая питает фильм особенной мироточащей энергией.

Главная героиня, необычайно красивая, обладающая такой спокойно теплой красотой, на протяжении 78 минут ведет внутри себя диалог. Диалог с самой собой, сомневающейся в правильности своего пути и ищущая поводы, чтобы с этого пути не сойти.

Она спрашивает себя, если суждено человеку узнать, что его родители погибли во время холокоста от рук человека, который так долго их спасал, то всесилен ли Бог и справедлив ли Он, если Он дает страдать как убитым, так и убившим? Если суждено человеку променять тепло дома на холод войны, то справедлив ли Бог, проклинающий теплый дом человека за это? Если суждено человеку спустя много лет узнать, что он ничего на самом деле не знал о себе, и что даже вера его ему чужда от рождения, то справедлив ли Он, заставляя человека идти на страшнейший внутренний конфликт?

И душа начинает страдать — в тот самый момент, когда конфликт достигает своего апогея, и одна из сторон покидает ее — вера, надежда или любовь…

В «Иде» все громогласное скромно, как и главная героиня. В «Иде» страдания приобретают эффект расширенного зрачка и сжатых губ. Эта мимика и сложенные ладони, этот Иисус, возведенный и очищенный заботливыми его рабынями, эта музыка Баха, звучащая в самом конце, которая когда-то пропитывала фильм Тарковского «Солярис» и тут словно сам Тарковский в этом фильме, со своим вечным размышлением о Боге и обители Его, о месте Его в человеческой душе — все в этом фильме едва уловимо и тонко. Здесь горе и боль правят внутри самих героев, и важно принять эту боль, и уловить это страдание.

Здесь земные пороки и человеческие грехи обретают практически жизненно важную необходимость для каждого человека. Ведь как, не познав чего-то, можно от этого отказаться? И главная героиня, узнавшая всю правду, и решившая свернуть со своего пути, танцует пьяная в занавеске, то ли чтобы понять, что находят люди в забытье, то ли получая от него необходимое ей удовольствие…

Вера — источник жизни. Бог везде и во всем. Но что, если закурить и выпрыгнуть из окна становиться легче, чем вновь обрести веру? Где тогда Бог? Не ждет же Он внизу, раскинув свои ладони и приняв разбившееся тело в Свое Царствие?

А, быть может, ждет?..

Польский режиссер Павел Павликовский в своей новой картине «Ида» отразил то, что сидит внутри каждого человека, который когда-то страдал — конфликт трех составляющих души и его влияние на человеческую земную жизнь.

Он не берется говорить о жизни небесной, но своим финалом дает понять, что вера питает корни и возрождает в человеке забытое.

9 из 10

(-1 только из-за того, что хочу, чтобы Оскар получил «Левиафан»)

Неторопливая черно-белая картина Павла Павликовского о послушнице Анне, проходящий искушение мирской жизнью и ее тете Ванде — бывшем прокуроре, отправившем на смертную казнь не одного «врага народа», в этом году попала на Оскар в номинации «Лучший иностранный фильм». Надо заметить, что картина стала одной из пяти отобранных, а это значит многое, учитывая, что на этот раз на Оскар прислали рекордное количество иностранных работ.

Я давно не смотрела фильмов, в которых режиссер так разговаривает со зрителем. На режиссерской манере Павликовского заметно влияние больших мастеров: Тарковского, Бергмана. Красивые планы, первоклассная операторская работа, медитативные виды: можно сделать скриншот практически любой сцены и получится великолепная фотография, выстроенная композиционно и насыщенная символически.

Павликовский разговаривает со зрителем не только с помощью сюжетных перепитий и развития персонажей, что зачастую случается в современном кинематографе. Свою мысль он подтверждают композицией кадра. Картина не спроста черно-белая: этот прием понадобился не только для того, чтобы перенести нас в 60-е годы, он позволил играть контрастами. Ида (она же Анна) — светлая, ее тетя — черная. Этот контраст противоположностей соблюдается во всех аспектах повествования: Анна молится, а в это время Ванда курит или пьет; Анна смиренно отступает, тогда как Ванда идет на пролом.

Завязка фильма строится на том, что Анна узнает от тети о том, что она еврейка и зовут ее Ида, а ее родители были убиты во время холокоста. Не смотря на то, что поиски могилы родителей Иды занимают основное экранное время, еврейская тема подана ненавязчиво и деликатно. На передний план выходит искушение Анны. Но девушка, выросшая в монастыре, с христианской кротостью принимает любые, даже самые ужасные новости, прощает убийцу своих родителей и пытается понять Ванду. Все искушения, затрагивающее ее, как будто не способны разрушить целостности этой светлой личности.

Перевоплощение Иды в Ванду — сильная сцена после трагического поворотного пункта в сюжете — только подтверждает эту мысль. Конечно, Анна скорее идет по пути Фомы Неверующего: ей приходится попробовать все, чего она была лишена, чтобы убедиться, что ей это не нужно. Ее не хватает на то, чтобы изначально верить в то, что ее жизнь — итак уже лучший выбор.

Согласно Борхесу, в мире существует всего четыре типа сюжетов. Один из них — возвращение. Именно его выбрал Павел Павликовский, и эта притча о возвращении не зря отмечена кинокритиками. Кино, достойное и просмотра, и дальнейших размышлений о нём.

7 из 10

Нагота развернутая аккуратно под монашеским платком с язвительно глубокой индифферентностью в глазах жадно впитывает окружность. Камера преследует белую Волгу в эпоху польской пост военщины. Адюльтер эскортирующий монашку по польской местности показанной в «нуар», даже чересчур «нуар», создав эффект предсказания о последующей губительности консюмеризма над набожностью, плотно скрываясь под черно белой густой гаммой гротескной архитектуры сталинской эпохи.

Польская драма Павла Павликовского «Ида» 2013 года, снятая в черно-белых оттенках повествует о девушке-монашке Иде ищущей своих родителей с единственной родственницей, бывшей прокурором Вандой.

На самом деле фильм словно бинокуляр, заглядывая в прошлое показывающий апогей атомного века сменяющегося на современность и при этом инвариантность последующей эпохи пост модернизма. Фильм скоропостижно сменяет листья сюжета создавая стопку логически предугадываемых завершенных мизансцен. Даже больше кино не вступает в диалог со зрителем ежесекундно перебивая мысли смотрящего, создает уникальный солилоквий где за фасадом серости и лаконичности скрывается глубокий подтекст пусть даже дефинитивный на первый взор, но вполне личный и нагой.

Смирение со слепым роком, с неисповедимой судьбой и серостью рутины, осознав бессилие под кувалдой неизбежности, главная героиня Ида молчит в ответ на богохульство тети при этом жадно вырвав Библию из её рук. Заметно что она не пичкает её проповедями, а мирится с её судьбой, будто совершая божественную справедливость за деяния прошлые её. Фильм малолюден как и скуп на слова тоже. Действия в фильме опережают канву, сжав без того, короткую сценичность до размеров синопсиса.

Временный эскапизм с капсулы религии в вакууме социума, в тартарары послевоенной серой обыденности спившихся, оголенных, оскорбленных людей, потерявших компасный циферблат духовности оставляет зрителя с особой сервировкой богоборческого привкуса.

Ида с первых минут узнав о новости, что она еврейка вплоть до её реального имени и родителей, демонстрирует почти нулевую и пугающую реакцию, хотя по умолчанию в таких случаях нормальный человек испытывает шок, хоть даже маленький. Но этого Ида не показывает и даже скрывает, как и свои красивые черные волосы под платком.

Именно безысходность с литургической безнадежностью совокупляет природу двух женщин фильма. Некая обреченность на порочность человеческого рока нивелируется режиссером, где противоположность персонажей на уровне их духовности, мировоззрения переходят на второй план, будто бы напоминая притчи о винограднике. Спотыкаясь на высоких каблуках эфемерная минута запретного плода адюльтера, мимолетного грехопадения будто глотая последний глоток кислорода перед тем как нырнуть в глубокое предназначение.

В итоге получилось относительно короткое, стильное кино о духовности и об отчаянии, и выборе человека. Важно отметить конечно же монтаж и режиссуру, что представлены на очень качественном уровне. В роли аскетичного, несловоохотливого персонажа Иды, Агата Тшебуховская смогла передать безысходность словами и молчанием. Рекомендую любителям авторских фильмов, особенно европейских.

7 из 10