Рецензии

Не особо востребованная, утратившая большую часть своей сексуальной привлекательности и девичьего задора, находящаяся перманентно в состоянии внутреннего психологического конфликта и с внешним миром, и с самой собой, и с боссами студии, которая давно не предлагает ничего стоящего, актриса Робин соглашается стать участницей рискованного эксперимента, который обернется не только для нее, но и для всего заплесневевшего в постмодерне Голливуда роковыми и необратимыми последствиями.

Польский писатель Станислав Лем относится к той редкой элитарной породе литераторов от мира научной фантастики, чьи произведения, — часто, между тем, экранизируемые, начиная с 1960 года, когда вышел совместный польско-немецкий фильм «Безмолвная звезда» Курта Метцига — довольно непросто, если возможно вообще в принципе правильно перевести, без утраты аутентичности и точных авторских координат, с языка научных и умозрительных теорий на чистый образный язык кинематографа. Нужно для этого быть или Андреем Тарковским, или Стенли Кубриком, или, в конце концов, Мареком Пестраком или Ари Фольманом, который в 2013 году на ряде престижных европейских и американских кинофестивалей — от Карловых Вар до Остина — представил свой последний по счету фильм, «Конгресс», ставший весьма отдаленной по основному сюжетному наполнению, но при этом довольно небезынтересной экранизацией знаменитого социально-фантастического памфлета Лема «Футурологический конгресс» 1971 года.

Главный герой оригинального литературного первоисточника, Ийон Тихий, Ари фольманом был отвергнут за ненадобностью. Он, по Фольману, является рудиментом старого мира, носителем архаичных идей, которые в картине претерпели разительную трансформацию, почти по Кроненбергу. В «Конгрессе» на том или ином семантическом, семиотическом и синематическом уровнях нашли свое отображение и прочтение под новой обложкой, но, увы, со старым смыслом, который режиссер лишь слегка обогатил постмодернистской эклектикой как на уровне визуала, так и жанров, мотивы «Симоны» Эндрю Никкола, «Экзистенции» Кроненберга и прочих картин, втиснутых в типологию антиутопии. Фильм Фольмана, являющий собой скрещение игрового кино и мультипликации, причем вторая есть и формообразующим, и стилеобразующим стержнем всей ленты, тогда как первое есть не более чем преамбулой, по определению своему раскинематографичен. В нем нет привычной условности кино, изначально она сера и бесцветна. Впрочем, и условность рисованного мира в картине тоже не несет в себе провоцирующей идеологии. По Фольману, и новый мир не менее мертв, чем старый, но в нем таки больше райского спасения. Этот новый мир, сотканный цифровыми демиургами от «Мирамаунт», не есть новой ступенью человеческой эволюции; он скорее предлагает два шага назад, к атавистической необузданности либертинажа, чем три вперед, к более гуманистическому сосуществованию индивидуумов. Избежать обновления, декультивизации Голливуда в целом и раскультивизации искусства кино в частности, увы, невозможно и слишком поздно. «Конгресс» — не охранительное и предупредительное кино, а всего лишь констатация фактов, изложенная в контаминационной манере, но без выхода сквозь замочную скважину и диционную грань.

Однако именно антиутопия в ленте не самоценна, лишена самобытности, самоемкости — горькая антиутопическая пилюля новой обновленной и дигитализованной реальности не становится панацеей от всех бед ни для главной героини, ни, собственно, для зрителей. Гораздо более полновесен фильм именно как критический памфлет о жизни Голливуда, как своеобразный личный очерк о Робин Райт Пенн и, будь на ее месте кто-либо иной, фабула бы не заиграла столь многозначительно и многозвучно. Голливуд в лице вымышленной «Мирамаунт Нагасаки» предстает не тем благостным местом, куда приводят мечты; здесь они скорее умирают, превращаясь в коммерческий субстрат, в эскапистские пилюли, при употреблении которых в большом количестве есть риск отравиться и умереть.

Эта антиутопическая пилюля на поверку всего лишь безвкусная пустышка, не дающая ни исцеления, ни катарсиса в финале, ибо, несмотря на провидческую сущность книги Лема, в нынешних кинематографических условиях она смотрится не оригинально, а просто вторично, при том неотъемлемом факте, что «Конгресс» Фольмана принадлежит и к совершенно небольшой когорте картин, в которых и форма, и содержание равноценны друг другу; они проистекают друг в друга, они едины в своей нише, как и «Бункер» с «Данте 01» Каро-Жене, как «Бункер Палас Отель» и «Tykho Moon» Энки Билала. Фольмана так же нельзя считать ярым приверженцем ни классического кино, ни ни классической, пляшущей от Диснея анимации. Еще в «Вальсе в Башире» Фольман стремился разрушить типическую рисовку и своеобычную жанровость; в «Конгрессе» же и вовсе отчетливо видится его идея о том, что кино как вид искусства мертво. Его хронотопическая ткань зыбка, хрупка и лишена цельности; привычные же формы киноизложения в «Конгрессе» и вовсе низведены до тотального зеро. Жанровая оболочка фильма размыта эклектикой и диалектикой. Фольман начисто деконструирует с помощью аддиктивного кинематографического приема «разрушения четырех стен» саму магию и реальность кино, как подменяя ее нарочито резкой, почти гротескной анимацией, так и отменяя ее вовсе. Все в этой картине предельно абстрактно: и психологизм, и гуманизм, и даже рисовка. Не говоря уже о героях, для которых весь мир размыт, тускл, потусторонен. И выхода из этой сумеречной зоны для них не предполагается вовсе.

8 из 10

Во второй половине фильма мне показалось, что меня активно агитируют использовать химические «расширители» сознания. Меня заманивают испытать новые ощущения, воплотить свои мечты, ну и что, что лишь в своем воображении, Давай, давай, парень, посмотри, ты можешь быть кем захочешь, да что там «кем», «чем»! Ты можешь прожить любую жизнь! Ты можешь стать великим гуру, христом, единорогом, кентавром, ты можешь жить в прекрасном бесконфликтном мире, все вокруг будут милыми, добрыми… И все это достигается легким движением руки со склянкой, содержащей некий химический состав… Все элементы фильма протестующие против такого развития ощущаются как добавленные для успокоения общественности, типа это не пропаганда, это антиутопия, мол мы только предупреждаем… Но получается, не «предупреждаем», а «зовем в даль светлую», несмотря на все, якобы, предупреждения…

ну и не нравятся мне художественные фильмы, перекрашенные в мульты. Тем более, когда это сделано так некачественно. Маски, а не лица.

Я обратил внимание на этот фильм в первую очередь как на экранизацию Станислава Лема. Не могу сказать, что получил то, что ожидал, однако, фильм заставляет задуматься.

С оригинальным текстом Лема режиссер обошелся бережно, но своенравно, переписав основной сюжет под других героев. Исполнительница главной роли прекрасная Робин Райд, играет как бы саму себя. Этот смелый и интересный ход сильно освежил картину. Агенты и продюсеры давят на выходящую в тираж актрису, увядающую красотку, перечисляя фильмы её реальной фильмографии. Потухающей звезде предлагают последний в жизни контракт, кинокомпания хочет полностью выкупить все права на использование актрисы в своих будущих фильмах в качестве цифровой копии. Райд сначала глубоко оскорблена таким предложением, недоступная в таких условиях свобода выбора, кажется ей неприемлемым условием. Но оглянувшись вокруг, глядя на своих детей, на сына, что медленно теряет слух и зрение, она решает согласиться, закончить карьеру и посвятить себя детям.

Через двадцать лет Робин Райд возвращается в кинокомпанию, ставшую к этому времени закрытой анимационной зоной, чтобы принять участие в Футурологическом Конгрессе и продлить свой договор со студией. Здесь зрителя поджидает тяжелый вход в многоступенчатый анимационный трип, который давит, не только визуально, но ещё и отсутствием логики. Большие смысловые куски оригинального текста просто выкинуты, от чего ощущение наркотического опьянение только усиливается. Все тонет в розовом тумане, расслаивается и вибрирует, одна картинка наползает на другую, сюжетные ниточки спутываются, зритель падает обессиленный, не сумев удержаться на гребне мощной психоделической волны. Если этот вполне уместный по смыслу эффект был запланирован режиссером, то можно сказать, что все получилось. Хотя порою возникают подозрение, что смысловой массив, который автор планировал втиснуть в хронометраж, в купе с психоделической анимацией дают слишком большую нагрузку на восприятие, что неминуемо идет в ущерб режиссуре.

В анимационной реальности нет войны, борьбы и ненависти, все вольны выбирать себе аватаров на свой вкус. Цифровая копия Робин Райд снимается в целом конвейере третьесортных боевиков, вдохновляет миллионы, занимает высшую ступень на звездном пьедестале. В мире, где все хотят быть Робин Райт, сама Робин Райт счастья найти не может. Разрыв между реальностью и сном все менее ощутим, социум забывается в сладкой галлюцинации, пока кинокомпания набивает карманы. Рисованный мир ярко парадирует всю современную индустрию, особенно задевает проповедник галлюциногенного будущего с лицом Билла Гейтса и замашками Стива Джобса. На экране постоянно крутятся узнаваемые персонажи, карикатурно изображенные звезды шоу бизнеса, герои фильмов, образы, сошедшие с полотен мировой живописи. Интертекстуальное общество бурлит, наслаждаясь самим собой. Все счастливы в этой квазиреальности, лишенной телесности. И вдруг все сложные философские вопросы, которые могла бы поставить картина, разбиваются об стандартный сентиментальный нарратив.

Мрачное предсказание величайшего из фантастов уже не раз становилось предметом осмысления в кино и не только. Братья Вачовски создали свою матрицу под впечатлением от этого текста. Но судя по всему общество, постепенно зарывающееся в виртуальность, вызванную наркотической приятностью, нам не грозит. Нам грозят куда более страшные вещи, поэтому картина Ари Фольмана выглядит приятно, но до конца понятной она может быть только бывалым психонавтам.

Триповое кино

Несмотря на то, что этот анимационно-игровой фильм, снятый по роману Станислава Лема «Футурологический конгресс» (1971), был удостоен европейской кинонаграды, как лучшая мультипликация 2013 года, он ни в малейшей степени не располагает к тому, чтобы провести время с удовольствием или «просто с детьми». Вероятно, что и сопереживать героям тоже получилось бы далеко не у всех. А вроде бы всё предвещало успех: и книга известного польского фантаста, и постановка израильского режиссера Ари Фольмана, снявшего пятью годами раньше глубокий по содержанию и необычный по форме «Вальс с Баширом», где была предпринята попытка соединить документальное кино и анимацию.

Станислав Лем ещё задолго до революционной «Матрицы» братьев Вачовски прогнозировал в своём романе апокалипсическое будущее и расслоение реальности на две составляющие. Фольман, сохраняя этот принцип, сильно меняет содержание, убирая с авансцены повествования главного лемовского персонажа, Ийона Тихого, и отдавая её… американской актрисе Робин Райт. В отличие от книги, Фольман не просто существенно меняет акценты, но предлагает экранизацию, про которую логичнее было бы сказать: «снято под впечатлением». Начинающееся как вполне себе художественное кино, обыгрывающее мотивы личной истории Робин Райт, исполняющей здесь в какой-то мере саму себя, оно делает затем не вполне ожидаемый кульбит и надолго становится мультфильмом.

Можно предположить, что на этот раз Фольманом двигало не столько желание снова войти в знакомую воду, а скорее отсутствие надлежащих средств, которые израильское кино при всем желании изыскать на такого рода фантастику не может. Это вам не «Мосфильм» 1970-х, финансировавший для Тарковсого «Солярис», но даже и участие в проекте ещё с полдюжины стран вряд ли удовлетворило бюджетный потенциал сценария. Однако рисованная анимация, позволившая сэкономить немалые средства, выглядит здесь каким-то жутковатым анахронизмом. Мрачные аллюзии апокалиптического толка и замысловатость драматургических ходов не делают фантазию Фольмана гипнотической, в отличие от той же «Матрицы».

Киберпанковская эстетика «Матрицы», к слову сказать, до сих пор выглядит образцом для подражания, особенно в сравнении с кислотным поп-артом «Конгресса», который смотрится преданьем старины глубокой. К тому же это кино грешит серьёзными сценарными неувязками и скатывается к злобной, но беззубой карикатуре и ретроградской патетике о технологическом тупике, в котором скоро окажется человечество. И вроде бы надо поддержать этот пафос, но почему-то не хочется. Поскольку фильм на это не особенно вдохновляет, перегружая мозг безысходностью депрессивных прогнозов, а философию доносит не столько с помощью образов, сколько слов, принижая значение визуального ряда. В итоге антиутопия оборачивается беспомощной и ворчливой сатирой с плоскими и не всегда понятными аллюзиями.

Так, если в названии киностудии «Мирамаунт», купившей у Робин Райт права на использование её оцифрованного образа в кино, прочитываются однозначные намёки на голливудских мейджоров — «Парамаунт» и «Мирамакс», то появление ряда медийных лиц, например, Майкла Джексона в анимационном образе официанта, скорее, просто озадачивает, нежели располагает к каким-то актуальным размышлениям. Галлюцинации и психоделики, о влиянии которых главным образом здесь идёт речь, выглядят единственным способом выйти за рамки мрачного настоящего и раствориться в мире радужных грёз. Но не исключено, что кем-то это может быть воспринято слишком буквально — как пропаганда химических препаратов, изменяющих восприятие.

Вопреки заветам Колума Маккэнна прекрасный мир «Конгресса» ни в какую не хочет вращаться. Он притягивает к себе яркими красками, радостно раскрывает двойные кармашки реальности, и с таинственным заговорщическим видом пытается дискутировать о настоящем-будущем шоубизнеса в эпоху неизбежной антиутопии. Он замкнут, изолирован и прост, как первая имитация рая от мыслящих машин семейства Вачовски. Одна таблетка и все вокруг заиграет чудесными красками, запоет, закружится в легком прекрасном танце. Одна таблетка и твоя жизнь изменится навсегда. Никаких погонь за белыми кроликами, прыжков через зеркало или заветных шлемов невыносимой виртуальной реальности. Этот мир создаешь ты сам, по своему разумению. Стань демиургом собственного мирка без тормозов и конца света.

После почти документального дебюта, Ари Фольман разворачивает жанровый флюгер на сто восемьдесят градусов и берется за экранизацию Станислава Лема. Достаточно вольную экранизацию. С другой стороны, когда Лема экранизировали точно, согласно букве книги? В центре истории - стареющая актриса Робин Райт, чья карьера окончилась давным-давно и о былой славе напоминают лишь пара плакатов да байки продюсеров. Скромная жизнь в кругу семьи с мечтами о большой роли. И такая роль, естественно, находится. Правда в этот раз Райт придется сыграть саму себя, весь спектр чувств, что доступен человеку. А новомодные технологические штучки бережно запишут ее мимику и жесты на жесткий диск для того, чтобы затем штамповать блокбастеры и сериальчики разной степени оригинальности. От таких предложений не принято отказываться, особенно когда сидишь на мели, и Робин, прикрываясь сыном (ох, это извечное «я делаю это не для себя, а для него»), подписывает контракт. А дальше мир превращается в затяжной наркотический сон, где нет границ пространства и времени, а окружение рассыпается на цветовые пятна. Добро пожаловать в виртуальную реальность, где может произойти все, что угодно.

Полеты и заоблачные прыжки, сны внутри сна, реальность, расщепленная в человеческом сознании и собранная по новым лучшим лекалам. Мир, в котором сознание начинает определять бытие, а критерии истинности давно утратили статусы констант. Из мрачной политической антиутопии польского фантаста, Фольман вылепливает пронзительную сатиру на современное общество потребления. Внешность – товар, который очень хорошо продается. Сегодня в эпоху цифровых актеров гораздо приятнее иметь дело с анимированными модельками, нежели с человеком. Они не спорят, не капризничают, не опаздывают, не устают. Они всего лишь единички и нолики в стройной цепочке кодов режиссера и сценариста. И все что нужно – это правильно подобрать последовательность цветовых сигналов, чье назначение – доставлять удовольствие зрителю. Впрочем, и сам зритель перестает быть пассивным наблюдателем. Сегодня он уже может прикоснуться к электронному актеру руками с помощью графических и видео редакторов, а дальше завести свою игру и может быть самому стать Робин Райт, Томом Крузом или Лемом. Ведь мир - это всего лишь полет твоей фантазии, за которой нет ничего, только пустота, нищета и страдание. Однако за едкостью сатиры, автор почти выпускает из вида линию сюжета, в результате чего идет неизбежное скатывания в штампы и звучащее сотни раз заявление о превосходстве выдуманного мира над настоящим. Коктейль не смешивается и пьянящая волна анимации очень резко бьет по нервным окончаниям, жутко диссонируя с игровой составляющей.

Сломав картонные декорации заезженного флеш-движка, Фольман берется за совсем уж дикое буйство цветов и пластику линий. Условная угловатость простых форм превращается в чарующий сон. При этом грань между реальностью и «погружением» прочерчивается достаточно четко. Границы могут быть размыты внутри фантазии, но реальный мир слишком контрастен, чтобы спутать его со сном. При этом реальный мир, где играют живые актеры, без особого сопротивления проигрывает анимационным вставкам. Лишнее подтверждение его чуждости. Именно поэтому Робин предпочитает находиться в мультипультии, ведь там можно все. Но самое главное, там можно выстроить мир без боли и тревог. И какая разница, что это всего лишь сон, если ты уже никогда не проснешься.

Попытка к бегству оказалась убедительной. Сумбурной, местами аляповатой, местами картонной, но все равно - убедительной. Вряд ли кому-нибудь захотелось бы остаться в умирающем мире. Смущает только излишняя рафинированность последних кадров. Не имея возможности жить в настоящем, Робин решает построить свой маленький уютный мирок, в котором так хорошо можно спрятаться от всех невзгод. Отгородиться от внешних проблем и радостно коротать отведенный тебе срок. День за днем, пока тебя постепенно не начнет тошнить от обретенного рая. Не зря же и Архитектор и Морфеус в один голос заявляли о невозможности существования человека в идеальном мире. Не зря Бегбедер вводит пытку слащавым плакатным мирком для Октава Паранго. И этот мир очень скоро наскучит Робин. Но сбежать из него нельзя. Остается лишь обманывать себя. Мир перестал вращаться, он скомкан до пределов одного сна. Можно лишь врать себе, что это и есть рай, потерянный и обретенный. День за днем, день за днем. Словно мантру. Только кто в нее поверит, кроме тебя?

Моё первое знакомство с европейским режиссёром Ариего Фольманом произошло при просмотре военного мультфильма «Вальс с Баширом». Тогда заинтересовала нарисованная война в Ливане и загадочный сюжет, который не боясь чёрного юмора и вселенской насмешки над происходящим, смог достаточно наглядно показать мысли и отношение к войне. С тех пор, имя режиссёра запомнилось, и на горизонте замаячил «Конгресс». Как большая часть арт-хаусного кино, к нам, на просторы вечно заснеженной, если не посещать определённые кинозалы для любителей, данный фильм добирался очень долго. Разумеется, он тоже привлёк моё внимание использованием анимации, но теперь уже по совместительству с натуральными, живыми съёмками. Дополнительным стимулом к просмотру была «старая» знакомая Робин Райт, часто встречавшаяся мне с детства в бесконечном сериале «Санта-Барбара». Перед самым просмотром, новый факт лишь усилил ожидания: фильм Фольмана по мотивам романа Станислава Лема, польского писателя-фантаста, с творчеством которого я ознакомился более плотно после неудовлетворительных просмотров «Соляриса» Тарковского и Содерберга.

«Ты хотела выбирать сама, но в итоге разрушила все свои мечты». Читать Лема порой тяжело, как например «Глас Господа», порой легко, как «Непобедимый», а вот экранизировать вдвойне сложно, поскольку произведения, по большей части, можно охарактеризовать как многожанровые. Тот же «Солярис» с экрана так и не смог передать необходимую атмосферу книги, а фильм Ари Фольмана «Конгресс», видимо и именован только вторым словом романа Лема на котором основан, поскольку лишь часть его есть в фильме. Фильм скорее даже не основан и не по мотивам, а мотивы из книги заимствованы для фильма. Режиссёр, мне кажется, вполне способен был снять отличную научную фантастику с элементами боевика, иллюзорно-реалистичными фишками и сюжетными оборотами, усилив эффект романа, но Фольман, не мейнстримовый постановщик, да и такая картина имела бы успех только при огромных своих особенностях. «Футурологический конгресс» Лема, написанный ещё 1971 году уже достаточно растаскан, случайно копирован или повторён многими творческими людьми, поэтому сюжет его уже неудивителен. Фольман в этом фильме поменял основной фундамент, убрав главного героя романа — известного Ийона Тихого, поставив на его место Робин Райт, играющую саму себя. В итоге получились две истории, переплетённые между собой душевными нотами Фольмана и наркотической фантастикой Лема.

«Это новая формула свободы выбора!». Робин Райт в фильме, возможно, как и в реальной жизни — не особо востребованная, теряющая свою популярность актриса, которой было сделано последнее, весьма неожиданное и дерзкое предложение от студии «Мирамаунт». Боссы, возрадовавшись новейшим технологиям, хотят оцифровать актрису, создав образ, полностью копирующий её реальную, только на экране. Своего рода, этот пожизненный motion capture человека с полным комплектом записей эмоций, лишает её последующей работы, а права на использование «Робин Райт», согласно контракту, отходят полностью студии. Главная героиня встаёт перед вопросом идеологического выбора, как человек творческий, а её почти взрослая дочь Сара и сын Аарон, состояние здоровья которого постоянно ухудшается, отдавая всё больше времени на лечение его странной болезни потери слуха, определяют выбор. Первые пятьдесят минут фильма смотрятся на одном дыхании благодаря не только интересной теме и длинным аргументированным монологам героев, но и актёрской игре, где Дэнни Хьюстон, глава кинокорпорации, выглядит чуть слабее Харви Кейтеля, но оба профессионально и эмоционально выдают свои десять-пятнадцать живых минут.

«Теперь время субъективно, ты сам решаешь когда наступает рассвет». Связующим моментом с романом Лема является приглашение Робин Райт на футурологический конгресс…спустя 20 лет, когда «Мирамаунт» стала уже мощнейшей корпорацией по внедрению в общество различного вида развлечений с использованием химических веществ, действующих на восприятие мира, поэтому въезд в «закрытую анимационную зону» сопровождается обязательной разовой нюхательной капсулой. На этом моменте реальность прекращает своё существование, оставляя позади семью актрисы, болезнь сына и прочее, предлагая только то, что ты хочешь видеть, быть тем, кем хочешь и на волне всеобщего ментального разнообразия и счастья, прослушать и принять новейшие возможности, расширяющие понятие жизни. Гибкая, яркая и вычурная мультипликация стиля 30-х, как воплощение того разнообразия личностей, пришедших на конгресс, пёстрота и изобилие, манящее вечно быть, как минимум, молодым. Отголоски семидесятых, как оставляющие Настоящее во времена написания романа, а Будущее оборачивающее полным крахом, закрытым людскими желаниями, навеянными общечеловеческим пиаром о мечтах.

«А если я не хочу участвовать в этом химическом шабаше?» Но, что будет дальше, когда как Робин Райт, затерявшаяся в светской толпе самозванцев, извращенцев, шутов и расчётливых бизнесменов, беспощадно упускает не только связь с реальностью, но и время, отбирающее у неё дочь и любимого сына? Время, за которое люди стали существовать в иллюзиях благополучия, обрекая реальность на предсмертный обморок, Ари Фольман обрисовал сугубо по своему, поэтому мультфильм в фильме смотрится «на своей волне», где немаловажен настрой для его восприятия. Непринятие мира сопровождается многочисленными элементами прошлой жизни, которые появляются в виде воздушного змея, провоцирующего свист в ушах и всё время норовящего попасть под самолёт или людей-хранителей как герой Кристофера Дункана, освободителей, как герой Джона Хэмма. У режиссёра получилось увеличить масштаб происходящего таким образом, что действие так называемого отрезвина, не то что бы в итоге шокирует, но с разочарованием удивляет, вместе с Робин Райт, заставляет созерцать истинное лицо потребительской цивилизации миролюбивого «побочного эффекта». Единственной мечтой может быть только возвращение домой к сыну. Концовка, где во владения атмосферой, в полную силу вступает красивая музыка Макса Рихтера, достаточно закрученная, впечатляющая и по грустному душевная, способная оставить некие тревожные мысли, но добрые чувства.

«The Congress» Фольмана далеко ушёл от печатного оригинала, который разумеется обязателен к прочтению любителей социальной фантастики, но представляет собой авторское видение истории с позиции одного человека и его личных переживаний на фоне всеобщего прогрессивного регресса общества. Самобытно, душевно и на удивление объёмно, но всё-таки хочется когда-нибудь увидеть историю, более приближённую к первоисточнику.

8 из 10

«Конгресс» Ари Фольмана (2013) — непрекращающаяся двухчасовая игра с шаблонами зрительского восприятия. Фильм не позволяет расслабиться и заскучать в полной уверенности, что уж дальше-то точно ничего неожиданного не случится. Мы привыкли четко разграничивать жанры и стили, по-разному настраиваемся на бездумное кино с красивой картинкой, на умный артхаус и на проникновенную драму, но что делать, когда на экране всего понемногу в непредсказуемых пропорциях и непривычных отношениях? Только следить за происходящим, забыв опустить удивленно задранные брови.

«Конгресс» снят по мотивам почти одноименной повести Станислава Лема, однако собственно книжного материала в ленте оказалось совсем немного. Вместо этого мы знакомимся с драмой стареющей и давно уже не востребованной актрисы Робин Райт, матери двоих детей — и неожиданно понимаем, что играет ее стареющая актриса Робин Райт, у которой также есть старшая дочь и сын помладше. Повествование сентиментально и неторопливо.

После великолепного монолога Харви Кейтеля кино сменяется анимацией, заставляя припомнить фольмановский же «Вальс с Баширом», а достаточно спокойный и гладкий мультик — фактически просто рисованное кино — перетекает по сюжету в психоделическое буйство, в немедленную реализацию любых фантазий персонажей. Внезапно появляется несколько сцен, почти дословно повторяющих соответствующие сцены из книги (о которой к этому моменту уже как-то забываешь), и снова — мир чистого воображения, перемешанный с неприглядно грязным реализмом (каковой отображен снова вклинивающимся в анимацию фрагментом игрового кино). Отдельного восхищения достойны эпизоды с мельканием десятков узнаваемых культурных персонажей, от египетских богов до Тома Круза, и саундтрек от неподражаемого Макса Рихтера.

Фильм не назвать сюжетно сильным. На особенно глубокомысленное раскрытие затрагиваемых тем — отношения реального и воображаемого, проблемы наркотического эскапизма, ценности семьи как противовеса вымышленной жизни, и проч. — он тоже явно не претендует. Полноценной экранизацией книги его счесть невозможно. Техника анимации откровенно стара и тривиальна. Полно слабых ходов и логических несостыковок. И тем не менее перед нами чудесный фильм, красивый, добрый, умный и драматичный, и этот испытываемый в реальности эффект определенно имеет отношение к изображаемой на экране борьбе и взаимозависимости изображаемого и реального. Наслаждайтесь и думайте — хорошее кино существует именно для этого.

8/10

Жаль, но сейчас есть полная уверенность в том, что подрастающее поколение в своём подавляющем большинстве понятия не имеет кто такой Станислав Лем. Родившийся во Львове поляк, стал фигурой для экранизаций благодаря повести из научно-популярного цикла «Солярис». В своё время я смог прочитать это произведение и оно дало толчок к тому, что дальше я его старательно обходил стороной — слишком уж тяжёлая, трудная для чтения у него оказалась книга. Но в сборниках «Мир приключений» его сборник в салатовой гибкой обложке хранится на полке, может когда-то и доберусь до «Непобедимого» и до «Звёздных дневников Ийона Тихого».

Таким образом, обозначаю, что его прикосновенность к созданию ленты «Конгресс» стала для меня большой неожиданностью. Его «Солярис» ставили, где сам Джордж Клуни сыграл главную роль, а в Советском Союзе книга была экранизирована как минимум дважды, где особый резонанс произвела экранизация от Андрея Тарковского, хотя и фильм с Василием Лановым признаётся отличным. И всё же лента «Конгресс» кажется снятой по мотивам произведения Станислава Лема, вряд ли уж он писал про голливудских актёров, которых перевели в режим 3D, пользуясь для съёмок их компьютерными рисованными копиями вместо физиологически телесных актёров. Но доля правдивости в этом есть — почему бы этим не воспользоваться, ведь тогда актёрам не нужно будет платить баснословных гонораров для участия в съёмках, а это, согласитесь, очень по-капиталистически.

Станислава Лема нельзя назвать откровенным провидцем, как это происходит в случае с Жюлем Верном, есть превосходный пример наших братьев Стругацких, которые в одной из статей объяснили почему не являются предсказателями. Однако же, намёки на переформатированию будущего кино затрагивал не только «Конгресс», но это было сделано ещё в моделированной системе с «Симоной», а затем была притязательная попытка создать новую веху в кинематографе с «Помутнением». Но только «Конгресс» продемонстрировал закулисный драматизм такого хода событий. И обозначать это было дано Робин Райт. У актрисы много ролей в замечательных лентах (например, возлюбленная в «Форресте Гампе», несчастная в «Послании в бутылке», необходимая в «Неуязвимом»), но только стать героиней перворолей ей было не суждено. Поэтому, в ходе действия появилось чувство недоверия: никак нельзя было взять в толк, почему так носятся с Робин Райт, а ведь будь на её месте Джулия Робертс, то тогда фильм приобрёл бы больше эффекта реализма, несмотря на фантасмагорию всего происходящего.

Помимо Робин Райт в картине приняли участие Харви Кейтель, Пол Джиаматти и Дэнни Хьюстон. Люди известные, но вот у Харви Кейтеля карьера пошла на откровенный спад, хотя в этом фильме (будучи даже рисованным персонажем) он сыграл свою лучшую роль за последнее время, так что в этом актёре ещё есть что-то, только голливудским воротилам это незаметно. Ничего нового в своих образах не показали Пол Джиаматти и Дэнни Хьюстон: первый — добродушный человек, к которому таковое отношение складывается из-за внешнего вида, а второй — крамольный делец, неприятный субъект, и таких субъектов в кинокарьере Дэнни Хьюстона уже было предостаточно, так что ничего нового от них обоих.

Конечно же, этот фильм можно назвать неким экспериментом: связка кинофильма с компьютерной графикой, где последняя играет основополагающую роль, шаг рискованный и необыденный, но вот вялость в фильме ощущается, пребывая в ожидании новизны сталкиваешься с неспособностью выразить мысль в уникальном стиле, а ведь создатели «Конгресса» именно того и добивались.

6 из 10

Не хочу никого обманывать: я крайне плохо знаком с творчеством Станислава Лема, и Футурологический конгресс прочитан мною не был (хотя теперь, пожалуй, его стоит продвинуть на пару категорий в персональном списке), так что Конгресс рассматривался в отрыве от произведения Лема. Иногда это даже хорошо — не возникает желания взять в руки рулетку с целью тщательнейшим образом изучить каждый кадр на соответствие оригинальному тексту.

Робин Райт — ныне увядающая актриса, некогда побывавшая на пике славы, но в силу целой плеяды причин не удержавшаяся на вершине. Сейчас она уже давно не участвовала в съёмках, продолжая откладывать в дальний ящик почти иссякший поток предложений. Однако новый контракт — нечто такое, от чего невозможно просто так отмахнуться: слишком многое лежит на кону, так что героиня на сей раз даёт добро.

Картина очень чётко разбита на две половины: художественный драматический фильм и сюрреалистическая анимация, причём одно без другого совершенно не воспринимается, т. е. половинки, пускай и формально самодостаточные, не могут существовать по отдельности (а если и смогут, то подобного эффекта целостности наблюдаться в точности не будет).

И всё же произведение оставляет неоднозначное впечатление. Многие вопросы остаются без ответов, в частности не вполне понятна идея с пребыванием людей в наркотическом бреду (как они вообще живы, если не видят окружающей действительности?!), да и нагромождение ирреальных элементов не идёт на пользу киноленте. Создаётся ощущение, что режиссёр утяжелил свою работу сверх меры и просто не знал, что же ещё сюда добавить.

Конгресс посмотреть стоит, в особенности если Вы не понаслышке знакомы с книгами Лема. Проект Ари Фольмана получился довольно интересным, но далеко небезупречным, и это нужно иметь в виду.

7 из 10

Необходимо сразу сделать дисклеймер. Это не экранизация. Это «что-то по мотивам». В этой позиции так нагло узурпировать произведение Лема и всю дорогу пытаться выдать это за экранизацию, конечно, грешно. Но.

В чем главный конфликт картины? Героиня Робин Райт, попадая в мультипликационный трип, не находит там себе места. Она из другого жанра. Ей комфортнее в первой части фильма, где все определено, все драматические ходы видны издалека, есть сын, которого надо лечить. И карьера, которую надо спасать. Не даром даже при подписании контакта она настаивает на том, чтобы ее оцифровка не играла в фантастике. Такая ультимативная позиция свойственна фашизоидному типу личности, характеризующемуся в неприятии всего инакового.

Таким образом, весь дивный новый мир мы оцениваем сквозь призму восприятия героини пресных драм. В мире где «Каждый тот, кто он есть и тот, кем он хочет быть. Где нет горя, жесткости, тщеславия». Она продолжает искать какую-то настоящую реальность. Ей прямым текстом говорят: Всё происходит в голове. Если вы видите темноту — это ваш выбор. А она все про сына. Кстати, почему ей наплевать на дочь?

Особенно весело становится, когда она пытается задвинуть какую-то жалкую телегу про: «Одумайтесь, люди. У меня сын глохнет, а вы тут гедонизируете. ». Но в чем принципиальная разница между Смотреть на экран/Кушать пилюли? Это просто новый способ доставки контента. Но нет, обществу счастливых и добрых людей она предпочитает общество голодных рабов.

Мир спасут фармакологи в сотрудничестве с кинематографистами. Красивую утопию актриса видит как антиутопию. Все выглядят как Иисусы и Будды. Все ведут себя, как они. А надоело — можно стать Зевсом. Или отрастить крылья и полететь. Ну разве не прекрасно?

Весь потенциал мультипликации Ари Фольман демонстрирует на контрасте с серой обыденностью кино. Черт возьми, дайте мне пожить в этом мультике! А реальность унесите.