Любимые стихи

АЛЕКСАНДР ПУШКИН «ПИСЬМО ТАТЬЯНЫ К ОНЕГИНУ»

(из романа «Евгений Онегин»)
Я к вам пишу — чего же боле?

Что я могу ещё сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела;

Поверьте: моего стыда

Вы не узнали б никогда,

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи,

Вам слово молвить, и потом

Всё думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи.

Но, говорят, вы нелюдим;

В глуши, в деревне всё вам скучно,

А мы... ничем мы не блестим,

Хоть вам и рады простодушно.
Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда не знала б вас,

Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете

Не отдала бы сердца я!

То в вышнем суждено совете...

То воля неба: я твоя;

Вся жизнь моя была залогом

Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан богом,

До гроба ты хранитель мой...

Ты в сновиденьях мне являлся,

Незримый, ты мне был уж мил,

Твой чудный взгляд меня томил,

В душе твой голос раздавался

Давно... нет, это был не сон!

Ты чуть вошёл, я вмиг узнала,

Вся обомлела, запылала

И в мыслях молвила: вот он!

Не правда ль? я тебя слыхала:

Ты говорил со мной в тиши,

Когда я бедным помогала

Или молитвой услаждала

Тоску волнуемой души?

И в это самое мгновенье

Не ты ли, милое виденье,

В прозрачной темноте мелькнул,

Приникнул тихо к изголовью?

Не ты ль, с отрадой и любовью,

Слова надежды мне шепнул?

Кто ты, мой ангел ли хранитель,

Или коварный искуситель:

Мои сомненья разреши.

Быть может, это всё пустое,

Обман неопытной души!

И суждено совсем иное...

Но так и быть! Судьбу мою

Отныне я тебе вручаю,

Перед тобою слёзы лью,

Твоей защиты умоляю...

Вообрази: я здесь одна,

Никто меня не понимает,

Рассудок мой изнемогает,

И молча гибнуть я должна.

Я жду тебя: единым взором

Надежды сердца оживи,

Иль сон тяжёлый перерви,

Увы, заслуженным укором!
Кончаю! Страшно перечесть...

Стыдом и страхом замираю...

Но мне порукой ваша честь,

И смело ей себя вверяю...

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ «СЕРЫЕ ГЛАЗА — РАССВЕТ...»

Серые глаза — рассвет,

Пароходная сирена,

Дождь, разлука, серый след

За винтом бегущей пены.
Чёрные глаза — жара,

В море сонных звёзд скольженье,

И у борта до утра

Поцелуев отраженье.
Синие глаза — луна,

Вальса белое молчанье,

Ежедневная стена

Неизбежного прощанья.
Карие глаза — песок,

Осень, волчья степь, охота,

Скачка, вся на волосок

От паденья и полёта.
Нет, я не судья для них,

Просто без суждений вздорных

Я четырежды должник

Синих, серых, карих, чёрных.
Как четыре стороны

Одного того же света,

Я люблю — в том нет вины —

Все четыре этих цвета.

НИКОЛАЙ НЕКРАСОВ «ОДНАЖДЫ, В СТУДЁНУЮ ЗИМНЮЮ ПОРУ...»

(из стихотворения «Крестьянские дети»)
Однажды, в студёную зимнюю пору

Я из лесу вышел; был сильный мороз.

Гляжу, поднимается медленно в гору

Лошадка, везущая хворосту воз.

И, шествуя важно, в спокойствии чинном,

Лошадку ведёт под уздцы мужичок

В больших сапогах, в полушубке овчинном,

В больших рукавицах... а сам с ноготок!

«Здорово, парнище!» — «Ступай себе мимо!» —

«Уж больно ты грозен, как я погляжу!

Откуда дровишки?» — «Из лесу, вестимо,

Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».

(В лесу раздавался топор дровосека.) —

«А что, у отца-то большая семья?» —

«Семья-то большая, да два человека

Всего мужиков-то: отец мой да я...» —

«Так вон оно что! А как звать тебя?» — «Власом». —

«А кой тебе годик?» — «Шестой миновал...

Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом,

Рванул под уздцы и быстрей зашагал...

На эту картину так солнце светило,

Ребёнок был так уморительно мал,

Как будто всё это картонное было,

Как будто бы в детский театр я попал.

Но мальчик был мальчик живой, настоящий,

И дровни, и хворост, и пегонький конь,

И снег до окошек деревни лежащий,

И зимнего солнца холодный огонь —

Всё, всё настоящее русское было,

С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,

Что русской душе так мучительно мило,

Что русские мысли вселяет в умы, —

Те честные мысли, которым нет доли,

Которым нет смерти — . . . . . . . .

В которых так много и злобы и боли,

‎В которых так много любви!

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ «ЗАПОВЕДЬ»

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя наперекор вселенной,

И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил, жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

He забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твоё же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена и снова

Ты должен всё воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,

Ha карту всё, что накопил c трудом,

Bcё проиграть и нищим стать как прежде

И никогда не пожалеть o том,

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно всё пусто, всё сгорело

И только Воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя c царями,

Будь честен, говоря c толпой;

Будь прям и твёрд c врагами и друзьями,

Пусть все в свой час считаются c тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье

Часов и дней неуловимый бег, —

Тогда весь мир ты примешь как владенье

Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

ДМИТРИЙ БЫКОВ «НА САМОМ ДЕЛЕ МНЕ НРАВИЛАСЬ ТОЛЬКО ТЫ, МОЙ ИДЕАЛ И МОЁ МЕРИЛО...»

На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и моё мерило. Во всех моих женщинах были твои черты, и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь между Орсе и Прадо, — я, можно сказать, собрал тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья умеет всё принимать как данность. Одна не чает души в себе, другая — во мне (вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно всё это собрать — так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты допустила меня раза три через все препоны, — осталась тут, воплотившись во все живые цветы и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

ЭДУАРД АСАДОВ «КОГДА МНЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ В ЛЮДЯХ ДУРНОЕ...»

Когда мне встречается в людях дурное,

То долгое время я верить стараюсь,

Что это скорее всего напускное,

Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,

Стремлюсь я поверить, забыв про укор,

Что лжец, может, просто большой фантазёр,

А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,

Возможно, по глупости разболтался,

А друг, что однажды в беде не помог,

Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.

Иными тут мерками следует мерить.

Ужасно не хочется верить во зло,

И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,

Нередко стараешься волей-неволей

В душе своей словно бы выправить их

И попросту «отредактировать», что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.

И сколько порой ни насилуешь душу,

А гниль всё равно невозможно никак

Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей

Не так уж и мало встречать доводилось.

И сколько хороших надежд поразбилось,

И сколько вот так потерял я друзей!
И всё же, и всё же я верить не брошу,

Что надо в начале любого пути

С хорошей, с хорошей и только с хорошей,

С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),

Но как же ты будешь безудержно рад,

Когда эта мерка придётся по росту

Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,

Что, дескать, непрочная штука — сердца...

Не верю! Живут, существуют на свете

И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.

Но только одно не забудь наперёд:

Ты сам своей мерке большой соответствуй,

И всё остальное, увидишь, — придёт!

АЛЕКСАНДР ПУШКИН «ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ...»

(из романа «Евгений Онегин»)
Любви все возрасты покорны;

Но юным, девственным сердцам

Её порывы благотворны,

Как бури вешние полям:

В дожде страстей они свежеют,

И обновляются, и зреют —

И жизнь могущая даёт

И пышный цвет и сладкий плод.

Но в возраст поздний и бесплодный,

На повороте наших лет,

Печален страсти мёртвый след:

Так бури осени холодной

В болото обращают луг

И обнажают лес вокруг.
24 декабря 1829 — 25 сентября 1830

АЛЕКСАНДР ПУШКИН «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПЕТРА ТВОРЕНЬЕ...»

(из поэмы «Медный всадник»)
Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой её гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла,

И, не пуская тьму ночную

На золотые небеса,

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса.

Люблю зимы твоей жестокой

Недвижный воздух и мороз,

Бег санок вдоль Невы широкой,

Девичьи лица ярче роз,

И блеск, и шум, и говор балов,

А в час пирушки холостой

Шипенье пенистых бокалов

И пунша пламень голубой.

Люблю воинственную живость

Потешных Марсовых полей,

Пехотных ратей и коней

Однообразную красивость,

В их стройно зыблемом строю

Лоскутья сих знамён победных,

Сиянье шапок этих медных,

Насквозь простреленных в бою.

Люблю, военная столица,

Твоей твердыни дым и гром,

Когда полнощная царица

Дарует сына в царской дом,

Или победу над врагом

Россия снова торжествует,

Или, взломав свой синий лёд,

Нева к морям его несёт

И, чуя вешни дни, ликует.
‎Красуйся, град Петров, и стой

Неколебимо, как Россия,

Да умирится же с тобой

И побеждённая стихия;

Вражду и плен старинный свой

Пусть волны финские забудут

И тщетной злобою не будут

Тревожить вечный сон Петра!
6—31 октября 1833

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН «ПОЙ ЖЕ, ПОЙ. НА ПРОКЛЯТОЙ ГИТАРЕ...»

Пой же, пой. На проклятой гитаре

Пальцы пляшут твои в полукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.
Не гляди на её запястья

И с плечей её льющийся шёлк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашёл.
Я не знал, что любовь — зараза,

Я не знал, что любовь — чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.
Пой, мой друг. Навевай мне снова

Нашу прежнюю буйную рань.

Пусть целует она другова,

Молодая, красивая дрянь.
Ах, постой. Я её не ругаю.

Ах, постой. Я её не кляну.

Дай тебе про себя я сыграю

Под басовую эту струну.
Льётся дней моих розовый купол.

В сердце снов золотых сума.

Много девушек я перещупал,

Много женщин в углах прижимал.
Да! есть горькая правда земли,

Подсмотрел я ребяческим оком:

Лижут в очередь кобели

Истекающую суку соком.
Так чего ж мне её ревновать.

Так чего ж мне болеть такому.

Наша жизнь — простыня да кровать.

Наша жизнь — поцелуй да в омут.
Пой же, пой! В роковом размахе

Этих рук роковая беда.

Только знаешь, пошли их на хер...

Не умру я, мой друг, никогда.
1922

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ «ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР»

— Снова дралась во дворе?..
— Aга!

Мама,

но я не плакала!..

Вырасту —

выучусь на моряка.

Я уже в ванне

плавала!..
— Боже,

не девочка, а беда!

сил моих больше нету...
— Мама,

а вырасту я когда?..
— Вырастешь!

Ешь котлету...
— Мама,

купим живого коня?..
— Коня?!

Да что ж это делается?..
— Мама,

а в лётчики примут меня?..
— Примут.

Куда они денутся?!

Ты же из каждого,

сатана,

душу

сумеешь вытрясти!..
— Мама,

а правда, что будет

война

и я не успею

вырасти?..