Рецензии

С первых минут перед зрителем предстает достаточно ясная картина затянувшегося семейного конфликта: муж, похоже, в грош не ставящий свою жену, увяз с головой в вечных интрижках, не чураясь прелюбодействовать в машине под окнами собственного дома. Крайне удрученная таким положением вещей, жена решает лишить бабника мужского достоинства, но, не сумев воплотить безумную идею в жизнь, в порыве отчаяния отсекает детородный орган собственному сыну. Что, в свою очередь, влечет за собой еще более шокирующие последствия.

Ким Ки Дук, естественно, не был бы самим собой, не стань его новая работа поводом для очередного скандала – отчаянный радикалист, он, кажется, все больше склоняется к мысли, что эпатировать исследуемый материал достаточно: некоторые обычно снобствующие пуристы, конечно же, заявят о новаторстве в корейском кинематографе, об изяществе собственного киноязыка – что было даже в прошлогодней, увенчанной «Золотым львом» «Пьете» – но на деле же, испещренный вдоль и поперек перверсиями, «Мебиус», если не закат карьеры вроде бы еще молодого для публичной расписке в маразме режиссера, то точно демонстрация личного инфантилизма. На минуте седьмой мы видим, как мать заглатывает только что отрезанный пенис ни в чем не повинного чада, на пятнадцатой школьники избивают прогнувшегося под грузом вины папашу, пройдет еще немного – и оба будут старательно доводить себя до оргазма, растирая кожу камнем едва ли не до костной ткани. Менее чем полуторачасовое действие наполнено откровенно дикими ситуациями, а единственное, что мы слышим – это кряхтения от очередного извращенного полового акта, да вскрики от истязания молодых, и не очень, тел; и того, и другого, в сценарии с избытком.

С остервенением, достойным иного применения, Ки Дук выплескивает собственные психологические комплексы на экран, маскируя их под некий таинственный обряд, заканчивающийся логичной инициацией. Дважды воспроизведенное поклонение фигурке Будды, мало что объясняет, метафоры, превалирующие страсть как катализатор к нравственному падению, похоть как доминанту сегодняшнего морального облика человечества, к сожалению, не помогают проникнуться сочувствием к главным героям. Более того, временами не остается сомнений, будто перед нами комедия абсурда, где черный юмор заставляет и фон Триеровские выпады вспоминать без содрогания, но, если и оставлять в подобной теме пространство для острот, то только так незаметно, как у Виндинг Рефна. И если у последнего перенесенный на большой экран фетиш и профессионально выстроен, и обладает несомненной художественной выразительностью, то «Мебиус» больно смотреть еще и из-за вопиющей унылости постановочного толка: больше похоже не на творческий минимализм, а на работу не очень способного ученика в киношколе.

А самая же считываемая аллюзия, это ни много ни мало, импотенция того, кто отдавал четкие инструкции за кадром. Буквально крик о помощи, и, безусловно, бессилие не физического, а скорее, духовного толка: в таких запущенных случаях, подобный порок может остаться на всю жизнь. Приговор для того, кто каждый год возвращается проверить нас на прочность, страшнее некуда.

4 из 10

Это в высшей степени странное кино. Странное, потому что трудно не только определить свое отношение к нему, но даже его жанр. В фильме присутствует драма, чем дальше тем больше набирающая обороты черного юмора, психология, авторский вымысел и даже буддийская философия, но больше всего в нем неоправданной жестокости. Я не большой поклонник жестоких сцен в кино, когда тошнотворный комок подкатывает к горлу, хотя и могу принять тот факт, что для выражения мысли автора в некоторых случаях это даже необходимо. Но такую дикую концентрацию сцен насилия, страдания и боли трудно оправдать благородной истиной в финале. Большинство зрителей, не искушенных просмотром фильмов такого рода, просто не увидят за всей этой чернухой вообще никакого замысла. Фильм очень сильный по вызываемым эмоциям, но жестокостью вызвать эмоции не трудно. Труднее было бы выразить идею другими, менее эпатажными и отталкивающими средствами, но тогда, видимо, не так выделялось бы это кино из общей массы.

И все же, несмотря на мое внутреннее неприятие откровенной жестокости фильма, я не могу не признать его исключительность. В первую очередь это оригинальная фантазия, события в которой, по большей части, имеют мало отношения к реальности и существуют вне времени и логики, подчиняясь лишь воле автора. Но в этом выдуманном мире герои испытывают самые настоящие эмоции, возведенные в абсолют полным отсутствием речи. При отсутствии характеров героев, без сопереживания их судьбе, без эстетической красоты картинки, абсурдности происходящего, из зрителя тем не менее вытягивают целый спектр чувств, от откровенного ужаса до нервно-истерического смеха и под конец умиротворения.

Спустя несколько дней после просмотра, когда спала острота переживаний от увиденного, появилось чувство некоторого восхищения болезненно-изощренной фантазией режиссера. Обойдясь без рек крови и вида истерзанных тел, он заострил внимание на чудовищности действия, происходящего в кадре, собрав воедино многие из человеческих извращений и пороков, сделав их основными действующими лицами. И только поборов в себе низменные человеческие желания, ставшие причиной семейной трагедии, главный герой обретает душевное равновесие. Сомнительное отречение конечно, ведь главный герой пришел к нему в состоянии психологической нестабильности и крайнего эмоционального потрясения, а не путем просветления и познания истины вследствие духовной работы над собой. Тем не менее, видимо к этой мысли и подводит режиссер в финале своей жутковатой фантазии. Еще одна мысль родилась у меня при просмотре этого фильма — насколько условны моральные и этические нормы, воспитанные в человеке с детства. Стоит поместить его в определенные условия, и он извернется любым из самых отвратительных способов, лишь бы удовлетворить свои физиологические потребности.

Можно конечно сколько угодно изобретать красочные эпитеты, изящные словесные обороты и петь дифирамбы оригинальности и откровенности режиссера, но факт остается фактом — он использовал весьма действенные и эффективные, но грубые средства для достижения своей цели. Нужны ли такие фильмы — основной вопрос, который крутился у меня в голове на протяжении сеанса. А если нужны, то кому?

Впечатлительным и ранимым натурам смотреть строго воспрещается, так же как и закостенелым консерваторам, любителям романтических комедий и т. д. А вот циникам, извращенцам, обладателям крепкой нервной системы, немногим поклонникам откровенного азиатского кино — веселого просмотра.

Полное ощущение, что Ким Ки Дук дразнит своих цивилизованных коллег по цеху, предлагая свой откровенный и непредвзятый взгляд на природу вожделения и источник его удовлетворения, решительно отсекая причинное место своему юному герою, сразу исключая его из списка причин и средств сексуального удовлетворения, предлагая альтернативные способы и атрибуты неорганического взаимодействия полов, доводя себя до экстаза болью, за которой прячет свою буддийскую улыбку ухмыляющийся рукав режиссёр.

Трение тел, кореец заменяет движением железа, изобретая сексуальный контакт третьего рода, выбивая почву из-под ног обычного брака и традиционной семьи, при этом успешно вмещая свой тип сексуальной жизни в формат прописных любовных треугольников с обманом и изменами, с тем же выбором и такими же пристрастиями, скрашенными снисходительной иронией философствующего мэтра, напоминающего о вере в лице мальчика, познавшего силу духовных скреп.

Ким на этот раз работает небрежно, всецело вкладываясь в неординарный экстремальный сюжет, нисколько не смущаясь его очевидной фантастичностью, допуская невозможное, решительно следуя за собственными допущениями, подвергая своих актёров сеансам истязательного секса в атмосфере нравственного полураспада личностей, поражая безудержностью воображения, сокрушающего устои гуманизма и эстетических стандартов, открывая поэтику боли, боли тела, оторванного от сердца, боли плоти, живущей жаждой любви.

Абсолютизируя действие, режиссёр совсем отказался от слов, полностью полагаясь на физиономическую прозрачность чувств и святую простоту движений, не требующих даже титров, как если бы это было в стародавнем немом кино.

Достаточно условности междометий и жестов, чтобы расставить причины и следствия по назначенным Ким Ки Дуком местам, прощая ему пренебрежение чистотой кадров в угоду головокружительной головоломности азиатской хитрости, в сплетениях которой сращиваются экстремальная боль и экстремальная ярость, утоляющие жажду разыгравшихся тел.

Кима мало беспокоит несусветная судьба отрезанных и перемещённых фаллосов, куда серьёзней его лучезарная саморазоблачительная разгадка, спрятанная под длиннополым плащом блуждающего незнакомца, знающего тайное средство дать телу радость без сожалений за отстреленный член.

И действительно, слов в «Мебиусе» нет. Ни одного. Такой эксперимент. Зачем слова, если у тебя есть глаза? Смотри, всё понятно без слов. Слова – обманщики. Называя, лишают смысла. Да и всё ли можно – в слова?

С болью иначе. Без боли не мыслим ни один филь Кима Ки Дука. Без боли не мыслима сама жизнь. Боль разлилась по просторам. Растворилась в воздухе. Её мы впитали с материнским молоком. Она – часть сущего, самосущая, само сущее. Люди, люди, люди! Мы не можем не причинять боли друг другу, мы не можем не причинять её самим себе. Но что боль? В конце концов, и она может принести удовлетворение. Стать желанной, вожделенной. Ким Ки Дук знает. «Мёбиус» полон боли.

Но боль может возникнуть и по эту сторону экрана, поскольку «Мёбиус» едва ли станет тем фильмом, про который зритель скажет, что именно его он и ждал после «Пьеты». По формальным признакам новый фильм напоминает не «Пьету» и тем более не докризисные фильмы режиссера, а все-таки «Ариран» и «Аминь». Формы как таковой нет. Полное пренебрежение картинкой и звуком - практически домашнее видео. Изобилующее насилие и отсутствие какой-либо логики во многих действиях героев.

Тем не менее. Ки Дук ставит проблему, гиперболой и гротеском доводит её до абсурда. Сексуальная закомплексованность и попытки её преодолеть оборачиваются озабоченностью, изощренными экзерсисами и извращениями. Проблема современной семьи, человеческого отношения друг к другу, когда собственное эго заставляет причинять боль близким, а неизбежное душащее чувство вины за все и перед всеми доводит до ручки. Человек! Лишь марионетка, заводной клоун, заложник собственных комплексов, инстинктов и аффектов.

Но выход есть. И здесь Ким Ки Дук не открывает ни Америк, ни Азий. Продолжая начатую в «Ариране» песнь, он высвечивает в темноте лик Будды. И лицо человека светлеет, следы страданий стерты. Боли больше нет.

Как бы то ни было, сегодня дело второе, что именно снимает корейский режиссер и как он это делает. Важно другое: ни у кого больше ничего подобного вы не увидите. Вот только нужно ли вам это – вопрос отдельный. Одни, вне зависимости от того, понравится ли им «Мёбиус», скажут «Ай да Ким! Что творит?!», другие удивятся, как их вообще угораздило это посмотреть, третьи… Неважно. Сегодня, наверное, можно уже говорить, что его новые фильмы интересны и ценны прежде всего как фильмы Кима Ки Дука, нежели сами по себе. И нет смысла давать этому оценку. В любом случае, это имя стало в кино большим, чем просто имя, а каждый новый его фильм – событие, которого по-прежнему ждут.