Рецензии

Моё знакомство с Ким Ки Дуком началось далеко не с «Мебиуса», за это время я успела искренне полюбить его фильмы и оценивать работы других режиссеров через призму азиатского кинематографа. Размеренность, символизм, культура, которую нам наверное никогда не понять до конца — все это является визитной карточкой любой его картины. Почитав комментарии предшественников о том, что это полный провал и пасть ниже просто некуда, конечно же подготовила себя к худшему. А что же я увидела на самом деле?

На экране перед нами предстает семейный конфликт (ну если это конечно можно так назвать) который заканчивается кровавой расправой над не в чем неповинным подростком. Дальше больше: сцены насилия над любовницей отца семейства, попытки найти действенный способ удовлетворения сексуальных потребностей и всякие другие разные разности не укладывающиеся в моей голове. Хотелось бы немного заострить внимание на том, как и чем можно заменить обычный и ни чем непримечательный секс.

Ведь не каждый бы на такое решился! Не говорит ли нам это о гипертрофированности сексуального влечения главных героев? Но в «Мебиусе» не только с этим перебор… Все краски настолько сгущены, что может даже показаться, что Ким Ки Дук и в самом деле был немного не в себе когда писал сценарий и снимал всю эту вакханалию. Конечно первое впечатление после просмотра желает лучшего… Но, зная любовь автора к символизму я не могла выбросить этот фильм из головы! Конечно же, я не думала о нем 24 часа в сутки, но периодически какие-то идеи и мысли все-таки возникали. И вот через некоторое время на меня нашло прозрение! Когда это наконец произошло, многое в фильме стало на свои места, то, что казалось лишним, пошлым или непонятным на самом деле — являлось ключом к разгадке! А разгадка настолько прекрасна, что возникает желание пересмотреть этот фильм еще не раз и еще не раз удивиться его глубине.

Вот такая моя история, в которой осознание увиденного и его суть приходит далеко не сразу, кстати, «Мебиус» один из немногих фильмов Ким Ки Дука к разгадке которого я смогла хоть немного приблизиться.

Хотелось бы добавить, что я отдаю себе отчет в том, что в этом фильме каждый увидит свой смысл и двух одинаковых мнений здесь быть не может!

10 из 10

P.S. Пусть все живые существа избавятся от страданий и примут прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе!

В один не самый прекрасный день окончательно сошедшая с ума миловидная южнокорейская молодая женщина, достопочтенный муж которой напропалую ей изменял и даже толком не скрывал этого, решила проверить крутость яиц и крепкость ствола своего мужского контингента, лишив и муженька, и несовершеннолетнего сына того, что, собственно, и делает мужчин мужчинами, отличимыми от женщин. Однако это было всего лишь начало в жуткой истории, сотканной из кошмаров извращенного секса и кровавого насилия.

К глубокому сожалению, такое понятие как «мужское достоинство» для преимущественного большинства людей ассоциируется далеко не с нормами поведения, моралью и силой(не столь внешней, сколь внутренней), а самым прозаическим органом деторождения. Главный экстремал, радикал и маргинал всего современного южнокорейского кинематографа, знаменитый Ким Ки Дук, прославившийся шокирующим «Островом» и загадочной созерцательно-романтичной «Весной, летом, осенью, зимой… и снова весной», укрепивший свой культовый статус обласканной «Пьетой» 2012 года, в рамках очередного Венецианского кинофестиваля 2013 года представил на суд публики и критиков свой последний и самый, пожалуй, провокационный и вызывающий фильм — «Мебиус», которым Ким Ки Дук в свой зрелый период творчества, будучи уже признанным, решил откровенно и беззастенчиво послать всех на тот орган, который в «Мебиусе» подвергается наибольшему остракизму вкупе с оскоплением.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастная семья несчастна по-своему», -писал Толстой и фильм «Мебиус» буквально экстраполирует эту фразу, воссоздавая чудовищные несчастья в одной конкретной, но в рамках ленты становящейся универсальной метафорой всеобщего кризиса современных семейных отношений. Правда, чувства меры и адекватности Ким Ки Дук на сей раз не знает и довольно быстро из полюсов критики мещанского мелкобуржуазного бытия лента уходит, становясь очень специфическим и по-азиатски жестким шокером. Во всем творчестве Ким Ки Дука натуралистичная жестокость и всеобщий минимализм всегда были главным выразителями режиссерских идей и посылов, подчас подменяя изысканную вязь сложной символики, но в «Мебиусе» жесткие сцены и закос под неотрепетированную, вуайеристически подсмотренную реальность не служат как удачное обрамление основной идеи, ибо вся суть картины заключена исключительно в них и только, отчего иногда теряется нить внятного повествования и фильм попросту утопает в реках окровавленной спермы.

Плотность хронометража, аскетизм режиссуры и минималистичность актерского самовыражения с лихвой компенсированы содержательной несдержанностью; полное отсутствие вербального общения между героями, прямо говорящее об их взаимной отчужденности, компенсировано не самыми приятными извращениями, которые начинаются сыпаться на зрителей как из рога изобилия чуть ли не сразу: каннибализм, инцест, садомазохистские перверсии, кровавый секс. Банальные пенетрации, скучные иррумации и унылые копуляции вместе с влажной коитальной поэзией с успехом заменены куда как более увлекательными и неординарными позициями и игрищами, которым бы позавидовал и Онироку Дан. Стертая до мяса и кости кисть становится субститутом священного храма вагины, терпкие соки которого теперь окрашены в багровые сорок оттенков красного, а острый клинок ножа словно суррогат отрезанного за ненадобностью фаллоса врезается в плоть. И адская боль, и наслаждение сливаются в единой безумной пляске.

Увлеченность эпатажными сценами на грани и за гранью фола невольно превращают «Мебиус» в жуткую черную комедию испорченных внутрисемейных отношений, вся драма сведена к крови и девиантному сексу, а сама картина производит впечатление авторской сублимации и провокации, эдаким приглашением режиссера присоединиться к его консумированной вакханалии. Потому и название ленты, «Мебиус», означающее простейший топологический обьект, стандартное трехмерное пространство Эвклида, позволяющее без пересечения попасть на иную сторону, выглядит как нарочитая издевка. Ким Ки Дук вернулся к шокирующим истокам своей карьеры, забыв, что даже самым великим мастерам позволено далеко не все. Круг замкнулся, полный тупик и кризис, выход из которого Ким Ки Дуку придется искать очень долго, ибо после лебединой песни «Пьеты» «Мебиус» видится регрессом и деградацией, шокером без шока, драмой без драмы и даже метафизический финал является дискретным и вырванным из контекста. Успешно пришить то, что с таким усердием было отрезано, Ким Ки Дуку едва ли удалось. Зигмунд Фрейд чрезвычайно успешно уложил на лопатки Будду.

7 из 10

«Мебиус», Ким Ки Дука - глубочайшее без наркозное исследование человеческой сексуальности, крайне натуралистичное размышление о боли, как о единственной константе человеческого существования.

Творчество Ким Ки Дука близко к творчеству Достоевского - он ничего не объясняет, он работает напрямую с ощущениями и чувствами человека. Так и в «Мебиусе» - Ким Ки Дук не пытается рассказывать о боли, он просто погружает зрителя в боль, он бьет ножом и весь фильм пошевеливает им внутри раны. Весь фильм зритель ощущает боль, то ноющую, то резкую, но одинаково невыносимую. Ощущение от фильма - как будто ты полтора часа натираешь свежую рану пемзой.

Ким Ки Дук заходит далеко даже для современного авторского кино. В 2012, в Пьета он показал зрителям бездну. В 2014 он уже внутри этой бездны и манит зрителя за собой. Это та территория, куда боятся заглядывать даже наиболее экстремальные арт-хаусные режиссеры. Та темная сторона человеческой природы, в которую уже какой фильм подряд так пристально вглядывается Ким Ки Дук. Именно в этой закрытой зоне существуют «Сало или 120 дней Содома», Паоло Пазолинни, «Странный цирк», Соно, фильмы Люцифера Валентайна, книга Джеймса Хэвока, «Мясная лавка в раю».

При всем при этом, фильм ни в коем случае нельзя отнести к категории эпатажных. Фильм искренний, жестокий, натуралистичный, зараженный бешенством, но искренний. Художник Ким Ки Дук в «Мебиусе» предстает во всем своем неистовом могуществе. «Мебиус» - абсолютно цельное, законченное и необходимое произведение искусства.

Ким Ки Дуку, как всегда, свойственно самоцитирование. Молчание и гольф - явные указатели на 'Пустой дом'. Ожесточенное терзание греховного физического начала - тема, так хорошо знакомая по 'Острову'. Инцест - один из лейтмотивов 'Пьеты'. Женская жестокость в ответ на мужское равнодушие - «Вздох». Есть и явные внешние аллюзии. Если 'Пьету' просто невозможно было не проассоциировать с 'Олдбоем', то в 'Мебиусе' прослеживается четкая ассоциация с «Антихристом», Ларса фон Триера.

Меня всегда восхищало умение Ки Дука рассказывать сложные истории вообще без слов. Он всегда молчалив, но в этом фильме нет ни единого слова и практически нет музыки. Молчание - сложный тест, который могут пройти только по-настоящему великие режиссеры. К которым, как ни крути, нужно отнести Ким Ки Дука.

P.S. Если Вы не смотрели Ким Ки Дука раньше - не начинайте с «Мебиуса». Для того, чтобы понять глубину этого фильма нужно понимать и чувствовать контекст Ки Дука как такового. Начните с «Весна, Лето, Осень, Зима… и снова Весна», «Пустого дома» или «Пьеты». И если посмотрите все три, то потом уже не остановитесь. И не сможете вернуться обратно. Никогда.

Ты плачешь, скрипка Паганини?
О чем рыдаешь на плече?
О чем ты, скрипка Паганини?
- О гениальном скрипаче.
Был скрипач страшён, как демон зла,
Но в него влюбилась красота.
И стала скрипкой Паганини…

Это старая песня. Ее когда-то исполнял Карел Готт. Его чудный акцент добавлял стихам Андрея Вознесенского мягкого обаяния. А ведь если вдуматься, они ж страшные — эти стихи. Красота, влекущая зло и влекущая злом, им одержимая, — источник творчества магнетической силы. С жутковатым маэстро Ки Дуком, не первый раз уже собирающим «цветы добра» на ядовитом поле зла, все так же, как в этой песне. В его утрированно-жесткой и не менее утрированно-красивой киноэстетике, в его на последнем дыхании звучащей музыке трудно оторвать демонизм от чистой красоты, осветляющий талант — от тяжелого дыхания смерти, созидание — от мрака уничтожения, а зов жизни и небес — от зова ада и небытия.

Есть целая линия в искусстве, имеющая романизм своим истоком, в которой ночное, сонное, хаотично-неопределенное, неуспокоенное сознание художника ближе к абсолютной реальности, чем бодрствующее дневное, пышущее здоровьем и трезвостью восприятий и оценок. Ки Дук всегда на стороне хаоса, мрака, ночи, чего-то непрерывно текущего, спонтанного, нелепого, рассудку не подчиненного. («Там, где мрак и тлен, Ищи получше, мальчик. Есть резон!» Эзра Паунд). Часто он с диким восторгом и яростью неистового сатирика нападает на то, чем подменена подлинная жизнь. В том числе — на житейский здравый смысл.

В центре художественной вселенной Ки Дука самое «нездравое» — Боль. И та, про которую в народе говорят «больно, значит живой», и та, про которую невозможно не сказать «смертельная». Если предыдущие работы режиссера, включая предпоследнюю «Пьету», были живым доказательством мысли Айхенвальда о том, что «мир облюбован страданием», посмотрев «Мебиус», хочется сказать, что мир страданием оплеван, облеван, изгажен… Затоплен, словно нечистотами, мороком страха, ужаса, спермы, крови. «Голос сильный, но противный» (А. Чехов); вправе ли быть настолько грубым большой талант? Может быть, выбирая путь прямого демонстрирования (оргазма без члена, члена без оргазма и т. п.), Ки Дук окончательно заблудился в собственном аду?

Ну, а вдруг это слабость? Малодушный защитный эффект — осудить его за это кино, отшатнуться? Да, даже понимая всю силу дара, которым за что-то наказан неистовый корейский гений, хочется отвернуться, а не всматриваться. Уж слишком явным ядом идет под кожу каждый его кадр, каждый звук, но особенно каждый незвук. Правда, как бы ни было страшно (до смеха ли, до слез ли), стоит сказать, какая все же удача, что кино немое. Самые жуткие истерики — молчаливые, как самая страшная любовь — немая, та, что без шанса высказать себя, объяснить, излить. «Лучше открытая ненависть, чем скрытая любовь» (царь Соломон), Ки Дук яростно кричит об этом во многих своих фильмах.

Сначала было слово. Только не у Ки Дука! У него — крик… Крик, в котором беспокойно сцеплены сразу смерть и рожденье ему одному, наверное, известной истины. Сцеплены столь же неотделимо, зловеще и вечно, как начало и конец ленты Мебиуса, как в финале «Мебиуса» сцеплены (не слиты) три человека — семья, с азартом маньяка-мясника изничтоженная режиссером ради молчаливого спокойствия истины, ради смиренного поклона, ради счастья встать на колени перед тем, кто спасет… Ради тотального преображения плоти в дух. Духа — в трепет самоотречения. В невидимую вибрацию улыбки Будды. В чистую, незапятнанную телесностью гармонию молитвы. В идеал?

Пусть каждый сам решит, насколько легкая и невесомая, или, наоборот, слонопотамно тяжелая, топорно прямая, невыносимо нарочная или (не дай Бог) ядовито ироничная аллегория кровью добытой правды/истины — кастрированный мальчик, чьи родители отдали свою неуемно-неумелую любовь и опасную, как катастрофа, жизнь, чтобы он потом тихонечко и отрешенно стоял на коленях (Бог появляется там, где и когда надежды уже не осталось). Пусть каждый сам ответит, что есть финал фильма «Мебиус» — истинная жизнь или искусственная схема в железной решетке авторской идеи. Для меня финал его — весы. Невольный тупик (темница страсти, тюрьма плоти, чудовищное напряжение похоти, несвобода желаний, месть, отчуждение, смерть) — на одной чаше и вольный выход (свобода от страстей, прощение, примирение, гармония) — на другой. И чаши эти в настолько тяжелые, что даже неинтересно, какая перевесит. В темных погребах личности, которые Ки Дук лицезрит и показывает ярко без всяких фонариков и свечей, хватает и того, и другого. Ну, и не надо забывать, что даже в реализме, где все погреба да подвалы оснащены лампочками, истина таится не в ответе, а в противоречии, рождаемом несколькими ответами. А уж в метафизически заряженном, притчевом мире Ки Дука, бегущем безнадежной лентой Мебиуса из рая в ад и вновь назад, подавно.

Плавая в крови и нежности этого фильма, я ловила себя на мысли, что в Ки Дуке стало больше рационального, расчетливого что ли, и если впрягать в объяснение мои филологические причуды, то он почти как Леонид Андреев, у которого «сатира и мораль — смысл всего», красота страдания доведена до абсурда, повсюду этические парадоксы, например, такой: жизнь — не самая явная ценность в мире, а метафизика (или лучше — метафизическая этика) важнее психологии.

После просмотра «Мебиуса», несмотря на все сомнения и вопросы, высказанные и не высказанные в этом тексте, для меня остается бесспорным одно. Ки Дук — большой талант (был и есть), а талант, в конечном счете, всегда прав. Тем более, если он честен, честен стихийно, не умом, а как не доросшее до лжи дитя, как дикарь, как Ариран-отшельник. Этой дикостью он продолжает тревожить все привычное, закосневшее, обрюзгшее в нашем мировоззрении, направляя — при всем обилии ответов и приемов — всегда в одну сторону — к самому главному в жизни. Мучая искренностью, цедя кровь из сердца…

Разумеется Ким Ки Дук рассказал всему миру историю вовсе не про сложности людей с отрезанными фаллосами. Думаю, что его мало заботили проблемы их сексуального удовлетворения. Конечно же его скорее всего интересовало сделать эпатажную фестивальную драму. Благо, снимать он умеет — камера, свет, игра актеров, темп повествования — все подбирается быстро и точно. Остается лишь заинтересовать зрителя, шокировать, привлечь. А также прокатчиков и агентов крупных фестивалей. К тому же, сама по себе тема отрезания фаллоса неимоверно символична (не стоит путать с оскоплением). По сути, это ведь лишение человека созидательной и конструктивной составляющей, искусственный откат от рационального в пользу мира эмоций. Тут можно бы много поразмышлять и вспомнить Сведенборга и Блаватскую. Можно добавить еще один символ — «изнасилование женщины мужчиной без гениталий». Только вот, нет интереса.

А все дело в том, что при всех разумных факторах не верю я в философский подтекст работы Ким Ки Дука. Искреннего тут столько же, сколько и в гонораре в Деми Мур (прописывающей в контракте фильма «Стриптиз» четкие параметры оголения груди и взаимосвязи этого с оплатой бонусов). Понятно, что после известной работы фон Триера интерес к теме «отрезаний» будет. Ким Ки Дук просто добавил корейской экзотичной натуралистичности. Вот и предмет обсуждения интеллектуалов всего мира — «Как ужасно», «А в Вашей стране это не запретили?», «Член отрезала ребенку родная мать — однозначно фрейдистский подтекст» и так далее. Кстати, так и скандал может получиться — обязательно журналисты спросят режиссера о его личной жизни.

При всем этом, в техническом плане картина вполне прилично слеплена. Приятно радует отсутствие ненужных диалогов. Ким Ки Дук похоже сильный профессионал, который просто не может ухватить свою тему. Все эти фаллосы и инцесты — слишком уж бесхитростны и контрастируют с его талантом. Впрочем, может в действительности из недр подсознания исходит этот сублимированный жар.

В общем и целом, Ким Ки Дуку можно порекомендовать поставить «Анну Каренину», а фильм мне совсем не понравился. Не нравится мне бессмысленное членовредительство. Рассказ же о том, что «настоящий мужчина появляется из боли» можно было гораздо проще — достаточно было вспомнить про такой обряд, как инициация. Это тот случай, когда отменная внешняя оболочка фильма (свет, монтаж, оператор, композиция) полностью не соответствуют внутреннему содержанию. Так тому и быть —

1 из 10

Ким Ки-дук сошёл с ума

Минут через семь после начала я понял, что серьёзно встрял. Встрял по самое «не могу». Как раз в это время мама засовывала в рот и пыталась проглотить половой член, отрезанный ею у собственного сына. Сидя в полном одиночестве в самом маленьком кинозале города, я начал потихоньку сходить с ума… вслед за режиссёром. То, что с Ким Ки-дуком явно что-то приключилось, полагаю, заметно и без сдачи анализов. В таком состоянии уже вряд ли поможет психолог, и обычно надо идти дальше по коридору, прямиком в кабинет психиатра.

На это имя повелись все: ладно бы только я, но и наши прокатчики, единственные в мире, рискнувшие показать это кино публике, причём без купюр, в отличие от Южной Кореи. Повелся и венецианский фестиваль, который хоть и не в конкурс, но всё-таки взял в одну из программ это корейское безумие, от которого сносит не только крышу, но и фундамент вместе со стенами. Если это самопародия, то слишком беспомощная, если просто шутка мастера, то слишком неостроумная, если провокация, то слишком запоздалая. Провокации – удел молодых неофитов, а в зрелом, 52-летнем возрасте – это уже отдаёт маразмом и клиникой. Хотя возможно, что мы имеем здесь дело с каким-то недоразумением, когда обычно говорят «бес попутал».

То, что душу корейского режиссёра рвут на части демоны, заметно было уже давно, но что они так серьёзно за него взялись, стало явным только сейчас. По-хорошему, Ким Ки-дуку надо было уходить из кино ещё 10 лет назад, когда он закончил «Весну, лето, осень…». Всё, что было снято после неё – это медленный спуск с горы, неожиданно завершившийся падением в пропасть. В пропасть неприкрытого идиотизма. Пожалуй, никто из культовых фигур, поднявшихся в 1980-90-е годы (Альмодовар, фон Триер, Гринуэй, Кустурица, Озон…), не падал так низко в новом столетии, как Ким Ки-дук, свалившийся в какой-то беспросветный трэш. Из которого, мне кажется, ему уже не выбраться – слишком явственно потерян контроль: чувство вкуса не может настолько сильно и внезапно изменить его обладателю. Хотя вот ведь сумело же… И уже только поэтому данный случай достоин пристального изучения у специалистов в белых халатах. Кажется, я перехожу на личности. Довел-таки меня кореец…

Зависть к пенису, о которой говорил Фрейд, относилась исключительно к женщинам, которые из-за его отсутствия, по мнению венского доктора, так сильно порой переживают, что могут покуситься на мужское достоинство. Знаменитая «Коррида любви» не просто касалась этой темы, но и отчасти закрывала её. Ким Ки-дук предлагает в «Мебиусе» запредельный случай перверсии: жена, мстя мужу за измену, пытается лишить его детородного органа, но, не сумев справиться с бдительным супругом, направляет свою ненависть на сына. Пока тот спокойно почивает в постели, отрезает проклятый отросток. Так юноша с лицом корейского херувима становится не только калекой-инвалидом, но и посмешищем для сверстников.

Ким Ки-дук намешивает в сценарии бессчетное количество опять же чисто трэшевых извращений, среди которых можно отметить ещё как минимум два оскопления, беготню по городу с отрезанным пенисом и его дальнейшим исчезновением под колесами машин… В этой связи риторический вопрос: «Что же он такое курил накануне?», - кажется уже некорректным, ибо над больными шутить не принято. Этот кореец ещё никогда не был столь выраженным и законченным «радикалом». Ради кала он пошёл тут на всё, и, получив фекалии патологически-вычурных «образов», разбросал их по экрану, как безумные клиенты психдиспансеров размазывают по бумаге гуашь на занятиях арт-терапией.

Если снятая годом раньше «Пьета» ещё как-то – порой из последних сил – удерживалась в границах допустимого приличиями вкуса, то «Мебиус» переступил через все красные флажки даже в той зоне, куда отваживаются ходить лишь самые отвязные эстеты. Кореец, как мог, попытался облагородить свой перформанс, во-первых, назвав его в честь создателя одноименной ленты, вроде как символизирующей бесконечность, а, во-вторых, лишив героев дара речи, и переведя повествование в утрированную – немую - форму условности. Но и это не помогло. Вроде как бы и понимаешь, что всерьёз к этому относиться нельзя, но не всерьёз не получается. Рекордное количество перверсий слишком кардинально нарушает пропорции - дуальность между плюсами и минусами, добром и злом. Членовредительство сменяется тут членолишательством, а абсурд обращается умопомешательством.

Прокат «Мебиуса» завершился полнейшим провалом: две с небольшим тысячи наших зрителей (антирекорд посещаемости ки-дуковских картин в России), надо полагать, как и я, пришли на брендовое имя, рассчитывая, в худшем случае, посмотреть кризисный фильм корейца, но вместо этого попали на его клинический фильм. А это, я вам скажу, две большие разницы. Дальше уже сработало сарафанное радио: категорически не рекомендующее «туда ходить». А поскольку мне сарафанное радио – не указ, то я поплатился сполна, сглотнув эту паранойю, с которой (как бы ни подталкивали меня к этому пробитые защитные механизмы) задним числом уже бессмысленно сводить счеты. И чувствую, что пенисы кровавые во рту теперь мне будут сниться до скончанья века.

Едва дождавшись финальных титров, я выскочил из зала и тут же лицом у к лицу столкнулся с двумя «корейцами»-гастарбайтерами, вооруженными мётлами и совками. Перекрестившись наотмашь, я припустил вверх по лестнице, к выходу…

Наверное нет более известного корейского режиссера, чем Ким Ки Дук. Ведь именно благодаря ему весь мир узнал о достойном качестве корейского арт кино. Еще за долго до того, как на вершину пьедестала взобрались такие гении как Пак Чхан Ук, Бон Чжун Хо и Ким Чжи Ун. Тем более, что именно Ким Ки Дука можно смело считать одним из главных новатором и «зачинщиков» жанра азиатского эктрима. Так как каждой лентой Ким Ки Дук уже давно отбил какую либо чувствительность у зрителя как в плане отдельно взятых сцен сексуального характера, так и сцен чрезмерного насилия. Вот и данная картина в очередной раз представляет уникальную способность Ким Ки Дука сочетать на экране эстетическую и авторскую красоту с чрезмерной жестокостью и насилием, которые изящно приправлены как глубокофилофоской драмой, так и саркастическим стёбом на определенные человеческие нужды современного мира.

Можно долго гадать, настолько отвратительным, жестоким и откровенным был первоначальный вариант ленты, который стал причиной бушующих скандалов и запрета демонстрации ленты даже у себя на родине. Как бы там ни было, даже в финальном монтаже с «ампутацией» еще более жестоких и отвратительных сцен, фильм всё же умудряется сохранить за собой лавры отвратительного, отталкивающего и чрезмерно жестокого кинопроизведения. Где казалось бы, камера обходит все откровенные демонстрации половых органов актера, но всё же в полной мере воссоздаёт на экране всю пошлость и отвратность человеческой похоти. Точно так же, как и всю жестокость человеческого рода, которое хоть и было продемонстрировано в утрированной форме в картине, но всё же произвело сильнейшее впечатление на фоне действительно жестоких сцен картины. Хотя откровенно говоря, Ким Ки Дук уже давно научился напускать жести нисколько её визуальной демонстрацией, а скорее атмосферной. Отсюда и не удивительно, что фильм получился чрезмерно странный и тяжелый, а отсутствие каких либо диалогов лишь усиливают тут вакуум, которым пропитан фильм от начала, до конца и который в конечном счете передаётся зрителю.

Идеологически фильм получился еще более сложным. Практически с первых же кадров создаётся ощущение, что режиссер и сценарист ленты Ким Ки Дук не просто решил отразить на экране всё самое сложнейшее, что интерпретируется у киноманов с приставками авторского кино и арт-хауса, но и пойти значительно дальше. Тем самым, заметно усилив эмоциональный накал и её градус проникновения в сознание зрителя. Таким образом, словно ампутируя ту чувствительность человека, которая бы позволила увидеть на экране всё даже с чрезмерным юмором. Ведь по сути, ампутация полового органа молодого парня его матерью ничто иное, как обычная аллегория на новые ценности в современном мире. Где люди становятся всё более и более одержимы сексуальным возбуждением, но при этом растеряли испытывать возбуждение чисто физически.

Именно к этой теме обращался режиссер Джозеф Гордон-Левитт в своём дебютном режиссерском полном метре. Вот только если речь там была о порнографии как таковой, то тут всё держится на исключительном насилии и мазохизмах, которые скрываются во многих людях даже тогда, когда они сами этого не понимают. Можно долго говорить, что пожалуй именно ампутация полового органа юного героя провело его к духовному просвещению. Хотя дело тут в другом. Скорее в том, как именно наши «больные склонности» и прочие погони за экстримальным сексуальным возбуждением «ампутируют» у человека душу. Тем самым, превращая человека в безмолвную тень, а жизнь в обычную серую пустоту, которым является как продемонстрированный на экране мир, но и населяющие его персонажи.

Очень сложно тянуть роль без каких либо слов. Исключительно за счет выражения лица, мимики, языка тела и жестов. Так что, задача перед актерами ленты встала наисложнейшая. Тем не менее, справились все актеры со своими задачами великолепно. Настолько, что местами вовсе не ощущается как нехваток диалогов, так и музыки и в этом идеально преуспела исполнительница главной роли Ли Ын У. Учитывая то, что в картине ей довелось сыграть два абсолютно разных персонажа, обоих она раскрыла просто великолепно. Что мать с отсутствием парочки винтиков и болтиков в голове, что любовница с немного иными бзиками. Игра сильнейшая, персонажи сложнейшие и в добавок сама Ли Ын У располагает своей чрезмерно привлекательной внешностью. Сильнейшее впечатление произвели и Чо Чже Хён с Со Ён Чжу, которым как удалось раскрыть своих персонажей великолепно в сольной интерпретации, так и выдержать их в рамках «эдипового комплекса».

9 из 10

Мебиус — это по меньшей мере странное кино, в котором главный «азиатский экстремист» Ким Ки Дук словно сочетает эстетические красоты с чрезмерным насилием и отвратительными откровениями в изящной форме авторского кино. Кино сложнейшее, но уж точно способное подвести зрителя к полноценному эмоциональному катарсису вне зависимости от гендерных различий.

Считаю, что наша, российская и южнокорейская школы должны поделиться таким огромным и ценным опытом, как этот фильм, с одной стороны и фильмы выдающегося, я бы сказал, гениального режиссера Светланы Басковой, всем известной благодаря фильму «Зеленый слоник». Конечно опрометчиво предполагать, но мне кажется они были бы хорошими друзьями, снимали бы фильмы вместе, обреченные всегда возлагать на символизм воплощение на экране своих идей. Можно сказать, что изображение духовно богатой мысли не может быть предметом скептической оценки, как фильма для обычных людей, что нужно смотреть «глубже», «зрить в корень». Зададимся вопросом, что значит отрезание матерью детородного органа своему сыну и все встанет на свои места.

Априорная фабульная простота «Мебиуса» имплицитно нивелируется Ким Ки Дуком через симультанное редуцирование вербального слоя недискретного текстуального потока и миметическое объединение акта любви и акта пытки. Больше того, минимальные математические коннотации диегетически объединяют боль и наслаждение. Рукоять ножа в ладони женщины. Лезвие в спине мужчины. Коитус посредством стали обращает к поиску первопричины невозможности оргазма через традиционную стимуляцию. Спонтанная кастрация невинного юноши вынуждает виновника, отца, в агонии злобы на собственную похоть погружаться в мир трансплантологии и искать субституты секса, эквивалентные по своей эффективности. Исследование возможностей человеческой физиологии приводит к самосвежеванию через убожество примитивных механических фрикций.

Апелляции к математическому аппарату детерминируют поиск чувственности в науке. Консолидация похоти и ее последствий подводит к начертанию определенного знака. Лента Мебиуса, односторонняя поверхность, позволяющая попасть из одной ее точки в другую без пересечения грани, реализована через суггестивную атаку на Супер-Эго. Человеческий универсум разрушен Ким Ки Дуком, физическое и психологическое унижение постфактум ведет жертву в объятья палача. Весьма добротная почва для изысканий на почве антропологии и психоанализа. Сама лента иногда ошибочно считается прототипом знака бесконечности. Однако, родство их весьма близко. Семиотические процессы фильма словно зациклены, либо закручены в спираль, это вытекает и из повествования, его линеарность условна, витки хорошо различимы, каждая новая жертва порождает новую. Интерпретанта прямо дана в названии, означающее и означаемое определить достаточно просто.

Эксцесс доминирования агрессивной деструкции дестабилизирует пуритан. Агония содомитских игрищ финализируется мимической загадкой на устах главного страдальца. Его существо испытало на себе весь спектр чувственных переживаний. Боль и унижение сливались с сексуальными перверсиями, объект желания и объект ненависти были приманкой, атеистической фигурой, знаком низменных желаний и страстей, противопоставленных пойманному в круг света ручного фонаря Будде, чье явление обязывает к построению дедуктивных выводов после сопоставления всех представленных авторских конструктов.

Южнокорейский режиссер Ким Ки Дук вновь представляет современному кинематографу свое новое детище «Мебиус». Вызывающая лента совершенно точно не оставит никого равнодушным.

Сюжет прост, как изображение банки супа «Кэмпбелл» Энди Уорхола. Супруга уличила мужа в измене с продавщицей. Ночью, взяв нож, она решила положить конец неверности, но вовремя проснувшийся супруг успел ее прогнать. Наполненная предательством и обидой, героиня наносит немыслимое и непоправимое увечье своему сыну.

Этот фильм не извращение человеческих или семейных устоев. Это искусство Ким Ки Дука, только его. Он отказался от слов. Они превратили бы ленту в «обычное» кино. «Мебиус» — ребус для зрителя. Чтобы его решить предоставлены лишь редкие звуки, стоны, мимика, жесты и глаза героев, а точнее их взгляд. Обращая внимание на все это, можно увидеть и понять всю наготу работы режиссера, которая скрыта за похотью, ревностью, страстью, болью и желанием в удовлетворении.

Происходящие на экране немыслимые действия заставляют испытать экстаз неординарности. Эгоизм удовлетворения вынуждает каждого из героев совершить то, что зритель посчитает окончательным извращением. И будет не прав. Каждый поступок, каким бы он не был, направлен на то, что бы получить желаемое удовольствие. Да, это физическая боль. Больше ни как. Жизнь, лишенная удовлетворения, теряет смысл. Это и пытается показать южнокорейский маэстро. Боль на протяжении фильма трансформируется, становится главным действующим лицом картины. И от этого не выдерживают нервы. Некоторые моменты кажутся смешными, но в тоже время омерзительными, что возникает вопрос «Неужели это происходит?» В этом и есть Ким Ки Дук. Показывает то, что до него никто не снимал. Его в один миг можно назвать пациентом психиатрической больницы, но подумав минуту, начнете аплодировать.

«Мебиус» — симбиоз риска, ревности, извращенной морали и наслаждения. В течение 89 минут будет возникать желание покинуть кинозал, но заставьте его замолчать и продолжайте наблюдать за тем, до чего может довести человека погоня за собственным удовлетворением.

8 из 10