Рецензии

В последний свой приезд в Рим я искала по всем его детским, антикварным, сувенирным магазинам куколку, подарок для одной дамы. Но из характерно-тёплого, с лица необщим выраженьем кукольного народца попадались мне на глаза и лезли в руки только ведьмы, роскошные, на мётлах, в остроконечных шляпах или в платочках а ля babouchka, в хламидах и юбках из лоскутков, в чунях и валенках, в очках и с бородавками — все разные, все прекрасные, все со следами подробно и эмоционально вовлечённо прожитой жизни на лицах. Наконец, придя в отчаяние, я спросила у продавца кукольного лотка на Пьяцца Навона, у берниниевской пятки Рио-Ла-Плата с фонтана Четырёх Рек, нет ли у них кого помоложе. На что получила достойный римлянина и профессионала прилавка ответ: «У нас древний город, синьора. Все наши принцессы давно постарели. Да и любая красавица выглядит на фоне нашей беллеццы невзрачной, опустившейся замарашкой. Так к чему же лицемерить?»

«Великая красота» Соррентино — о смирении римлян и, шире, итальянцев перед фактом собственных измельчания и внутреннего износа сравнительно с захватившими запас прочности на много поколений вперёд, от многих поколений впереди себя историческими громадами, в тени которых им приходится существовать, о раздавленности обложившей их со всех сторон почти уже враждебно, вызывающе великой культурой, о параличе воли от вечного созерцания невыносимого, золотого, божественного великолепия. В «Самой Красивой» Висконти, предыдущем большом римском фильме с красотой в названии, простая медсестра, героиня Анны Маньяни, ещё сопротивлялась тяге города и мира её улилипутить, впустить её дочку в сакро санктум римской богемы, в кино, на Чинечитту, не как прелестное дитя, самую, в глазах матери, грациозную девочку Италии, а как комическую карлицу, объект не восхищения, а издевательства. У Висконти-неореалиста человек пока чувствует в себе силы не принимать навязанные ему извне возраст и масштаб. В «Великой красоте» шестьдесят лет спустя любое сопротивление давно сломлено, рассеяны легионы, убиты центурионы, преданы наместники, карлица, с удовольствием смакуя своё уродство, руководит флагманским глянцем страны, элитная стриптизёрша с Виа Витторио Венето достигает пика карьеры после подчёркнутых растяжками и трещинами носогубов сорока, монахини ходят в салоны эстетической хирургии за уколами ботокса, кардинал, видный экзорцист, летает над парками Фраскати на качелях и руководит охотой на скунса, и даже затонувшая у Тосканских берегов, у острова Джильо «Коста Конкордия» выглядит пластмассовым корабликом в детской ванночке рядом с обломками флота Калигулы на озере Неми из Палаццо Массимо. Оттого мы и счастливы, что мы ничтожны, дали, выси и проч. брезгают гладью кожи, тело обратно пространству, как ни крути педали, и несчастны мы, видимо, оттого же.

Великая красота Вечного Города как находящееся всегда под рукой счастливчиков убежище от пошлости и вульгарных уродств живой современности — как долго все мы, особенно вынужденно далёкие, вынесенные за скобки той цивилизацией русские люди жили этим тезисом! Как велик соблазн и сейчас увидеть в жирдяе, орошающем свою зловонную майку-алкоголичку драгоценной водой из фонтана Аква Паола на Яникуле под «I lie» Ланга, в ночных бабочках и мотыльках, трясущих причиндалами на виа Консолацьоне с видом на купол Святого Петра в щедрой ватиканской подсветке, в современной художнице-акционистке, в пылу своего перформанса бьющейся не очень умной головой о пролёты акведука Аппия Клавдия, в колбасящихся на террасе над Колизеем, Золотым Домом Нерона, Аркой Константина под Far l`amore и прочее древнее диджейство старцев любого возраста и пола — грязных осквернителей города, в котором им выпал жребий жить! Как просто поддаться искушению и решить, что в ночные тайны римских палаццо интеллектуал Джеп со спело красивой зазнобой решили окунуться от невыносимости вторичной и жестокой скуки современного искусства, что к замочной скважине на пьяцце Кавалеров Мальтийского ордена они приникали в жажде очищения от зрелища с визгом и как попало льющего на холст краски ребёнка (зарабатывающего этим миллионы для себя и семьи), что галерея Борромини в Палаццо Спада — такая длинная в кажущейся реальности, такая короткая на самом деле — это готовая метафора всех нынешних трепыханий мысли и эмоции.

Но это будет пошлостью ничуть не меньшей. Потому что трудно и бессмысленно жить и пытаться творить в городе, которому никогда не сможешь соответствовать, чья мертвенность бесконечно живее, внушительнее, значительнее жизни, городе, отчётливо враждебном по отношению к молодости, выталкивающем в молодость в могилу, пока та не успела обогатить той культуры, которой уже много веков тесно на своих семи канонических и трёх дополнительных холмах, пока не успела добавить своих нетленных мертвецов в толкучку престижнейших в мире эмпиреев, в городе, всей хитростью своих навязываемых как духовный идеал культурных моделей (церковным целибатом, инцестной сверхлюбовью к маме и корням, идеями Римского клуба) склоняющих живых к одному — прекратить творить и плодиться, сновать, шуметь, мусорить, загромождать собой, дать вступить в свои права роскоши римской смерти. А жить — надо. Гулять по Лунготевере, дышать ароматом апельсинных деревьев на утренней заре, смело и молодо нырять в южное море, пока на берегу, у маяка, ждёт не мать-старушка, не выжившая из ума, проживающая в отеле Хасслер (при взятом на себя обете бедности) святая, а первая, юная, пылко влюблённая, способная зачать и понести женщина. Лесбия, Юлия, Цинтия, Ливия, Микелина. Бюст, причинное место, бедра, колечки ворса. Обожженная небом, мягкая в пальцах глина — плоть, принявшая вечность как анонимность торса.

«А сейчас я хочу тебе кое что показать»… «Все всегда заканчивается.. смертью… Но в начале была жизнь, скрытая за бла бла бла… Все решалось под болтовню и шум, тишина и чувства, переживания и страх… редкие и беспорядочные вспышки красоты, а потом убожество несчастного человека… и все это погребено под покровом смущения от существования в этом мире… бла бла бла… А дальше то, что будет дальше… меня не заботит, что будет дальше.. Итак, роман начинается… По сути, это всего лишь фокус. Да, просто уловка… «Великая Красота».

Тихая неспешная прогулка по городу, который принято называть «вечным». Ночной город наполненный светом, движением, чувствами, его древней историей, музыкой… бесконечными разговорами, сплетнями, безысходной ироничностью и мудрым пониманием тщеты и бессмысленности происходящего. Смерть может быть красивой и объяснимо неизбежной, в отличие от счастья, мимолетного и ускользающего. Старость не приговор. Она мудра и склонна к тому, что называется чувственным безразличием. Когда секс не повод для беседы, а скорее, помеха… досадная неизбежность человеческих взаимоотношений. Красота увядания, лиловые отсветы декаданса, маскарадная суета и ясное понимание того, что ты существуешь только потому. что еще способен улавливать в череде событий признаки ВЕликой Красоты жизни. Ее «редкие и беспорядочные вспышки»… Фильм Паоло Соррентино «Великая красота» 2013г. Реминисценция классной «Дольче Вита» Феллини… Щемящие Интонации светлой грусти, четко уловленные в «Новом кинотеатре „Парадизо“ Джузеппе Торнаторе или в его же „Малене“»… Смех сквозь слезы и беззаботная беспечность перед лицом вечности. Жизнь, как краткий миг, который не успеваешь осознать и которым не можешь насладиться. Бесконечная череда маленьких, пустых, и по-настоящему смешных в своей трагичности, обычных жизней… Интеллигенты и аристократы, бандиты и проститутки, фрики-акционисты, стареющие развратники и трогательные циники, святые и не очень, любители джина с тоником и кулинары-экзорцисты. День за днем. Столетие за столетием. Из века в век… Очень стоящий, достойный Фильм… про старичков и для старичков.

Вы когда-нибудь мечтали, чтобы картины великих художников ожили? Чтобы все искусства — будь то скульптура, живопись, опера, танец, поэзия, перформанс — слились воедино? Когда-нибудь ваша душа замирала оттого, что летний вечер прорастал в вас красотой? Если да, то «Великая красота» Паоло Соррентино — для вас. Мировое кино давно не знало произведения такого масштаба, какое подарил миру этот «новый Феллини», возглавивший школу актуального итальянского кино. «Великая красота», безусловно, стала его magnumopus, в котором органично переплелись ядовитый гротеск, утонченный эстетизм и глубина философских размышлений о человеческом существовании.

«Великая красота» Паоло Соррентино — одно из самых важных кинематографических событий 2010-х, фильм, в котором органично переплелись ядовитый гротеск, барочные образы, размышления о состоянии современного общества и глубина философского взгляда на человеческое существование. Фильм стал своего рода кульминацией эстетизма в кинематографе. «Великую красоту» особенно оценят те, кому посчастливилось родиться с душой художника: это грациозное эстетическое пиршество, настоящий гимн искусству, сливший в едином симфоническом потоке скульптуру, живопись, оперу, танец, поэзию, перформанс. В своем magnum opus Соррентино рисует роскошную, но пронизанную одиночеством жизнь богемы современного Рима, показанную глазами Джепа Гамбарделлы, успешного журналиста, который так и не стал великим писателем. Наблюдая с героем за великолепным итальянским летом, зритель поймет, что по ту стороны красоты всегда лежит печаль. И как бы мы не бежали от правды, пропадая неделями на работе, прибегая к волшебству ботекста, прожигая жизни на вечеринках, нам никогда не скрыться от того факта, что все мы одиноки в холодной и молчаливой Вселенной, что жизнь мимолетна, красота ускользает, хоть остается сегодня последним пристанищем метафизики. Система метафорических образов в «Великой красоте» распадается на несколько пластов. Первый из них составляют проекции внутреннего мира персонажей на реальность, будь то море на потолке Гамбарделлы или силуэт уплывающего в обратном порядке мужчины в бассейне телеведущей. Второй пласт — образы, связанные с экзистенциальным понятием «прорыва в подлинное существование»: герои выхватывают из реальности нечто, что высвобождает их из шелухи повседневности и приводит, пусть на мгновение, к настоящему, которое никогда долго не удержать. В фильме, это, прежде всего, анималистические образы: жираф посреди ночного Рима или фламинго на балконе Джепа. Последний, третий пласт — символы, которые аллегорически передают некие важные для режиссера идеи: например, неоднократно возникающий силуэт Колизея, который, на наш взгляд, выражает мотив неизменчивости жизни перед изменчивостью истории.

Великая красота может казаться парафразом к фильмам «Рим» или «Сладкая жизнь» Фредерико Фелини. Эти фильмы были взглядами на экстравагантный портрет довоенного и послевоенного Рима. Но в фильме Соррентино мы переносимся на современный Рим, в сегодняшнее время, где общество предстает нам сгнившим, не помнящего своих корней, ту красоту, что было в фильмах Фелини. Это видно в самом начале фильма, где нам показывают поющих женщин, полуцерковную музыку, духовность, красота и вдруг резкий переход на вечеринку, где дикие животные в своей нижней чакре пытаются быть счастливыми. Жизнь их пуста и бессмысленна, их сознание заполонено культурой другой страны, а это означает, что народ не имеет национального самосознания-«А народ, не имеющего национального самосознание не народ, а навоз»-говорил Столыпин, это прямой путь к катастрофе и это не так трудно заметить. И лишь некоторые люди стараются сохранить это великое наследие, культуру, обычаи своего народа. Ведь это все что у нас есть кроме своей земли. Действительно, а может Жизнь наша пуста? А древнее искусство — это то, чем мы ее заполняем?

Я считаю, что для любого государства нормой является не только то, что у неё есть культура и обычаи и тд, но и то, как люди чтят эту культуру. А искусство-это то, чем можно выразить культуру любого государства. Именно этим занимаются Паоло Соррентино, Джузеппе Торнаторе, Лукино Висконти, Фредерико Фелини, отдавая дань уважения культуре своей страны-Италий. «Корни — это очень важно» говорится в фильме. В этом и есть великая красота в искусстве, в культуре, а какая бы ни была жизнь — пустой или веселой, древнее искусство является нашим непосредственным ориентиром в жизни.

Фильм превосходен в режиссуре, в атмосфере, в идеи. Добротные актеры, сценарий, запоминающиеся монологи. Этот фильм стал новым приятным явлением в кинематографе и у него есть все шансы быть выдающимся или даже классикой.

9 из 10

Рядовым зрителям могут не зайти, а вот киноманам обязателен к просмотру.

Посмотрела, как нежно «Великая красота» перекликается с «Молодостью», — все те же старики, юноши, любовники и художники в поисках. Но и разница есть, — в «Красоте» больше про вечность, в «Молодости» — про любовь.

Но откуда же взялась вечность? Только ли потому, что дело происходит в «вечном» городе с его дворцами, фонтанами, лестницами, монахинями и Колизеем? Нет, не только. Джепу удается обнаружить точку вечности-покоя. И за тем, как в основе светской болтовни проглядывают нестрашные объятия вечности, очень любопытно наблюдать.

Джеп и его друзья живут, качаясь на маятнике — между старостью и молодостью, творчеством и болтовней, скукой и убеждениями. У друзей амплитуда качаний меньше, так как врут себе и другим, а потому не имеют выхода и настоящего творчества. Джеп врет себе меньше, амплитуду имеет большую и возможности для творчества также. Он говорит Рамоне, что не может писать, нет покоя, нет тишины. Но потом, по случаю, спускается в Аид, — видит смерть города (тусклая жизнь жизнь римских аристократов, как кротов ждущих смерти в темноте), а затем и своей любви. И начинает писать — почему? Потому что качнул маятник максимально далеко, до смерти, позволив таким образом качнуться обратно — к высшему выражению жизни, к творчеству и к новой книге. А посередине как раз и есть точка покоя и вечности, когда теряются все четкие прежде определения: ни молодой, ни старый, ни знающий, ни невежда. Как Бога можно определять только апофатически, отрицая, так и творец может творить, только потеряв определенность, иначе получится или памфлет, или графомания.

Фильм «Великая красота» итальянского режиссёра Паоло Соррентино можно назвать выдающимся фильмом. Он был снят в 2013 году и получил признание как одного из лучших фильмов года. Фильм был удостоен множества кинопремий, а именно — «Золотой глобус», «Серебряная лента», «Оскар», «Премия Европейская киноакадемия» и «BAFTA». Фильм является ремейком «Сладкой жизни» Федерико Феллини 1960 года, где также затрагиваются похожие проблемы в обществе, но не всего общества, а именно той прослойки общества, которая именуются элитой. Соррентино вообще хорошо удаются фильмы на данную тематику, например, как и в его фильме «Молодость» 2015 года.

«Великая красота» относится к жанру сатирической трагикомедии. Главной её задачей было показать относительность критериев восприятия жизни, а именно трагическое оборачивается смешной стороной, в комическом проступает ощущение трагедии.

Так о чём же работа итальянского режиссёра Паоло Соррентино? Что он хотел донести своим фильмом до нас-зрителей? В его работе заключено само рассуждение о духовных изменениях, преобразованиях в современном обществе. Он хотел продемонстрировать, на чем держится элита Рима. Фильм начинается со сцены песнопения церковного хора на площади Рима, тем самым демонстрируется внешняя святость города, может быть даже его былая мощь, величие и святость. Сразу после этой сцены следует другая — безумная вечеринка, на которой люди перестают быть похожими на самих себя, отключают свой разум и теряют все человеческое. Обнажается ужасный контраст между гениальными культурными свершениями предков и дешевым маскарадом измельчавших потомков. Все празднуют день рождение главного героя фильма — Джепа Гамбарделла, которому исполняется на тот момент 65 лет. Джеп — писатель, который написал блестящий, но единственный роман 40 лет тому назад, но потом у него пропадает желание писать по-настоящему хорошую литературу. Но почему так произошло? Это случилось из-за того, что он всю свою жизнь хотел попасть в высшее общество, он хотел стать его частью, что успешно и сделал. Но попав в неё, он выдохся. Всё его желание писать, творить исчезло. Это общество только потушило в нем искру, которая помогала ему выплескивать свои мысли на бумагу. Но вот в свои 65 лет он начинает осознавать, что все это время он жил и продолжает жить в искаженном, извратившемся, далеко ушедшем от всякой морали мире. В мире — наслаждений. Также он понимает, что в себе он не несёт никакой ценности, что он пуст, в нем произошло внутреннее опустошение. К этому выводу его подталкивает один случай. Однажды случайно он встречает маленькую девочку, которая спрашивает его о том, кто он, но Джеп не может ответить на этот вопрос, так как он сам не знает ответа. В этот момент он осознает, что все вечеринки, частые встречи с бессмысленными разговорами им нужны для того, чтобы скрыть бессмысленность своего существования и не чувствовать пустоту их жизни. Однажды Джеп встречает Рамону, женщину с похожей судьбой, но с более человеческим отношением ко всему, хотя она и занимается стриптизом в клубе её же отца. Ему с ней хорошо, у него наконец-то отдыхает душа, и что-то в нем самом меняется. Например, у его знакомой умирает сын, и он цинично рассуждает о том, как нужно вести себя на похоронах, и перечисляет те шаблонные фразы, которые всем нужно там услышать, и говорит, что главное — не плакать, так как это прерогатива матери умершего. Но неожиданно на похоронах Джеп сам нарушает свой главный закон и начинает плакать во время похорон, искренне страдая. И так, размышляя о своей жизни, он приходит к Богу, начиная искать у него ответ на свой вопрос — «Как жить дальше, что будет потом?».

Таким образом, после фильма думаешь, что Паоло Соррентино смог раскрыть ту проблему, которую общество упорно пытается скрыть — пустоту человеческой жизни многих людей, которые потеряли себя за всей той напускной роскошью, той искусственной красотой, которые люди себя окружают.

Фильм хорошо, стильно снят, его приятно смотреть, даже титры. Он не скучен, но интересен, но он тягуч, этим он похож на Восемь с половиной, но здесь это не так выраженно. Изначально Великая красота показалась мне похожей на фильм Феллини, что-то в них есть похожее, но они сильно друг от друга отличаются.

Очень хорошо у фильма получаеться иронизировать над персонажами, как вследствие и явления. Например кардинала, метящего на место Папы римского, больше занимает кулинария, барсуки, чем духовные вопросы.

Если не следить за фильмом, то можно немного потерять нить, здесь не говорят на прямую, что с этим человеком что-то случилось, это хорошо, можно сказать поощарение за внимательность и кара за просмотр одним глазом, но есть и обратная сторона монеты, некоторые персонажи не запоминаются(может быть его и не показывали до этого, но я его не помнил. Сцена с ним содержит такую реплику -«В те дни, когда почувствуете пустоту вокруг, знайте — вы всегда можете на меня рассчитывать»).

Интересно так же то, что у фильма есть финал, которым таким сложно назвать, нет ощущения законченности в полной мере, что как не странно дополняют титры, которые отдельно от фильма я бы назвал лучшими тирами.

В фильме много диалогов, в основном они несут в себе остроты, которые порой очень веселят, но мысль несет лишь одна.

Музыка и актерская игра на уровне. И еще о музыке, она очень хорошо гармонирует с визуальным рядом, как и с идей фильма.

8 из 10

Лента «Великая красота» по праву носит статус одной из лучших европейских картин 2013 (Оскар и Бафта тому подтверждение). Не смотря на то, что фильм не взяла приз в Каннах, уступив «Жизни Адель» Абделатифа Кешиша, хотя это не очень справедливо.

Режиссер Паоло Соррентино, на данный момент является одним из ведущих итальянских мастеров современности, но пока не достигший своего апогея. На его счету 5 номинаций в Каннах, но к сожалению пока безрезультатно. Критики называют его «вторым Феллини», что Соррентино и подтверждает в своей новой ленте. Делая множество отсылок он как бы создает продолжение картин великого режиссера. Но, к сожалению от того Рима ничего не осталось, нынешние люди и образ жизни граничит между красотой и пошлостью.

Так о чем же фильм «Великая красота», одно точно — это фильм не об искусстве, фильм об умение различить «подлинник» от фальшивки. Да, безусловно искусство является одной из главных составляющих данной картины, с помощью него Соррентино подчеркивает ту гигантскую пропасть которая разделяет его «Красоту» от феллиневских «8 1/2 » и, пожалуй «Сладкой жизни». Более полувека назад Федерико Феллини предоставил взору зрителя роскошь и глянец тогдашнего мира.

«Велика красота» по сути не открывает ничего нового. Сатирическая комедия граничащая с гротеском, искусно цитирующая несравненного Феллини, некогда воспевшего великий Рим и всю Италию в целом. Все изменилось, мир стал более пафосным и злым, на ряду со статными пейзажами зритель видит развратную ночную жизнь богемы. Такая жизнь сейчас модна: вечеринки, выпивка, секс, снова выпивка, секс. Город мертв, как и его обитатели, от былой «красоты» не осталось и следа. Единственное что объединяет героев Соррентино и Феллини это так называемый кризис. Джеп является так называемым центром бурлящей жизни Рима. На его юбилее собираются все те, кто когда купался в лучах славы: актеры, модели писатели, так называемые догорающие дровишки некогда пылающего костра. Главный герой находится в подвешенном состояние, вроде бы жизнь уже прожита (большая ее часть), а что дальше. Пришло время подводить итог, но не на все вопросы есть ответы.

Разноплановость музыкального оформления картины сыграла свою роль, режиссер смог мастерски слить воедино классику и электронную клубную музыку (хочется отметить, что это второй фильм 2013 года, на ряду с «Великим Гэтсби», с непревзойденным музыкальным оформлением), что в свою очередь прекрасно подпитывает антураж ленты.

Что же в итоге, Соррентино показал историю затухающего от роскоши города, на помощь которому приходит 100 летняя святая, которая приехала в Рим, чтобы проползти на коленях по лестнице, тем самым искупив грехи не только свои, но и всей Италии. Лента о человеческом бытие, его нравственности и безнравственности, зритель не получит конкретный ответ на свой вопрос: «в чем смысл жизни» а может его на самом деле и нет. «Знаете почему я ем корни!? По тому что они важны» вот и ответ, будущее туманно, а прошлое вечно.

9 из 10

Фильм Паоло Соррентино «Великая красота», снятый в 2013 году стал для меня открытием, своеобразным культурным шоком за последнее время. Эта картина одна из немногих, которые заставляют наблюдать за ней с замиранием, перестав замечать окружающих. Сюжет трагикомедии разворачивается на фоне великолепия и грандиозной архитектуры вечного города — Рима.

По сути, фильм — иллюстрация, размышление на тему бессмысленного, безнравственного кутежа и пустой жизни богемной элиты Рима. Говоря об этом фильме, трудно обойтись без сравнения с картиной «Сладкая жизнь» великого Феллини, снятой в 1960 году. Феллини в свое время произвел фурор этой картиной, обнажив уродство праздности, из которой не может вырваться главный герой фильма, блестяще сыгранный Марчелло Мастроянни.

«Великая красота» — картина, состоящая из контрастов. С одной из стороны — это грандиозная красота вечного города, время, застывшее в монументальной архитектуре Рима, великая музыка, которая по праву играет одну из главных ролей в фильме. А с другой — богемная клоунада, так называемая «красивая светская жизнь», пустые псевдо интеллектуальные разговоры, пресыщенные богатством и роскошью лицемеры, постоянно разыгрывающие сцены на ярмарке тщеславия.

На фоне этого упадка нравов — один человек, который сохранил способность к поиску вечных ориентиров. 65-летний Джеп Гамбарделла — писатель, журналист, хроникер светской жизни, который когда-то давно приехал в Рим с целью покорить его и достиг этой цели. Но с течением времени, добившись славы и известности, став негласным лидером прожигателей жизни и, написав единственную книгу «Человеческий аппарат», которая сделала его гением одного произведения, он не чувствует вкус к жизни. Все, что он видит вокруг себя, производит гнетущее впечатление. Он хочет найти Великую красоту, но это становится для него вопросом, на который нет ответа.

Этот фильм скорее арт-хаус, чем мейнстрим. Он требует от зрителя вдумчивости, эрудированности. Его невозможно смотреть между делом, в противном случае это станет пустой тратой времени и ничего кроме разочарования не принесет зрителю.

Соррентино использует искусство как наиболее показательную форму, в которой профанация истинной красоты и гармонии приобрела масштабы катастрофы. В фильме мы наблюдаем это в реалиях современной жизни римского бомонда, но это можно отнести и к московской, нью-йоркской, лондонской и другим артистическим «тусовкам».

Главный смысл фильма, который просматривается через сатиру — поиск гармонии. И как доказывает история и жизнь, она всегда в простых вещах и чистом, незамутненном ложными ориентирами, взгляде на вечные истины.

Главный герой картины ведет внутренний монолог: «Я искал большую красоту и не нашел. Все всегда заканчивается ею, смертью, но сначала была жизнь. Все происходит под болтовню и шум. Тишина, чувства, переживания и страх — легкие, и беспорядочные вспышки красоты, а потом нищета несчастного человека и все это под покровом смущения от существования в этом мире».

Каждый думающий человек приходит к переосмыслению себя, жизни. «Великая красота» — своеобразная рефлексия Паоло Соррентино, попытка распознания настоящей Красоты, необремененной фальшивыми ярлыками.

Авторский парафраз «Сладкой жизни» ловко жонглирующий великой красотой архитектуры, фресок и скульптур Древнего и современного Рима, стихами Бернса, а на кинематографическом пласте — роскошью декаданса и упадка в стиле Висконти, знаменитыми геометрически выверенными тревеллингами Рене из шедевра «В прошлом году Мариенбаде», авторской рефлексией из «8 1/2 » и десертом в виде камео Фанни Ардан.

«Великая красота», безусловно, пропитана и дышит всей этой фактурой своих гениальных предшественников, но слишком хороша чтобы быть их простой компиляцией, и не так проста, чтобы быть исключительно упоительным некрологом «гибели богов», эпитафией современному миру, погрязшему в разрушительной праздности и великой пустоте умов и сердец, некогда погубивших и их прародителей.

Да, люди, населяющие фильм и окружающие главного героя, умирают, уходят, растворяются, бесследно исчезая. Да, с теми, кто все-таки остается в кадре все также «ничего не происходит, и вряд ли что уже произойдет». Да, паровозик, который они радостно организуют на очередной беззаботной вечеринке, идет в никуда. Но, заключительные кадры картины все-таки дают надежду на прикосновение к вечной красоте истины, сути бытия, обретение красоты, которая, как известно, в глазах смотрящего.

Неспешный темпоритм, рыхловатый сценарий, типичная для Соррентино манерность формы, чуть было не оборачиваются губительно для самого фильма, едва не превратив его в восхитительное и блестящее (во многом благодаря камере Л. Бигацци) ничто, нарциссическое самолюбование, но режиссер вовремя находит нужные нотки сарказма и сатиры, чтобы вовремя отстраниться от этого пагубного свойства.

Возможно, лучший фильм режиссера, который, наконец, сполна оправдал розданные ему авансы и звание одной из главных надежд современного итальянского кино.

8 из 10