Рецензии

Фильм Сергея Лозницы можно с легкостью отнести к русофобским. Если так, то он не представляет совершенно никакой ценности: на смену советской пропаганде пришло очернение всего советского, ко лжи прибавилась ложь. Актуальность фильма в таком ключе была исчерпана еще лет за 15 до выхода самого фильма. Если же мы на секунду забудем о политическом контексте, фильм обретет характер притчи.

Героиня фильма — деревенская женщина, работающая сторожем на заброшенном предприятии. Время от времени она посылает своему мужу в тюрьму продукты. Но однажды посылка возвращается обратно. Не получив удовлетворительного объяснения в почтовом отделении, женщина отправляется поездом по месту сидки мужа. Отсюда и начинается вереница странных встреч: попутчики в поезде; таксист, который, не спрашивая адреса, везёт её к самой тюрьме; квартирник с пьянкой, постепенно перетекающий в оргию. В тюрьме ей твердят одно: ничем не заверенное «не положено». Жители городка все как один толкают её на встречу с тюрьмой, тюрьма же в лице персонала и полиции отвечает встречным «вали-отсюда-подобру-поздорову».

Тюрьма в таком описании предстаёт перед зрителем этаким кафкианский замком. Кроткая (= К.) пытается достичь этого замка, но чем ближе она подходит, тем дальше от неё возможность встречи. «Обращайтесь по инстанциям», — говорит служащая тюрьмы. Но кто эти «инстанции» никто объяснить не может. Сама тюрьма, похоже, не имеет ни приёмной, ни кабинета начальника тюрьмы, ни самого начальника. Единственное, чем тюрьма открыта наружу, — это окно для приема посылок. Встреча с тюрьмой становится движущей силой абсурда повествования. Каждый его персонаж, появляясь, только усиливает это ощущение. Здесь никто, категорически никто, не понимает, как устроены тюремные процессы. Местный авторитет на слова Кроткой, мол, говорят, он может помочь, отвечает:

— Людям не верь — они скоты.

А дальше вообще разворачивается разговор в духе «Алисы в стране чудес»:

— И вам тоже?

— И мне.

— Ну, так я пошла?

— Иди. Только куда?

Вероятно, в последнем вопросе и заключается весь трагизм «кроткого» поведения. Кроткий — значит, ведомый. Вопрос, который застыл у героини на губах: «И что мне дальше делать?». Она — не знает. Зато все остальные вокруг прекрасно это знают. Правда, каждый знает что-то своё. В том и беда, что Кроткая на всё ведется.

В этом контексте героиня похожа на неопытного туриста: “туристические” агентства, арендодатели, торгаши, продавцы развлечений оберут её до нижнего белья, ежели она не спохватится вовремя и не пошлет их к чертям. Провидение в лице режиссера к самому концу ленты посылает кроткой тюремной туристке недвусмысленное предупреждение именно такого содержания. Но её кротость — это тупое, неосмысленное безволие. Поэтому умелому зову сердобольной: «Я обо всем договорилась, пошли-пошли», — Кроткая не противопоставляет никакой задней мысли.

Тюремный туризм — дело затягивающее. Коллега Кроткой говорит: «В город поедешь... людей посмотреть... Моего не сажали, так я свет белый и не увидела». И говорится это вовсе не о зарубежье, а о тюрьме. Тюрьма здесь — нечто большее, чем здание с заключенными. Как раз их, заключенных, мы в ней не видим. Зато видим, как далеко распространяется её влияние. Тюрьма — это градообразующее предприятие, что-то вроде церкви. «Мы на нее молимся», — утверждает таксист. Лия Ахеджакова в роли правозащитницы обводит руками вокруг и заключает: «Иногда мне кажется, что кто-то по ошибке забыл вот это вот всё включить в тюрьму... Проволоки у них, что ли, не хватило?..» Смотритель железнодорожной станции утверждает святость тюрьмы: «У нас за просто так не сажают». Справедливость тюрьмы не оспаривается, благодарность ей — культивируется.

Сходство с «Замком» Кафки обостряется также тем, что по ходу действия пребывание в городке не становится более опасным. Оно становится всё более абсурдным. История не развивается, она движется по спирали. Опытный зритель мог бы представить себе конец любой истории, но может ли человек представить себе конечную остановку абсурда?

Так что же такое «Кроткая», о чем этот фильм? Сергея Лозницу за рубежом назвали «лучшим документалистом Восточной Европы». Что если, снимая художественное кино, Лозница так и не смог откреститься от своего призвания — призвания документалиста? Обрисовывая постсоветсткое пространство на территории России, он, возможно, оказался увлечен не столько прошлым, сколько настоящим. Ведь наше государство, как бы часто мы ни называли его полицейским, взаправду можно назвать и тюремным. У нас ведь во время следствия не расстреливают людей, почти никогда не убивают, не подвергают систематическому насилию. Главное, чем пугают человека — это тюрьмой. И в тюрьме ничего плохого не произойдет: посидишь и выйдешь новым, образумевшим, человеком. В интервью Дудя один олигарх признался, что после тюрьмы больше не ведет бизнес самостоятельно: «Интерес отбило напрочь». Главное, с чем оперирует тюремное государство — это ваш интерес. Есть он у вас? Посидите в тюрьме, и вот его больше нет. Ведь, примеру ради, только на это и рассчитаны скандально известные ныне дела Юлии Цветковой, Светланы Прокопьевой и им подобных. Между тем, убить интерес — это по сути убить любовь жизни, именно так оно представлено у Оруэлла в «1984».

И раз уж мы вспомнили Оруэлла, то следует обратиться к любопытному факту в истории «Скотного двора». Оруэлл с точностью ученого описал то, что происходило в СССР, и многие задавались вопросом: откуда он знал? Но он ничего не знал. Он всего-навсего развил идею гуманизма до её логичного перерождения в тоталитаризм. А мы эту идею воплотили в жизнь.

Кафка «Замком» сделал нечто похожее. Идея замка воспроизводима и варьируема: тюрьма ли это, государство ли, Бог ли, любовь ли, — Кафка описывает не просто историю, а схему, которую можно положить на жизнь.

Лозница, понимал он это или нет, всего лишь передал общее для большого числа людей притупленное восприятие окружающего абсурда. Причем, реализация этого абсурда лежала (и лежит) целиком и полностью на плечах народа. Мы не только жертва его, мы его зачинатели. «Схема» может быть и подана сверху, но активность вся — снизу. Люди охотно делают злое, когда государственная идеология их в этом поддерживает (этакое воплощение эффекта Стэнфордского тюремного эксперимента).

Нет, конечно, мы не станем подозревать Лозницу в настолько масштабной затее: не виноват он ни в схожести с Кафкой, ни в том, что его 2017-го года история вдруг становится актуальной в связи с судебными делами 2020-го. Но его фильм однозначно лучше рассматривать непредвзято, отстраненно, так от него больше пользы. Безволие, которое проявляет Кроткая — это наша с вами черта, российская, народная, национальная. И тут не о правительстве речь, речь о зрителе.

Есть ли здесь антироссийский подтекст — судите сами, если у вас не отбило напрочь интерес.

Не буду проводить параллелей с «Кроткой» Достоевского, как делают многие критики, потому что, во-первых, я книгу не читала, а во-вторых, как я понимаю, общее между фильмом и книгой – только основная черта характера главной героини. Также не буду вписывать картину в остальное творчество Лозницы, потому что она единственная, что я смотрела.

Поэтому поищу параллели со Звягинцевым, он мне знаком не в пример лучше. С ним, кстати, Лозницу часто сравнивают, называя главными очернителями всего российского.

Итак, когда режиссёр, как вообще любой творческий человек, что-то производит, он должен понимать, для чего и кого он это делает. Если посыл непонятен или банален, продукт проваливается. Вообще, зритель должен иметь возможность ассоциировать себя или своих близких с героями, тем самым понять что-то о себе, о жизни, об отношениях, и в случае Звягинцева это возможно. У Лозницы же главная героиня ничего, кроме нарастающего раздражения с неприятным привкусом жалости, не вызывает. Тем более, абстрагируешься от паноптикума страшных персонажей, с которыми встречается Кроткая по пути в тюрьму к мужу. Кстати, многие зрители считают образы всех этих бомжей, ментов, шлюх, сутенёров утрированными и не совсем правдоподобными, хотя, конечно, тот, кто жил в российской глубинке, с такими неплохо знаком. Что очень хорошо получилось у Лозницы – голоса этого жутковатого паноптикума. Монолог мужика в обезьяннике, где линейная милиция проверяет багаж Кроткой, – это практически простонародный дворовый стенд-ап. Каждую реплику ментов этот так и не показанный нам человек комментирует очень смешно и саркастически.

Блестяще сыграна и небольшая роль правозащитницы – это тонкая пародия Лии Ахеджаковой на саму себя, и она очень смелый и глубокий человек, раз за такое взялась.

Фильм поделён на две части: роуд-муви Кроткой и гротескная сцена её сна с мучительным пробуждением. Каждая из них снята с использованием разного художественного языка, и это талантливо сделано, но не хватает более глубокой и понятной связи между ними. Поэтому, к сожалению, фильм разваливается пополам, и даже вполне закономерный финал его не способен склеить.

Это моя первая рецензия. Прошу не судить строго! Кинокартину, по моему мнению, смело можно отнести к жанру другое кино. Она 'смысловая'(я так думаю, что содержит скрытый смысл или того страшнее - подсмысл. Я достаточно много посмотрел картин в этом жанре(если можно так назвать), есть, даже, которые очень нравятся. Но данный экземпляр вообще не понятно что и про что. Настолько размыт сюжет, что там каждый зритель может увидеть свой смысл в своем же подтексте, но ни один из этих 'смыслов' не будет основой, которую заложили создатели данной кинокартины, потому что, мое мнение, смысл здесь как калейдоскоп - кто как повернет/кто как увидит, ни какой четкой идеи тут не заложено, хотя, наверное, хотелось бы. К примеру, можно назвать фильм ПРОсоветским, а можно АНТИсоветским, и можно отстоять эти обе точки! Назвать эти лагеря пережитком Союза или же назвать эту лагерную систему пророссийской. Жулик, который рассказывает историю, как его 'подкрышный' попросился на фронт, и он рассказывает какую-то историю (небылицу), не понятно, абсолютно, к чему и зачем. Конечно! Можно сказать, что я не понимаю просто, что смысл очень глубок, но я повторюсь - настолько размыто все, что сюда даже можно Ивана Грозного приплести (это юмор). Предфинальная сцена, где собрание всех подряд, очень напомнила кинокартину 'Пиры Валтасара или ночь со Сталиным'. Ну прям очень (может показалось).

Актерская игра главной героини - хорошая.

Остальных героев - любительская (кроме Ахеджаковой, Хаируллиной и Каморзина, конечно).

К просмотру не рекомендую. Потратите время за зря. Это кино, как 'Квадрат' Малевича, только Малевич был гением...

Все вышеизложенное является моим личным мнением. За правду не надо принимать.

Огромная страна с вяло текущем временем. Все здесь происходит медленно и потому любые перемены требует долгого ожидания.

Первая же сцена – старый пазик едет по дороге посреди поля, отражает преемственность времени и истории, и даже отсылает нас к Зеркалу Тарковского с его семейной преемственностью. Нелепый пузатый автобус ездил по этому бескрайнему полю и 50 лет назад, и через 50 лет он (его футуристическая версия) также будет здесь ездить. Пыль поднимается, затем быстро оседает, и все идет по прежнему.

Сцена на почте – типичная сейчас сцена в любом присутственном месте. Героиня отправила мужу посылку в тюрьму и почему-то получила ее назад. Показателен Дух времени. Негостеприимное грязноватое здание почты наполняется жалобами на мизерную пенсию вперемешку с политологическими рассуждениями о “наших ракетах S300(400)”, которые разорвут Америку на части. Почтальонша просит кроткую героиню пройти направо за посылкой, не замечая, что это одновременно и лево, если смотреть с другой стороны.

На автобусной остановке разворачивается панно, подозрительно напоминающее знаменитую Тайную вечерю – намек на предстоящие страдания.

Расчлененка на углу Ленина и Энгельса, гроб, смерть – тряский пазик переполняется разговорами, скорее в традиции болтливых итальянцев, чем молчаливых русских. Духота, лето, жара опять же погружают в атмосферу жарких стран. Россия она ведь холодная. Атмосфера европейского кино о России. Без жесткого осуждения и разлюли-малины, будто взгляд со стороны. И действительно, снято не у нас!

Женщину шмонают, ощупывают, безногий инвалид в клетке, болтливый и жалкий, как внутренний голос, который давно под запретом. Очередной русский, погибший на неизвестной войне. Мать плачет. Вагон поезда однозначно сходится во мнении, что Герой. Потому что воевал, хоть и неизвестно, за что и с кем, кого убивал и зачем.

Отрадное село. Ленин смотрит прямо на уличный сортир. М и Ж. Таксист на черной молнии – советской Волге, восхищающийся тюрьмой, как церковью и градообразующим предприятием. Она и кормилица, и сейф для бандитов. Хоть и тоска, зато надежно. Не дикий запад.

Досмотр вещей и продуктов на красной зоне – женщины в пагонах выполняют свою работу с любовью и дотошностью. Истыкивание хозяйственного мыла шилом из раздела satisfying videos, и катарсис в виде бессмысленно разорванного тапка. Тихая месть сотрудницы ФСИН.

Проступает древняя хтонь – притон, голые бабы, проститутки, сутенер на БМВ с акулой, главный бандитский босс рассказывает историю о растопщике в передвижном крематории. Весь город, сердце которого – зона, родом из какой-то страшной русской сказки. Из Балабанова.

Сталин не ушел в прошлое, он растворился в истории – гласит плакат в некой бедствующей некоммерческой организации, которую возглавляет…Лия Ахеджакова. Организация эта охраняет права человека внутри территории тюрьмы, которую силами НКВД строил еще великий вождь народов. Фактически Ахеджакова исполнила критическую роль по отношению ко всем правозащитным деятелям и организациям. Жуткие подробности сексуального изнасилования будто придают ей силы, а ее работе – смысл. В окружении “подпиндосников”, “пи***асов”, “иностранных агентов”, “фашистов”, она страдает единственно за идею. Но не за дело.

Первая часть убаюкивает, как назидательная и привычная советская колыбельная. Атмосфера всего происходящего удручающая, однако такая родная, будто березки за окном шелестят под стук колес поезда. Вся картинка слегка подернута белой пеленой, она подготавливает зрителя к приятному сну, где, как известно, внутренний цензор отступает, и потому все видится гораздо контрастнее и четче, нежели в реальности. Все причинно-следственные связи последней проступают из под пелены времен. Прошлое и настоящее смешиваются, чтоб открыть перед сновидицей ее мучительное будущее. В сопровождении жандармов она отправится на императорский бал и под бдительным оком чекистов пройдет по кровавой ковровой дорожке в лучах факелов. Теперь ее потолок – это автозак.

Буфонада достигает своего апогея. Все персонажи, будто только притворяются реальными людьми, а на самом деле они актеры цирка. Мастера комического перевоплощения. Безликие реализаторы чужой воли. Куклы.

Вся страна заснула на вокзале времени в ожидании чего-то значительного, а она – кроткая и молчаливая, словно парализованная и загипнотизированная, покорно идет по протоптанной изведанной дорожке времени, хотя и знает, что ее там ждет. Все повторяется. Она не понимает. Безволие.

9 из 10

Лозница вроде бы рассказывает про наши дни. Он явно провоцирует. Определенно ожидая хайпа, ожидая того, чтобы на него оскорбились и утвердительно заявили — дескать, в России такой чернухи лет уже 15 нет. И тут начнется обсуждение, на фоне которого вполне средних достоинств картина получит большее внимание, чем заслуживает (в силу художественных достоинств). И ведь любое обвинение автора в спекуляциях так легко пресечь.

Ну нет. Российская глубинка действительно не такая. Да и если все подобное случается, то наверное не слишком корректно рассказывать об этом человеку, который проживает в Германии постоянно. есть в этом некоторая поверхностность. Будто продолжение логическое «Маленькой Веры» и «Бумера». При этом, все это далеко от правды — нам показывают совсем другую страну. В ней нет МФЦ, Сбербанка и недорогого Интернета, нет «Пятерочек» и прочих атрибутов современности. А ведь без этих артефактов не обходится ни один поселок.

Да, для начала 90-х картина Лозницы была бы и актуальной, и метафоричной. Тут и параллели с Достоевским уместны, и страшное изнасилование можно представить как некий символ абсурда. Однако, разве не было «Хрусталев, машину»? Разве не снимал гениальный Балабанов потрясающий по своей исторической глубине «Груз 200»? Работа Лозницы на их фоне выглядит случайностью.

Вот и получается, что предложенный на суд публике фильм здорово оторван от действительности, входит в явную дискуссию с современностью. А при этом, фильм еще и не особо актуален. Вот и получается, что фильм в большей степени, на мой взгляд, апеллировал к шуму и общественному резонансу… Даже в Каннах лента выглядела слабо, среди не самых сильных конкурентов

1 из 10

Основная проблема этого фильма — время, в которое он вышел. Ближайшие годы он безусловно будет восприниматься на фоне обостренных российско-украинских отношений и отношений с западом вообще. И никуда не деться от того факта, что режиссер украинец, проживает в Европе, фильм снят на западные деньги.

Лозница должен был понимать всё это. И абстрагироваться от этого нельзя. Не факт, что он нашел бы средства на фильм, если б его действия происходили на Украине или какой-то другой стране. А здесь много раз подчеркивается, что это Россия, Русская миссия, российские города и т. п. Будто в условиях контракта был пункт многократно дать понять зрителю, что это именно в России каждый или уголовник, или алкаш, или проститутка. Все звери, быдло, вампиры, каннибалы, зловещие мертвецы.

При этом я ничуть не сомневаюсь в знании режиссером российской действительности. Отнюдь в фильме нет преувеличений. А спорить с происходящим в фильме могут лишь жители больших городов центральной России, где всё показанное в фильме более сглажено и спрятано от людских глаз. Но при этом я уверен, что на Украине всё примерно также. Наши народы слишком долго имели общую историю, чтобы за пару лет там вдруг стало всё цивилизованно и демократично, как бы сильно они этого не хотели. И можно сколько угодно говорить, что в этом виноваты русские оккупанты, но факт что подобный образ жизни и мышления, по которому страна — большая тюрьма, укрепился в головах и украинского народа.

Спустя года фильм займет свое место в золотом фонде кино, а Лозница как продолжатель Бунюэля и Феллини. И в этом плане это 9 из 10. Но в данный момент показ его российскому зрителю — есть оскорбление, а показ западному зрителю — антироссийская пропаганда.

3-й художественный фильм Сергея Лозницы — пожалуй, международного режиссера: родился в Белоруссии, жил и учился в Украине, работал и получал второе образование в России, а после эмигрировал в Германию. Вот и фильм является копродукцией нескольких стран: Франции, Украины, Латвии, Литвы, Германии, Голландии и России.

Сюжет фильма рассказывает о том, как главной героине возвращают посылку, отправленную ею мужу в тюрьму. Не получившая объяснений причин возврата, женщина решает отправиться к супругу в тюрьму, чтобы самой доставить посылку.

Наверняка, если вы слышали о фильме, или видели трейлер, то считаете (либо вам так сказали), что это полная чернуха и русофобия. Это не так. Не стоит злиться и говорить, мол режиссер плохо показывает постсоветские страны (в первую очередь Россию и Украину), лишь бы на западе наград получить. Нет, он просто использует жизнь иного слоя общества, чтобы раскрыть тему своей картины, ведь есть и другая сторона нашего современного общества — сюрреалистичная. Жизнь, где могут сообща существовать новейшие гаджеты, полеты в космос и незахороненное тело человека в центре крупнейшего города. Жизнь тех самых людей, у которых в голове Советский Союз — несуществующее государство из 20 века — и былые заслуги, а вот живут они в другой стране, в 21 веке.

Это то же самое, если бы в США на братьев Сафди косо смотрели, мол: «че вы Америку-мать показываете такой бедной и плохой? Одни наркоманы и бомжи!». Но нет, они ведь просто показывают другую жизнь их страны: жизнь неблагополучных кварталов крупных городов. Так же, как и Линч показывает тотальное зло, перебравшееся из глубинки какого-то штата на простор всей Америки в третьем сезоне сериала «Твин Пикс».

К тому же, несмотря на всё, в фильме не чувствуется тягости, попытки шокировать зрителя и т. д., скорее чувствуются нотки гротеска и фантазии. Режиссер играет в некую игру со зрителем, манипулируя его ожиданиями, делая фильм интерактивной игрой. Каждый раз, когда есть какая-то опасность, то сразу начинаешь готовиться к худшему, представляешь что-то нелицеприятное, думаешь: «всё, сейчас начнётся «груз 200». А нет, в фильме отсутствует чернуха. Каждый этот раз, когда твоё сознание вопит о подобном, ничего не случается. Неприятное и шокирующее пробирается лишь в сознание героини, которая уже и сама, как и зритель, ожидает подобного подвоха. В конце концов, наблюдать нам приходится открытый финал, исход которого зависит лишь от самого наблюдавшего и его взглядов. С чернухой и темой мы разобрались, но другой вопрос — интересно ли это смотреть?

Фильм очень так себе. Но есть одна изюминка. Раздвоенная. И эта изюминка — Роза Хайруллина, в роли сестер-близняшек. Гениальная игра, считаю. Всё остальное — как уже сказано некоторыми здравыми и более искушенными людьми выше — все уже где-то видели и непонятно зачем такое снято. Хотя, почему… Понятно, зачем. Это коммерческий проект, способ прославить свое имя, заработать, получить веточку с пальмы или еще что-то. Для чего показывать такую сторону жизни? Безнадегу, чернуху, да к тому же 70—80 % этой чернухи еще приукрашено и утрировано до противного. Игра актеров оставляет желать лучшего. Мораль никакая не прослеживается. Что за пролог такой: «Все могло бы измениться к лучшему, надо было только подождать»? Или как-то иначе, но смысл тот же. Чего подождать? Что изменилось бы? При каких обстоятельствах? Да, так живут ГДЕ-ТО в России нашей необъятной. Да много где в России так живут. И похуже живут. И показывать это иностранцам, чтоб те поохали и еще раз убедились в том, как на Руси все отвратительно и по-звериному, — это кощунство. Гораздо более социально было бы показать не такие трущобы в опе мира, а обычных, среднестатистических бабушек, выживающих на мизерную пенсию. Или парней-грузчиков из алко-маркета, которые не в дерьмо упитые по вечерам, и не в грязи валяются, а пашут до срыва спины за 250 рублей в день, на которые непонятно что вообще купить можно. Или на ФССП РФ, посмотреть воочию на тянущиеся очереди обманутых людей, которых имеют все органы во всех структурах в хвост и в гриву. НАМ ВСЕМ, обычным, приходится выживать. Но не все живут в такой вонючей алкогольно-наркотическо-проститутской грязи. А показано всё именно так. И просвета не видно. Пожалуй, единственно верное, что можно было показать в этом фильме. Просвета нет. В целом же — 2 часа 18 минут жизни прожиты впустую.

2 из 10

В лекциях о Прусте Мераб Мамардашвили говорит о том, что истина - будто удар молнии, едва уловимое мгновение, заряженное невероятным творческим потенциалом. Если за это мгновение не “зацепиться”, не расширить его вглубь путём упорного интеллектуального и духовного труда, истина улетучится, а человек будет обречён на новое повторение однажды уже пройденного пути. Бесконечное повторение одного и того же Мамардашвили называет адом: “это твоё межеумочное, или несовершенное, порочное состояние, оно будет бесконечно повторяться, и ты никогда не извлечёшь опыта, в том числе потому, что ты каждый раз пропускал мгновение – не останавливался в труде”.

У каждого человека есть свой персональный ад. Но точно такой же ад есть и у целых народов. О том, что такое русский ад, написано множество книг (Гоголь, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Леонид Андреев, Сорокин) и снято множество фильмов (Захаров, Герман, Муратова, Балабанов). Последняя картина Сергея Лозницы продолжает этот ряд.

“Кроткая” - это кафкианская история, насквозь пропитанная атмосферой какого-нибудь “Замка” или “Процесса”. Как и у Кафки, здесь всё дышит насилием, но источник этого насилия скрыт от глаз, он иррационален и неуловим. У зла нет центра, нет определённых носителей, нет источника. Оно похоже на радиацию, равномерно распределённую по всему миру - между живым и мёртвым, между палачами и их жертвами.

Главная героиня фильма отправляется на поиски мужа, который отбывает срок в тюрьме и с которым по непонятным причинам прервалась связь. Она попадает в город, для которого тюрьма является градообразующим предприятием. Что это за город нигде не уточняется, а время действия удивительным образом рассредоточено по нескольким эпохам. Сначала кажется, что это межвоенное время, потом - что события разворачиваются сразу после войны. Постепенно среди “знаков” прошлого начинают проскальзывать намёки и на настоящее: милиция уже стала полицией (в России “милиция” существовала с 1917 по 2011 годы), правозащитные организации уже превратились в “иностранных агентов”, а на Дне единения тюрьмы с народом героиня Лии Ахеджаковой произносит вдохновенную речь, которая заканчивается на великолепной возвышенной и топографически определённой ноте: “Как я счастлива, что мне довелось родиться, жить, умереть и быть погребённой в недрах нашей великой и горячо любимой Российской Федерации!”.

Вот и оказывается, что город этот - метафора целой страны, а время фильма - это время всей русской истории. В конце героиня попадает в зал ожидания, заполненный спящими людьми. Люди спят, спит их разум, и пока не наступит пробуждение, в их душах будут обитать всевозможные чудища (ведь многие действительно уверены, что 'лучший способ избавиться от дракона - иметь своего собственного”). А история будет повторяться в виде бессмысленного бега по кругу, в виде кошмара, поглотившего шестую часть суши.

Героиня Василины Маковцевой тоже спит. Ей снится, что за ней приходят страшные люди, что она покорно идёт за ними, что её бьют и насилуют пьяные солдаты в кузове какого-то грузовика. Но когда она просыпается, кошмар вновь повторяется, только “наяву”. И она, зная, что ждёт её впереди, всё так же покорно идёт на убой, не в состоянии отличить сон от реальности, вступая в странный и извращённый сговор со своими палачами.

Удивительно, как финал картины рифмуется с концовкой “Нелюбви” Звягинцева. Здесь герои тоже проходят через немыслимые мучения, которые, казалось бы, должны были бы напрочь переписать их духовный “генотип”. Но нет, в жизни персонажей всё остается по-прежнему, не меняется ровным счётом ничего, и это самое страшное. Страшно, когда главная героиня становится на беговую дорожку и бежит, прикладывает какие-то усилия, но не может сдвинуться с места. Страшно, когда из ночи в ночь снится один и тот же кошмар, когда из года в год, из века в век повторяются одни и те же ошибки, появляются одни и те же проблемы, возрождаются одни и те же драконы.

В детстве я читала книгу Владислава Крапивина, которая познакомила меня с Босхом. Там описывалось, как маленький мальчик тайком открывал альбом с репродукциями художника и часами разглядывал мучения грешников. Больше всего его поражало смирение и даже некоторая деловитость, с которыми мученики мучаются в своём аду. “Кроткая” - фильм о такой вот деловитости, о страхе и бездействии, о тупике бесконечности и о тотальном, удивительном, упорном беспамятстве человеков.

9 из 10

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить. (с) Тютчев.

Одно известно точно, в России жить не запретишь. Здесь выживают всегда только сильнейшие и каждый это делает — как может. Ее многие порицают, ругают — от всех ей достается. Да только на нашей русской земле со своеобразным народом, действительно, есть чем гордиться. Есть то — чего не хватает другим.

Россия — это школа жизни по низкой цене. Попав в ее пределы, любой иностранец хватает за голову: пораженный закаленным характером русского человека, колоритом житейского бытия, силой воли остающихся в ее пределах.

Русский — это заслуженное звание. Мы с гордостью можем носить это имя с большой буквы. Ведь с самого нашего рождения в нас закладывается этот непостижимый дух упорства и стойкости к трудностям на обжитых местах.

Однако, мы устали. Усталость — то, что нас убивает. То, что монотонно давит изо дня в день, когда мы выходим на улицу. Эту усталость можно увидеть в глазах каждого из граждан. И когда многие говорят, что здесь не улыбаются и не смеются: от части — правы. Ведь многие изощряются на это лишь под воздействием разогревающих средств.

На полях страны, где устоялось одно избитое выражение (где родился — там и пригодился), стало нормой повседневное хамство, насилия и рукоприкладства (бьет — значит любит), умеренного алкоголизма (между первой и второй) и многое, многое другое. И со всем этим скарбом всю историю нашего молодого государства, с 1991-го года, мы к чему-то, в конечном итоге, идем: наблюдая призрачные перспективы и веруя только в самое лучшее.

Мораль сей басни такова.

1. Где бы ты ни жил — везде свои плюсы и минусы.

2. Каким бы озлобленным не казался народ — тебе всегда нальют и поднимут тост за твое горе.

3. Здесь со всеми можно договориться — к каждому найти подход.

4. И не лезь на рожон, когда дело пахнет жареным, лучший конфликт — которого не было.

6 из 10