Рецензии

Громкое, непривычное слуху человека, говорящего на русском, несколько притягивающее и по-особенному тонко звучащее в одном лице сочетание слов, составляющее название фильма «Я убил свою маму» непременно привлекает внимание и манит в тягучую пучину киногрёз. По обложке можно было уже допустить мысль, что нет, буквально никто никого не убивал. Разве может утончённый юноша в модно-распространённых очках и с картинно удручающим взглядом кого-то убить? Хотя, что говорить, кино порою абсурдно… Но не в этот раз.

Молодость не знает границ, а талант не ищет рамок, за которые его можно было спрятать.

Ксавье Долан: молод, амбициозен, полон сил и денег. Пожалуй, это будет здесь его характеристикой. Ни в коем случае не осуждающей, о нет, я верю, что мы ещё и ещё будем созерцать его кричащие проекты, наполненные амбициями. Да, именно так, амбициями, по одной простой причине — Ксавье Долан и сценарист, и продюсер, и актёр. Не скрою, смотрится это как продвижение собственного «Я», или что-то вроде : «Посмотрите, никто с этой ролью не справится лучше меня». И это несмотря на то, что фильм неоднократно был заявлен как наполовину автобиографический. Не могу судить, плохо это или хорошо, но, в любом случае, этот юноша, сам будучи нетрадиционной сексуальной ориентации, конечно, исполнил свою роль начинающего формироваться гея без единой задоринки.

Сцена, показанная первой в этой ленте, меня поразила. Поразила никак не операторскими способностями или удачным ракурсом, или оригинальностью… Нет, я увидела в ней себя, точнее, ситуацию, когда чувства были абсолютно схожие с тем, что передал нам Долан. Насколько проникновенно и детализировано показалось мне сиё действие, и насколько просто оно было преподнесено! Всё-таки в сотый раз убеждаюсь, что всё гениальное просто. Тем не менее, я не преследую цели сообщить, что в этом фильме вы увидите себя. Нет, я полагаю, у всех жизни разные, и отношения с родителями аналогично различаются. Поэтому об этом щепетильном во многом моменте и речи быть не может.

Что следующее, стоящее внимания и обсуждения, дак это, пожалуй, тот факт, что режиссёр сего произведения не гнушается заимствований самых разнообразных приёмов съёмки. В частности, слишком привлекли внимание сцены «замедленного действия». Сразу же в память врезалась картина режиссёра с более чем говорящим именем Ларса фон Триера «Антихрист». Безусловно, можно сказать, что многие режиссёры в своих детищах используют вот такой приём, и вовсе нет здесь никаких заимствований, но нет, друзья, здесь («Я убил свою маму») техника как будто дышит произведением датского кинорежиссёра, как будто питается им. Коме того, не может не подтверждать опасения и то, что следующий фильм Ксавье Долана «Воображаемая любовь» имеет место быть сравненным (сюжетная линия, герои, манера преподнесения) с картиной итальянского мастера Бернардо Бертолуччи «Мечтатели». Опять же, не могу сказать, что это отталкивает. Скорее, настораживает.

Просмотру непреодолимо сопутствует непередаваемое ощущение того, что смотришь лучшую интерпретацию, наилучший и искусно исполненный вариант того, чего так долго ждали. Тематика, исполнение, мысли, — всё, что, кажется, уже видел мировой синематограф, но словно не в полноценном виде. Поэтому с появлением этой картины, кажется, завершилось незавершённое. Потому, несмотря на все неурядицы, связанные с этим душещипательным фильмом, я верю, что он всё-таки удался. Удался на все 120 процентов.

10 из 10

На небосклоне зажглась новая звезда, и следующее десятилетие назначило одного из своих фаворитов — канадского мальчишку Ксавье Долана, чью дебютную киноленту прокатили везде, где только можно, и на показ которой люди приходили с табуреточками. «Я убил свою маму» захватил не только каннское жюри «Двухнедельника режиссеров» и фестиваль «2morrow3 / завтра», но и простых зрителей, ждущих с нетерпением релиза второй работы Долана «Воображаемая любовь».

«Я убил свою маму» нельзя рассматривать в отрыве от самого Ксавье Долана, потому что это не просто авторское кино, это эгоизм без конца и края, но такой впечатляющий и самоуверенный, что невозможно не рукоплескать. Фильм Ксавье Долана, по сценарию Ксавье Долана, на мотив мемуаров Ксавье Долана, в главных ролях с самим Ксавье Доланом и Ксавье Доланом спродюсированный. Набравшись опыта в рекламе, в которой он снимется с четырех лет, режиссер устраивает в кадре настоящий перфоманс имени себя, отчего я искренне рекомендую смотреть фильм только с субтитрами. Переводить его — настоящее преступление, лишение зрителя колоссального удовольствия от французских истеричных диалогов с массой самых разнообразных интонаций: от визга до исповеди, от кокетливости до скоморошничества. Кажется, что Ксавье Долана совсем не волнует насколько смешно это смотрится, главное, что захватывает и погружает в происходящее действо, живо и бодро, а главное очень свежо, несмотря на избитую до полусмерти тему отношений матери и сына, к которой у Долана революционного подхода нет, но есть желание высказаться. Желание, сбивающее все на своем пути.

Мог ли сыграть Юбера Минеля кто-то другой? Конечно, но подмена лишила бы фильм феерии красок, и кому как ни самому автору играть себя. А играть есть что. Характер двойственного чувства, надрывного и не всегда соблюдающего границы. Юбер как любит мать, так и ненавидит. Он не может ее не любить, но его раздражает в ней все, начиная от стиля в одежде, заканчивая обывательскими мыслями. В четыре года родители для нас лучшие друзья и самые близкие люди, но когда мы вырастаем, то осознаем (может быть и не осознаем, кто как), что родителей мы не выбираем. Это единственные люди, от которых нельзя отказаться, кому нельзя не позвонить и сделать вид, что очень занят, ожидая пока от тебя отстанут. И Юбера это очень мучает, в конце концов начинает мучить и мать, которая все больше приходит к выводу, что совсем не знает своего сына, уже такого взрослого и стремящегося в другую страну. Помимо пласта родственных отношений, Долан подчеркивает насколько различны подходы к жизни в его семье, посредственности против интеллегенции, особенные против не очень особенных, а Ксавье Долан, по всей видимости, считает себя очень особенным, что доказывает своими успехами. В фильме же не видно набережной Круазетт и многочисленных призов. Здесь он пока не способен доказать, что к нему надо относиться не так как ко всем, а душа просит именно этого. Мать лишь тогда понимает, что ее сын другой, когда знакомиться с матерью его бойфренда, но и тут реакции, грозящие вырваться из под контроля. Шок, горечь, обида и осознание своей вины, что она ничего не замечала. Критики, твердят, что у фильма недостаточно глубины, но требуется как минимум серьезная внимательность, чтобы оценить резкие перемены в настроении героев и найти мотивировку не всегда адекватных поступков.

Здесь истерика на истерике истерику погоняет, каждый срывается с цепи, даже если до этого был образцом сдержанности. И это опять же сторона личности Ксавье Долана. Динамика фильма такова, что практически каждый диалог Юбера и Шанталь сводится к воплям. Может быть это и перегиб актерской игры и психологичности, но смотрится очень неплохо и держит в напряжении, иногда очень веселит, правда, как я сказал выше, русификация диалогов приведет к тому, что зритель попросту не оценит всего их великолепия. В любом случае есть возможность оценить великолепие картинки. Ведь Ксавье Долан еще и художник, что очень видно в постановке кадров. Лишних или неумелых практически нет, а некоторые сцены разлетелись по соцсетям как видеоарт, в котором люди даже не обращают внимания, что на газетах в краске резвятся двое юношей. Это слишком красиво получилось, чтобы включать ханжество. В отличие от своих коллег, Ксавье не оставляет картинку сырой, разбавляя стильным черно-белым видеодневником, цитатами, наплывающими на экран и располагая актеров по углам кадров. Подобные маленькие находки облагораживают фильм, выделяя его из массы.

9 из 10

Сердцебиение, головокружение, дрожание рук, приливы жара или может озноб, нет, это вовсе не перечисление симптомов какого-либо заболевания, это лишь показывает то, что вы не останетесь равнодушными от увиденного.

Какое-то необычайное волнение охватывает с первых кадров. А в кадрах в основном, мать и сын, все лишь вокруг них вращается, да, именно так, все эти обстоятельства их жизни, порой кажется, что созданы лишь для того, чтоб показать их любовь друг к другу.

Говоря: «Я люблю тебя», мы не замечаем всей полноты чувств, наполненных этой фразой. Кажется порой, что это лишь слова, и требуем доказательств каким-либо действием. И так происходит и у главных героев данной картины.

Но здесь есть некоторые моменты, мать внешне сдержанна и возможно проецирует на сына поведение бывшего супруга, сын же страдает от того, что ему не хватает внимания, ласки и тепла, защиты, все это подтверждается моментами из фильма, когда он лежит в ванне в позе зародыша, или же когда он вымещает агрессию на покрывалах, и при этом часто вспоминает детские годы, когда мать давала ему все то, что не хватает сейчас. В следствие чего у них обоих накопилась обида, которую все же они смогли преодолеть, ведь чего стоит конец фильма, когда он крепко сжимает руку матери.

Съемка взбудораживает, и все так искусно, что ничего не остается делать как смаковать каждое мгновение киноленты.

Так уж получилось, что всё это лето я провела в горьких раздумьях об уродливости родительского инстинкта и совместной жизни отцов и детей. В каждой семье — скандалы, нервы, ссоры, хроническая неспособность понять друг друга. Воспитание комплексов, проецирование собственных страхов. Придуманные ограничения и резкие попытки оборвать все связи. Опека и желание независимости. У родителей свои представления об идеальном ребёнке; у детей свои представления об идеальном родителе. И вот мы тычем ими друг в друга, не хотим открыть глаза и поговорить с тем, кто сидит напротив нас. Кровные родственники никогда не видят друг в друге людей, личностей. Есть мать и есть сын. А всё, что между ними, сливается в мутную реку взаимных притязаний и собственнических чувств.

Предположим, что напротив тебя в кафе сидит человек и пренеприятно жуёт бутерброд — так, что весь подбородок в масле. И пусть тебя коробит от одного его вида, ты ничего ему не скажешь и просто отвернёшься. Но если это твоя собственная мать, ты непременно обзовёшь её свиньёй, и уйдёшь, хлопнув дверью. Потому что можешь себе это позволить. Потому что вы друг у друга под кожей, и не надо ни с кем церемониться. Она меняла тебе подгузники; ты каждый день наблюдаешь, как она набивает себе пузо перед телевизором. Вы друг друга не выбирали.

Фильм наполнен взвинченностью, раздражением, необоснованным гневом. Каждый кадр брызжет эмоциями через край — причём, негатив так тонко переплетён с инстинктивной любовью, что каждое оскорбление только усиливает уверенность, что эти двое на самом деле не могут друг без друга. Что поезд сошёл с рельсов, и без жертв уже не обойтись, но кто-то способен отдать свою жизнь за другого.

-Что бы ты сделала, если бы я сегодня умер?

-Я бы умерла завтра.

Не могу сказать, что фильм обладает чёткой структурой или раскапывает глубины подсознания. Он больше похож на дриппинг неконтролируемых эмоций, обрывочных видений и чёрно-белых записок на полях. В то же время, в этом есть свой смысл: бурная энергетика юности и тонкая душевная организация главного героя переданы замечательно. А режиссёр, не постеснявшийся выйти в кадр и сыграть себя самого, придаёт этой ленте характер исповеди и глубоко личного посвящения матери.

В детстве мы все делали открытки мамам на восьмое марта. Тяп-ляп, часто из-под палки, по указанию воспитателей/учителей, в надежде на вознаграждение. Но Ксавье Долан вырос и посвятил своё первое настоящее произведение матери. Пусть оно не такое гладкое и пафосное, как открытка, оно наполнено искренностью и сильной любовью.

Thank you, Kreisler.

7/10

«Новый Альмодовар»

Если бы мне дали этот фильм, оставив имя режиссера безымянным и попросили угадать кому он принадлежит. Первое имя, которое бы пришло мне на ум, это господин Педро Альмодовар. Да, в фильме, к сожалению, нет музы его последних лет, но в остальном Ксавье Долан ни в чем не уступает. Альмодовар сделал прорыв фильмом «Все о моей матери», не заполучив только премию Британской киноакадемии, Долан ворвался ураганом, и с дебютом в зубах он покорил Каннский кинофестиваль, также с картиной о матери, но с более провокационном названием «Я убил свою маму». Конечно, Золотую пальмовую ветвь он не получил, но приз с Каннского кинофестиваля все же увез. При этом не стоит забывать, что за Альмодоваром тянулся шлейф из фильмов, а Долан привез дебют. Поэтому, если режиссер не сойдет с намеченного пути, то ожидать нам гения не чуть не хуже Альмодовара…

Запретные чувства

Режиссер очень молод, но это, скорее плюс, чем минус, он не отравлен своим жизненным опытом, он снимает, то, что есть сейчас — в данный момент, час, секунду. Возникшие мысли не пропадают в вечность, а воплощаются в великолепное кино. Первый опасный возраст, возраст Юбера, он отрицает свою мать, не хочет примириться с её проблемами, быстрее стремиться вырваться из-под крыла домашнего очага и зажить взрослой жизнью с молодым человеком. Сначала криками и ссорами Юбер пытается завоевать себе место под солнцем, но эти методы слишком слабы, тогда он превращается в мечту миллиарда матерей, но надолго стать кем-то другим, это тяжело, и бунтарское естество вырывается наружу с новым запалом агрессии. Как далеко зайдет Юбер, ещё неизвестно, ибо мысль, пронзающая фильм «Я убил свою маму», не оставляет и с каждой минутой боишься ожидать действий молодого атеиста.

- Почему у всех матери, как матери, а ты?

В порыве гнева Юбер переходит все границы из него вылетают страшные слова, которые он осознаёт, но силы сдержать себя, у него нет. Отчаяние, вот чем пропитан главный герой фильма, это чувство вместо стоп-сигнала, порождает ещё большего зверя в Юбере. Но от ненависти до любви пару шагов. И, когда они будут пройдены, станут ясны истинные значения поступков и слов Юбера, ибо как говорил Фрейд, нет прочнее связи, чем связь между матерью и сыном.

- Что бы ты сделала, если бы я умер сегодня?

- Я бы умерла завтра.

«Я убил свою маму». Уже само название фильма интригует. Ксавье Долан, молодой канадский режиссер, своей дебютной работой смог показать, что способен сотворить красивое, оригинальное и удивительно чувственное действо. Кажется, что он выплеснул в камеру все, что «наболело» в его душе. Именно поэтому фильм, на мой взгляд, получился очень искренним и эмоциональным.

16-летний подросток Юбер в исполнении все того же Ксавье Долана, страдает от своих чувств к матери, которые постоянно балансируют на грани любви и ненависти. Проблема взаимоотношений старшего и молодого поколения стара как мир. Однако Долану удалось привнести в нее что-то свое, так сказать, из личного опыта, воплотив на экране свои собственные переживания. Главный герой обладает очень чутким художественным восприятием мира, которое мешает ему «выровнять» отношения с матерью, так как ей чужды понятия вкуса и эстетизма. «Мы слишком разные, чтобы любить друг друга». Кроме того, Юбер скрывает от матери свою нетрадиционную сексуальную ориентацию, и это придает их конфликту дополнительный накал.

Фабула произведения не слишком оригинальна, однако все это завернуто в эстетически почти идеальную оболочку, в которой каждая деталь несет свой художественный смысл. Это делает вроде бы простые события удивительно красочными, а поэтому запоминающимися. Долан словно художник-импрессионист передает своё восприятие событий через призму красок, игру света и тени, различных цветов, а также за счет чудесных видов природы (в финале картины). Особую роль в фильме играет музыка, то меланхоличная, то яркая и заводная. Кроме того, крупные планы персонажей фильма передают всю палитру их чувств.

Выше всяких похвал игра Энни Дорвал, воплотившей на экране образ своенравной матери главного героя, Шанталь. Хладнокровно-спокойная большую часть экранного времени, ближе к концу она «взрывается» в сцене телефонного разговора с директором интерната. А финальная сцена очень гармонично вписывается в канву сюжета, не разрешая проблему, а лишь предоставив героям второй шанс, оставляя надежду на то, что они поймут друг друга и простят.

'Мы любим своих матерей, почти не задумываясь об этом, и не осознаем всей глубины этой любви, пока не расстанемся навсегда...' Ги де Мопассан.

Фильм сразу привлек мое внимание. Уже хотя бы названием. Казалось бы, Ксавье Долану захотелось громко заявить о себе, эпатировать нежно-эстетскую публику. Своим режиссерским дебютом он смело позиционирует себя неким маргиналом от мира кино. Но маргиналом тонким, одаренным богатым воображением.

Картина представляет собой настоящее пиршество красок, буйство молодого задора. Меня просто покорили эти то застывшие образы, проплывающие в воображении героя (мама с подругой идут в солярий, или мать в образе страждущей Девы Марии, или погоня за наряженной в свадебное платье матерью), то динамичные аффекты-состояния (когда Юбер рушит все подряд, или когда он с другом разрисовывает офис). Кажется, будто техника таких сочных, многослойных и немного беспорядочных мазков, 'дриппинг', становится излюбленным художественным приемом режиссера.

Очень понравилось отношение Долана к каждому кадру - трепетное, бережное. В такой внимательной отделке никак не заподозришь руку неопытного двадцатилетнего мальчугана, который ко всему прочему еще и сценарист и исполнитель главной роли! Очень умело используется замедленная съемка, сильно приближенные планы. Тут нельзя не упомянуть блестящую работу оператора, Стефани Вебер Бирон. Камера уверенно ведет нас по нити повествования, порой удивляя нетривиальными ракурсами.

Порадовала тонкая игра со стилем - это касается и декора, и гардероба. Несколькими штрихами режиссер дает понять, к примеру, удручающую нелепость нарядов Шанталь, которые, вкупе с ее уверенностью в себе, заставляют невольно улыбнуться. А элегантно подобранная музыка нигде не показалась мне неуместной или вычурной.

В плане сценария и драматургии я, признаюсь, никак не ожидал такой зрелости. Таким остроумным и емким диалогам, думаю, позавидовали бы многие сегодняшние сценаристы. Главная идея фильма не дается однозначно и в лоб, а развитие отношений матери и сына, не щадащих друг друга, соревнующихся в болезненно ищущей выходы любви и больно ударяющей мести одновременно, лишено школярской прямолинейности. При этом, самое трудное - поддерживать заданный высокий эмоциональный тон, но накал страстей ни на минуту не ослабевает. Противостояние Шанталь, гордой матери-одиночки, и ее сына Юбера, скрывающего от нее свою нетрадиционную ориентацию, мне показалось безумно реалистичным...

Единственная эротическая сцена фильма снята, манипулируя легким шоковым состоянием зрителя, столь головокружительно, что просто не успеваешь поддаться негативным мыслям. Ай-да проказник, так и хочется сказать! Его неожиданное чувство такта позволило избежать пошлости, хотя некоторые аспекты фильма весьма и весьма к этому располагали.

Примечательно, что все это не просто случайные находки или удачные озарения - все это можно увидеть и во втором его фильме, 'Les amours imaginaires', и по-моему, можно говорить о складывающемся индивидуальном стиле Долана, невзирая на его смехотворный по киношным меркам возраст.

В дополнении ко всему (или прежде всего?), потрясающая игра Анн Дорваль и Ксавье Долана, живая, надрывно-эмоциональная экспрессия, пронзительные монологи на грани сумасшествия - все это вызвало мой бурный восторг и энтузиазм. А также непроизвольный прилив нежности и сыновней любви. Эта картина парадоксальным образом видится мне самой настоящей одой любви к матери, полной признательности и обожания, но не лишенной горечи и боли.

Записываю фильм и имя его создателя в список любимых. Вот такая получилась восторженная рецензия!

С самых первых кадров нам замедленно и крупным планом показывают, как мать ест, как у нее на губах и в уголках рта остается еда, и с каким отвращением на нее в это время смотрит ее сын (тоже показано крупным планом). И не успеваешь опомниться, как уже между матерью и сыном идет ругань. Любви нет. Ни в едином кадре, ни в едином поступке со стороны обоих, все только на словах (смотрел фильм на французском). Есть только эгоизм и ненависть друг к другу. Есть переходный возраст сына, который сексуально тянется к своему другу и отсутствие всякого чутья, внимания и понимания со стороны матери.

За весь фильм мы неоднократно пронаблюдаем, как сын срывается на ужасный истерический крик на свою мать. Он хочет жить отдельно своей жизнью, он не хочет ни видеть ни слышать мать, ему все в ней противно: как она ходит, ест, во что одевается, с какой прической мельтешит постоянно перед ним и (о, ужас) что она вообще в этом мире существует. Матери по сути ответить нечего, и она в ответ кричит о своей неустроенной во всех аспектах жизни. В свою очередь, бешеные скорее монологи, чем диалоги сына с матерью, говорят о том, что он не знает по определению, что такое любовь и как это — любить. Отца нет, он бросил свою жену с сыном давно, да и при его появлении в фильме понимаешь, что было бы все, скорее всего, еще хуже. Сын — самый обычный подросток, одетый в самую обычную одежду, никакого протеста (ни политического, ни социального) персонаж Ксавье Долана не несет (это не эпоха хиппи, не 60-е с рок-протестами и не 70-е с протестом против вообще существующего уклада жизни). Это просто очень трудный для многих подростков переходный возраст, когда человек не определился в этой жизни ни с чем, включая сексуальную ориентацию (сексуальная связь со своим другом по фильму скорее выглядит подростковым интересом начать пробовать жизнь на вкус, нежели сформировавшийся гомосексуализм нашего героя). Глаза, жадно следящие за отношениями своего друга со своей матерью — показатель того, что человеку не передали по наследству чувства любви и преданности.

Фильм не динамичен, здесь даже нет динамики и эволюции в отношениях главных героев, это интересней, потому что чувствуешь, что все абсолютно естественно, нет голливудских рыданий и лишних эмоций. Вот полутемная квартирка, где живут мать с сыном, диалоги накрывают, как волна в океане, потом успокаивают, потом снова волна, и так по кругу. Выхода не видно. И ближе к финалу французское «Je t`aime», много раз звучащее в фильме, начинаешь переводить как «Ненавижу».

Очень и очень понравились режиссерские ходы, хоть они и не новы: смена полутемной квартирки как чего-то ужасного чистыми черно — белыми крупными планами с высказываниями о жизни персонажа Долана; обесцвеченные улицы и дома, точечные, яркие и краткие представления о жизни в сознании и представлении юноши, иногда сумбурные, иногда очень четкие, но всегда нереальные и неосуществимые; режиссер «не балуется» крупными планами. Видно, что экспериментирует с красками, светом и ракурсами. Было частично что-то «альмодоварское», но фильм — целостный и вообще просто отличный.

Итог. В финале ничего утешительного нет, лишь игра с красками означает, что герой Долана может обрести счастье, это всего лишь намек, и не более, музыка и кадры из детства, заснятые на видеокамеру, показывают, что впереди неизвестность и долгая дорога к пониманию жизни в целом. Так что и сыну, и матери придется самим учиться любить и понимать друг друга такими, какие они есть. Ведь любовь ценнее жизни… Или я не прав?

Этот фильм должен на многое открыть глаза тем, кому сейчас около пятнадцати. Вопрос, поднимающийся в нем, касается взаимоотношения инфантильных подростков с их полуповзрослевшими родителями. Как это обычно бывает в европейском кино, кульминация — не более чем маленький холм сюжета. Небольшой сгусток смысла, касающийся исключительно того аспекта жизни, который авторы хотели рассмотреть поближе. Куча других, при этом, неоконченных сюжетных нитей так и повисают в воздухе. Кто-то может сказать, что в этом есть приятная возможность додумать что будет дальше самостоятельно, я же склоняюсь к мысли, что это — дань реализму. Титров ведь никогда после удачно сложившихся выходных не показывают. Наступает следующая неделя, жизнь продолжается.

Фильм водит зрителя по кругу, как цирковую лошадку на арене. Чуть только начинает казаться, что что-то поменялось, как смысловой нарост надламывается под собственной тяжестью и с воем летит в пропасть: ситуация возвращается к исходной позиции. Еще один круг, на этот раз в другую сторону, в другой плоскости, нарост опять трескается, отлетает в строну, зритель снова видит картину, с которой все начиналось. В этом есть определенный шарм, есть и смысл.

В фильме есть пара комичных моментов, однако легким его никак не назовешь. Удвительно как авторы смогли передать образ ненавистного родителя, доставшего не чем-то конкретным, а просто всем своим существом. Характером, который почти не меняется сколько ребенок себя помнит. Не стал бы пересматривать этот фильм. Он скорее неприятный. Хотя для общего развития, а также в качестве легкого салата перед основным блюдом, вполне сойдет.

Ксавье Долан, как тот непокорный ученик, что в терпении отсидел весь школьный урок у строгого учителя, так и не отпустившего его выйти из класса в туалет, а теперь, вырвавшись на волю, смог со вздохом пустить упругую струю, счастливо изливая поток ничем не сдерживаемых эмоций.

В диалогах своего героя с матерью он почти не оставляет места партнёру, потоком речи снося маломощные преграды из тихих слов, чтобы Юбер Минель мог, наконец, прокричать, протараторить всё, что вынужденно держал в себе на протяжении многих лет, борясь со странной материнской опекой, которая противоречием, временами, выводила его из себя.

Эти речи – не пустой звук – смешанная с отчаянием и ненавистью исповедь повзрослевшего юноши, которому не потребовалось много времени, чтобы понять незамеченную в детской горячке материнскую любовь, прятавшуюся за противоречивые поступки уставшей одинокой женщины, сводящей вместе концы забот о работе, быте и будущем своего своенравного сына.

Бурные реки слов временами выходят из берегов смысла, но режиссёр быстро возвращается в рамки логической рациональности, перемежая яркие эмоции, моментами спокойных рассуждений, уводя действие из публичной зоны в уголок дневникового рассказа, обращая объективу кинокамеры монолог недоумевающего подростка, размышляющего о двойственном отношении к матери, красками размазывая его в инсталляциях своих жестоких фантазий.

Оттого, что Долан забрал себе главную роль, камерные исповеди Юбера обретают форму чистосердечного признания, выдавая наружу близость откровений личного свойства. Однако, возвращаясь к перекрёстному общению, его персонаж, ввиду ощутимой возрастной разницы с исполнителем, утрачивает связь с отдалённым временем: всё-таки двадцать лет акселерата - Долана мало похожи на шестнадцать лет переростка - Юбера, но, что делать - поступиться принципами он тут не мог.

Из-за этих принципов Долан – Юбер в пандан нетрадиционной связи с приятелем нарочно носит особый прикид и специфическую стрижку, чтобы в резкости было видно, кто он есть и какой, контрастируя со спокойным и уравновешенным Антоненом (очень уместный Франсуа Арно), которому, на зависть, не приходится бороться с давлением своего опекуна.

Эмоциональный режиссёр, не злоупотребляя вольностями, бережёт композиционную четкость, понимая, где замереть и когда отпустить, оставляя минуту для небольших дурачеств и мальчишеского баловства, красочными брызгами юмора и цвета создавая ёмкий фон для неуёмной свободы, вырывающейся из душащих объятий материнской любви.

Молодость Ксавье Долана трансформировалась в немэтрический стиль, избавленный от тяжёлых смыслов и глубокомысленных выводов, сберегая нетронутой юношескую прыть, выплёскивающуюся пылкими откровениями бойкого подростка, свежестью живого рассказа оттеняя грустный опыт его ранних лет.