Любимые стихи

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ «ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ»

Внемлите Закону Джунглей, он стар как небесная твердь,

Послушный Волк преуспеет, но ждёт нарушителя смерть.
Как питон, что ствол обвивает, в обе стороны действен Закон:

Стая сильна лишь Волком, а Волк лишь Стаей силён.
Пейте вволю, но в меру, и мойтесь от носа и до хвоста,

Спите днём, — для охоты ночная предназначена темнота.
Пусть Шакал подбирает за тигром, — ты, безусый Волчонок, не смей!

Помни — Волк природный охотник, пищу сам добывать умей!
С владыками — Тигром, Пантерой и Медведем не ссорься, ни-ни!

Не тревожь молчащего Хати, Кабана в кустах не дразни!
Если в Джунглях две стаи сойдутся, приляг в сторонке и жди:

Может быть, к обоюдному благу договорятся Вожди.
С Волком из собственной Стаи сражайся в честном бою;

Тот, кто ввяжется в ваш поединок, ослабляет Стаю свою.
В логове Волк — хозяин, и защитный Закон таков,

Что там и Вожак не властен и даже Совет Волков.
Если логово слишком открыто и в нём убежища нет,

Ты должен сыскать другое, — так решает Совет.
До полуночи убивая, не взбудораживай лес,

Не спугни второго оленя, — он нужен другим позарез.
Для себя, Волчат и Волчицы убивай, если в пище нужда,

Но нельзя убивать для потехи, Человека же — НИКОГДА.
Право Стаи — право слабейших; коль добычу у них довелось

Отобрать, не ешь без остатка, но им шкуру и голову брось.
Ешь добычу Стаи на месте, набивай до отвалу пасть,

Но умрёт любой, кто в берлогу унесёт хоть малую часть.
Волк — хозяин своей добычи, и не смеет Стая, пока

Он не даст на то разрешенья, от мяса урвать ни клочка.
Годовалый Волчонок вправе, если убийца сыт,

Достать свою долю мяса, — отказ ему не грозит.
Право Логова — Матери право; от каждой добычи она

Для выводка заднюю ногу должна получить сполна.
Вправе Отец в одиночку семье добывать обед;

Он волен от вызовов Стаи, судья ему — только Совет.
Вожак — это сила и опыт, и ведомо испокон,

Что там — где Закон не предвидит, приказ Вожака — Закон.
Блюди же Законы Джунглей, их много, от них не спастись,

У них голова и копыто, горб и бедро: подчинись!

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ «МИЛЛИОН РОЗ»

Жил-был художник один,

домик имел и холсты.

Но он актрису любил,

ту, что любила цветы.
Он тогда продал свой дом —

продал картины и кров —

и на все деньги купил

целое море цветов.
Миллион, миллион, миллион алых роз

из окна видишь ты.

Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён — и всерьёз! —

свою жизнь для тебя превратит в цветы.
Утром ты встанешь у окна —

может, сошла ты с ума?

Как продолжение сна,

площадь цветами полна.
Похолодеет душа —

что за богач там чудит?

А за окном без гроша

бедный художник стоит.
Встреча была коротка.

В ночь её поезд увёз.

Но в её жизни была

песня безумная роз.
Прожил художник один.

Много он бед перенёс.

Но в его жизни была

целая площадь из роз...

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ «ПИСЬМО ТОВАРИЩУ КОСТРОВУ ИЗ ПАРИЖА О СУЩНОСТИ ЛЮБВИ»

Простите

меня,

товарищ Костров,

с присущей

душевной ширью,

что часть

на Париж отпущенных строф

на лирику

я

растранжирю.

Представьте:

входит

красавица в зал,

в меха

и бусы оправленная.

Я

эту красавицу взял

и сказал:

— правильно сказал

или неправильно? —

Я, товарищ, —

из России,

знаменит в своей стране я,

я видал

девиц красивей,

я видал

девиц стройнее.

Девушкам

поэты любы.

Я ж умён

и голосист,

заговариваю зубы —

только

слушать согласись.

Не поймать меня

на дряни,

на прохожей

паре чувств.

Я ж

навек

любовью ранен —

еле-еле волочусь.

Мне

любовь

не свадьбой мерить:

разлюбила —

уплыла.

Мне, товарищ,

в высшей мере

наплевать

на купола.

Что ж в подробности вдаваться,

шутки бросьте-ка,

мне ж, красавица,

не двадцать, —

тридцать...

с хвостиком.

Любовь

не в том,

чтоб кипеть крутей,

не в том,

что жгут угольями,

а в том,

что встаёт за горами грудей

над

волосами-джунглями.

Любить —

это значит:

в глубь двора

вбежать

и до ночи грачьей,

блестя топором,

рубить дрова,

силой

своей

играючи.

Любить —

это с простынь,

бессонницей

рваных,

срываться,

ревнуя к Копернику,

его,

a не мужа Марьи Иванны,

считая

своим

соперником.

Нам

любовь

не рай да кущи,

нам

любовь

гудит про то,

что опять

в работу пущен

сердца

выстывший мотор.

Вы

к Москве

порвали нить.

Годы —

расстояние.

Как бы

вам бы

объяснить

это состояние?

На земле

огней — до неба...

В синем небе

звёзд —

до чёрта.

Если бы я

поэтом не был,

я б

стал бы

звездочётом.

Подымает площадь шум,

экипажи движутся,

я хожу,

стишки пишу

в записную книжицу.

Мчат

авто

по улице,

а не свалят наземь.

Понимают

умницы:

человек —

в экстазе.

Сонм видений

и идей

полон

до крышки.

Тут бы

и у медведей

выросли бы крылышки.

И вот

с какой-то

грошовой столовой,

когда

докипело это,

из зёва

до звёзд

взвивается слово

золоторождённой кометой.

Распластан

хвост

небесам на треть,

блестит

и горит оперенье его,

чтоб двум влюблённым

на звёзды смотреть

из ихней

беседки сиреневой.

Чтоб подымать,

и вести,

и влечь,

которые глазом ослабли.

Чтоб вражьи

головы

спиливать с плеч

хвостатой

сияющей саблей.

Себя

до последнего стука в груди,

как на свидание,

простаивая,

прислушиваюсь:

любовь загудит —

человеческая,

простая.

Ураган,

огонь,

вода

подступают в ропоте.

Кто

сумеет совладать?

Можете?

Попробуйте....
1928

ИОСИФ БРОДСКИЙ «БЕССМЕРТИЯ У СМЕРТИ НЕ ПРОШУ...»

Бессмертия у смерти не прошу.

Испуганный, возлюбленный и нищий, —

но с каждым днём я прожитым дышу

уверенней и сладостней и чище.
Как широко на набережных мне,

как холодно и ветрено и вечно,

как облака, блестящие в окне,

надломленны, легки и быстротечны.
И осенью и летом не умру,

не всколыхнётся зимняя простынка,

взгляни, любовь, как в розовом углу

горит меж мной и жизнью паутинка.
И что-то, как раздавленный паук,

во мне бежит и странно угасает.

Но выдохи мои и взмахи рук

меж временем и мною повисают.
Да. Времени — о собственной судьбе

кричу всё громче голосом печальным.

Да. Говорю о времени себе,

но время мне ответствует молчаньем.
Лети в окне и вздрагивай в огне,

слетай, слетай на фитилёчек жадный.

Свисти, река! Звони, звони по мне,

мой Петербург, мой колокол пожарный.
Пусть время обо мне молчит.

Пускай легко рыдает ветер резкий

и над моей могилою еврейской

младая жизнь настойчиво кричит.
1961(?)

АЛЕКСАНДР ПУШКИН «КОГО Ж ЛЮБИТЬ? КОМУ ЖЕ ВЕРИТЬ?..»

(из романа "Евгений Онегин")
Кого ж любить? Кому же верить?

Кто не изменит нам один?

Кто все дела, все речи мерит

Услужливо на наш аршин?

Кто клеветы про нас не сеет?

Кто нас заботливо лелеет?

Кому порок наш не беда?

Кто не наскучит никогда?

Призрака суетный искатель,

Трудов напрасно не губя,

Любите самого себя,

Достопочтенный мой читатель!

Предмет достойный: ничего

Любезней, верно, нет его.
Октябрь 1824 - начало января 1826

БОРИС ПАСТЕРНАК «БАБЬЕ ЛЕТО»

Лист смородины груб и матерчат.

В доме хохот и стёкла звенят,

В нём шинкуют, и квасят, и перчат,

И гвоздики кладут в маринад.
Лес забрасывает, как насмешник,

Этот шум на обрывистый склон,

Где сгоревший на солнце орешник

Словно жаром костра опалён.
Здесь дорога спускается в балку,

Здесь и высохших старых коряг,

И лоскутницы осени жалко,

Всё сметающей в этот овраг.
И того, что вселенная проще,

Чем иной полагает хитрец,

Что как в воду опущена роща,

Что приходит всему свой конец.
Что глазами бессмысленно хлопать,

Когда всё пред тобой сожжено

И осенняя белая копоть

Паутиною тянет в окно.
Ход из сада в заборе проломан

И теряется в березняке.

В доме смех и хозяйственный гомон,

Тот же гомон и смех вдалеке.
1946

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ «НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ К БЫЛЫМ ВОЗЛЮБЛЕННЫМ...»

Не возвращайтесь к былым возлюбленным,

былых возлюбленных на свете нет.

Есть дубликаты —

как домик убранный,

где они жили немного лет.
Вас лаем встретит собачка белая,

и расположенные на холме

две рощи — правая, а позже левая —

повторят лай про себя, во мгле.
Два эха в рощах живут раздельные,

как будто в стереоколонках двух,

всё, что ты сделала и что я сделаю,

они разносят по свету вслух.
А в доме эхо уронит чашку,

ложное эхо предложит чай,

ложное эхо оставит на ночь,

когда ей надо бы закричать:
«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,

мы были раньше, нас больше нет,

две изумительные изюминки,

хоть и расправятся тебе в ответ...»
А завтра вечером, на поезд следуя,

вы в речку выбросите ключи,

и роща правая, и роща левая

вам вашим голосом прокричит:
«Не покидайте своих возлюбленных.

Былых возлюбленных на свете нет...»
Но вы не выслушаете совет.
1974

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ «ЗНАЕШЬ, Я ХОЧУ, ЧТОБ КАЖДОЕ СЛОВО...»

Алёне
Знаешь,

я хочу, чтоб каждое слово

этого

утреннего стихотворенья

вдруг потянулось к рукам твоим,

словно

соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,

я хочу, чтоб каждая строчка,

неожиданно

вырвавшись из размера

и всю строфу

разрывая

в клочья,

отозваться

в сердце твоём сумела.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая буква

глядела бы на тебя

влюблённо.

И была бы заполнена солнцем,

будто

капля росы

на ладони клёна.

Знаешь,

я хочу, чтоб февральская вьюга

покорно

у ног твоих распласталась.
И хочу,

чтобы мы любили друг друга

столько,

сколько нам жить

осталось.

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ «БИЛЕТ В ДЕТСТВО»

Где-то есть город,

тихий, как сон.

Пылью текучей

по грудь занесён.

В медленной речке

вода как стекло.

Где-то есть город,

в котором тепло.

Наше далёкое детство

там прошло...
Ночью из дома я поспешу,

в кассе вокзала билет попрошу:

«Может, впервые за тысячу лет

дайте до детства плацкартный билет!..»

Тихо ответит кассирша:

«Билетов нет...»
Так что ж, дружище!

Как ей возразить?

Дорогу в детство

где ещё спросить?

А может, просто

только иногда

лишь в памяти своей

приходим мы сюда?..
В городе этом сказки живут.

Шалые ветры в дорогу зовут.

Там нас порою сводили с ума

сосны — до неба, до солнца — дома.

Там по сугробам

неслышно шла зима...
Дальняя песня

в нашей судьбе.

Ласковый город,

спасибо тебе!

Мы не вернёмся,

напрасно не жди.

Есть на планете

другие пути.

Мы повзрослели.

Поверь нам.

И прости.

НИКОЛАЙ РУБЦОВ «ЛИСТЬЯ ОСЕННИЕ»

Листья осенние

Где-то во мгле мирозданья

Видели, бедные,

Сон золотой увяданья,

Видели, сонные,

Как, натянувши поводья,

Всадник мрачнел,

Объезжая родные угодья,

Как, встрепенувшись,

Веселью он вновь предавался, -

Выстрел беспечный

В дремотных лесах раздавался!..

Ночью, как встарь,

Не слыхать говорливой гармошки, -

Словно как в космосе,

Глухо в раскрытом окошке,

Глухо настолько,

Что слышно бывает, как глухо...

Это и нужно

В моём состоянии духа!

К печке остывшей

Подброшу поленьев беремя,

Сладко в избе

Коротать одиночества время,

В пору полночную

В местности этой невзрачной

Сладко мне спится

На сене под крышей чердачной,

Сладко, вдыхая

Ромашковый запах ночлега,

Зябнуть порою

В предчувствии близкого снега...

Вдруг, пробудясь,

По лесам зароптали берёзы,

Словно сквозь дрёму

Расслышали чьи-то угрозы,

Словно почуяли

Гибель живые созданья...

Вон он и кончился,

Сон золотой увяданья.
1969