Я умер молодым

Я умер молодым.

Обидно это, тупо угодить под машину. И ведь не курил никогда, пил умеренно, получал высшее образование, готовился вступить в настоящую жизнь! Но одна дурацкая ошибка, и вот я лежу на асфальте как морская звезда, пытающаяся стать коловратом...

Единственное желание — дослушать трек. Левый наушник каким-то чудом остался в ухе. Заунывно заиграл саксофон, к нему подключились барабаны, а потом музыка исчезла. Я открыл глаза, телефон лежал рядом. «Должно быть, фоновое прослушивание музыки остановлено». С этой мыслью я и умер.

Комната, в которой я очутился, была похожа на приёмное отделение в поликлинике. Хотя нет, это и была, один в один моя районная поликлиника. Те же белые стены с синей полоской, неудобные стулья-лавочки, грязный пол, только коридор бесконечно длинный, и на стене появился старый пузатый телевизор, на котором мигал номер АЗY5456/54

Мои руки сжимали талон номер ДПU7895/90

Почти все места в бесконечном коридоре были заняты бабушками и дедушками. Редко попадались люди помладше. Талоны сменялись, люди не спеша заходили в единственный кабинет и уже не возвращались. На свободных местах появлялись новые люди. Рядом со мной оказался молодой парень с длинными светлыми волосами и татуировкой на шее.

— Здорова. Чё, как ты помер?

— Машина сбила.

— Не так паршиво. Я вот полгода в коме провалялся, пока маман не соизволила отключить аппарат. Но ничего, главное до двадцати пяти успел откинуться.

— А какая разница?

— Так если до двадцати пяти не дожил, тебя кидают на новый круг. Я уже третий заход делаю, всё, блин, как-то не везёт. Но знаешь, в итоге ведь выгодно, я больше других поживу.

— А если не перерождаться, то что?

— Ну, тех кто нормально пожил, распыляют. Я не в курсе, что будет после этого. Наверное, мы сольёмся со вселенной. В любом случае — неплохо. — На табло загорелся мой номер. — Ладно, братан, ты, главное, держи хвост пистолетом.

Прежде чем я успел отреагировать, он шмыгнул в кабинет. Я растерянно уставился на свой талон. Там красовался новый номер ВГI5476/45

Мысленно пожелав своему знакомому наискорейшего аборта, я сел обратно.

Когда настала моя очередь я рванул к двери как спринтер. Казалось, я пробыл в этом сраном коридоре несколько дней.

В кабинете сидела полная женщина в белом халате. Не отрывая взгляд от старенького компьютера, она указала мне на стул.

— Фамилия.

— Гончаров.

— Так-так-так, — пальцы забегали по клавиатуре. — Девяносто седьмой год... Льготные места закончились, так что...

— Места куда?

— На реинкарнацию. Ну, а что там делать? Самое интересное в жизни — это первые двадцать лет, так что не переживайте.

— Как не переживать?! Парень со мной сидел, уже третий раз перерождается, а мне вообще ни разу? Да он по моему талону пошёл!

— Так, молодой человек, убавьте тон! Ещё раз повторяю, бесплатных перерождений больше нет.

— А какие есть?

— Если у вас хороший кармический счёт, перерождение можно купить. Но я думаю, это не ваш вариант.

— Будьте любезны, проверьте.

Она нахмурилась, пробурчала что-то про молодежь, но вновь застучала по компьютеру.

— Я же говорила, не хватает. Тут даже половины не набирается. Места пожилым людям вы не уступали, бабушек через дорогу не переводили, мелочь нищим не подавали.

— Я слышал, что они подставные актёры.

— Подставные не подставные, а вы не подавали. И что вы теперь от меня хотите?

Я вздохнул. Чёрт, так и не научился играть на гитаре, не посмотрел тот французский фильм, не сходил в горы. Это нечестно! Хотелось всё успеть, хотелось ещё раз влюбиться, подраться, ещё раз поплакать и ещё раз посмеяться. Чёрт, невыносимо хотелось жить!

— Послушайте, понимаю, у вас много работы, а я и так вас задержал. Но мне нужна помощь, поймите меня. Может, есть какой-нибудь способ вернуться?

Пару секунд она смотрела на меня с раздражением, но потом вздохнула и развела руками.

— Ладно, спуститесь на сорок пятый этаж в этот кабинет, — она черкнула на бумажке длинный номер. Вам подберут работу, и сможете заработать на вторую жизнь.

— Спасибо большое, — я расплылся в улыбке и выхватил заветный листок. — Спасибо.

Она махнула рукой. Я вышел из кабинета; пройдя длинный коридор, обернулся и посмотрел на ожидающих своей участи людей. Они ждут конца, а у меня впереди целая прекрасная жизнь! Совсем скоро я вернусь туда!

...

— Четыреста лет?!

Этот кабинет был один в один как прошлый, только за столом сидел женщина помоложе и необычайно тощая.

— Это один из лучших вариантов. Работа курьером — это хорошая возможность для человека без опыта. Можете ознакомиться со списком.

Я взял в руки лист на которым были указаны профессии, подходящие мне. Курьер был и правда лучшим вариантов. Ещё был мойщик полов — восемьсот лет, маляр — шестьсот лет, охранник — тысяча лет. В самом низу, мелким шрифтом, было написано «ангел — по договоренности»

— А это что?

— Ну... — женщина растерялась, — это, конечно, тоже вариант. Но работа очень трудная, мало кому подходит. Я вам не советую — характер не тот .

— А что они делают?

— Решают земные вопросы, когда возникает такая необходимость. Это сложная работа, я вам советую взять курьера. Четыреста лет только кажется долго.

— Не хочу я быть курьером, давайте вот эту.

Она пожала плечами.

— Но учитывайте, если откажетесь, другую работу мы вам подбирать не будем.

Настал мой черёд пожимать плечами.

Мне пришлось подписать больше сотни бумаг, большая часть которых повторяла друг друга. Как только я поставил последнюю подпись, кабинет вокруг исчез, а вместо него появился асфальт.

Высота была метров пять, но удар оказался болезненный. Находясь в том мире, я совсем не чувствовал боли, вообще ничего не чувствовал. Тогда я не обратил на это внимание, но сейчас, вновь ощутив хоть что-то, я не смог сдержать смех.

Через секунду появились звуки. Гудки машин, рёв моторов, куча людей вокруг, их голоса, сливающиеся в непонятное бормотание. Прекрасная и родная какофония! Я перевернулся на спину и посмотрел в серое небо. Жив, чёрт возьми, жив!

— Долго ты ещё собрался тут валяться?

Я поднял глаза и увидел высокого худощавого старика. Лицо его было чисто выбрито, а причёска скрывалась под кепкой-восьмиклинкой. Зубами он держал папиросу с длинным фильтром.

— Я... жив?

— Ты снова в человеческом теле, если ты об этом. Я твой куратор, меня зовут Михаил. И нет, я не тот самый.

— Понятно, — я встал, отряхнулся и попробовал привести себя в порядок. На мне была белая футболка и джинсы. — Я надеялся, униформа у ангелов... интересней.

— А ты и не ангел. Пока ты даже не помощник. Если всё будет нормально, отработаешь свой долг за пятьдесят лет. Топай за мной.

«Топать за ним» оказалось непросто, люди не замечали меня — перли напролом. Всё время приходилось маневрировать между потоком. Один раз я врезался прямо в мужчину, он посмотрел на меня, но казалось, ему было сложно сфокусировать взгляд.

— А куда мы идём? — еле нагнав старика, спросил я.

— Куда надо.

«Куда надо» оказалась обычная панельная пятиэтажка. Старик провёл ладонью у домофона, и тот приветственно запиликал. Мы вошли в сырой подъезд. Он подошёл к одной из дверей на первом этаже, замок приветственно щёлкнул.

Нас встретил коридор в старых, потертых обоях грязно-бежевого цвета. Из комнаты доносился детский плач. Там на полу сидела женщина, прижимая ребёнка к груди. Фингал под глазом, кровоподтёк на руках, слёзы... Она тряслась в беззвучных рыданиях.

Старик подошёл к ней и положил руку на плечо.

— Всё будет хорошо, он исправиться. Больше он никогда тебя не ударит.

Они плакала ещё несколько секунд, а потом вытерла глаза свободной рукой и встала, укачивая ребёнка. Мы вышли в коридор.

— Что ты сделал? Зачем ты сказал ей это?

— Потому что так надо.

— Ей надо бежать, уезжать с ребёнком. Есть организации, которые...

— Твоего мнения спрашивали? — Он слегка повысил голос. — Выходи.

Я послушно вышел, но и не думал прекращать спор.

— Ты не...

Я осекся. Вокруг был не подъезд, а другая комната.

— Ты увидел, как работал я. Теперь твоя очередь.

По небольшой, обставленной под старину комнате ходила девушка с ребёнком в руках. Эта девушка была совсем не похожа на ту. Подбородок поднят, плечи расправлены, взгляд направлен куда-то вдаль. Даже сейчас, укачивая на руках ребёнка, она будто бы, требовала от него сна.

Дед шепнул девушки что-то на немецком и мягко погладил её по плечу. Она положила ребёнка в кроватку и вышла из комнаты.

Я огляделся, вспомнил скромное платье девушки. Эта была не квартира, обставленная под старину, это было прошлое. Я начал что-то понимать.

— Там в кроватке... это Гитлер?

— Нет. Но мыслишь ты в правильном направлении. Перед тобой лежит доктор Менгеле, слышал о нём?

Я закрыл глаза.

— Ангел смерти из Освенцима...

— Прикоснись к нему, — приказал он.

Я послушно подошёл к ребёнку и едва коснулся голой пятки. Он лежал, засовывая пальцы в рот и глядя на меня голубыми глазами. Земля ушла у меня из-под ног.

Доктор Менгеле в первую очередь был учёным. Да, он получал удовольствие от того, что делает, иногда ему нравилось смотреть, как очередное грязное отродье умирает, но удовольствия в этом было не больше, чем у мальчика, который отрывает крылья мухе. А вот медицина, исследования, открытия... кружили голову. Он знал, что может не только спасти миллионы жизней, но и помочь появиться на свет ещё миллиону. Последние исследования близнецов открывали новые горизонты. Если он сможет выяснить причину... в два раза больше немецких граждан!

Я убрал руку. Хотелось кричать. На какое-то мгновенье моё «я» исчезло, растворилось, уступив место доктору.

— Это...

— Это ужасно. Но ты можешь всё исправить. Силы нужно совсем немного, сломай ему шею

Я сжал свои руки, на шее мальчика и увидел его жизнь под другим углом. Увидел, как он повлиял на жизни других людей, сотни жизней, тысячи варианты развития. Я разжал руки.

— Если я убью его...

— Ты ведь слышал про эффект бабочки? Сколько человек умрёт без его исследований?

Я смотрел на ребёнка, на будущего убийцу, маньяка. Его воспоминания... Одно засело в мозгу крепче остальных: Доктор держит семилетнего ребёнка за голову и ласково шепчет ему: " Не кричи, это совсем не больно...". Через мгновенье он воткнёт шприц с краской в его глаз.

Я могу это предотвратить! Могу спасти этого ребёнка, спасти их всех! Но...

— Кто я такой чтобы решать, жить ему или умереть?!

— У тебя была это отмазка раньше. У всех людей. Но теперь именно ты — тот, кто решает жить или умереть.

Ангел курил и спокойно смотрел, как я протягиваю руки к шее спящего младенца. Мирное дыхание мальчика в этой мёртвой тишине звучало как турбина самолета. Стук сердца бил по вискам, а руки дрожали. Слёзы текли из глаз, падая на белые простыни в детской кроватки.

— Я не могу. Не могу!

Я отошёл от кроватки и зажмурился.

— Хорошо.

Я открыл глаза. Мы снова были посреди улицы. Старик продолжал курить, глядя куда-то вдаль.

— И что теперь? — спросил я, — что дальше?

Он не отвечал. Это был просто тест, иллюзия. Ничего я не мог изменить, никого я не мог убить. Они просто хотели, чтобы я сделал выбор.

— Я всё правильно сделал?

Он опять не ответил.

— Ответь мне! — я крикнул и схватил его за грудки. — Ответь, чёрт тебя дери, какой выбор правильный?

— Я не знаю.

Он выкинул сигарету, лёгким ударом сбросил мои руки и пошёл по улице. Я поплёлся следом.

...

Осталось всего сорок девять лет до конца службы.

Мы с Михаилом стояли на кладбище, и смотрели на свежую могилу. Мать и дочь похоронили вместе. Невыносимая жара душила, привычный уже серый плащ покоился в руках. Фильтр обжег губу и я нахмурившись выплюнул сигарету.

— Ходят слухи, что раньше решения принимал кто-то сверху, таким как м