Рецензии

Каким все-таки разным может быть кино, со всех сторон обласканное кинокритиками и жюри разнообразных кинофестивалей. Взять, к примеру, прошлогодние фильмы: «Жизнь в розовом цвете» — неплохая картина, но не без пафоса, который обычно и ценится на церемониях вручения кинопремий, в то время как «Скафандр и бабочка» — фильм абсолютно честный и душевный, без всяких провокаций и притворства.

Фильм снят по одноименной книге Жана-Доминика Боби, главного редактора французского «Elle», который в 1995 году пережил обширный инсульт и оказался парализованным. Общаться он мог только при помощи единственного действующего органа — левого глаза, которым поначалу моргал только на «да-нет», а потом приспособился общаться с людьми, выбирая из диктуемых ему букв нужные и даже написал таким образом книгу о том, каково это — быть запертым в собственном теле. Книга разошлась огромным тиражом, надолго обосновавшись на верхних строчках списков бестселлеров, и получила восторженные отзывы критиков.

Как говорят те, кто читал, фильм Джулиана Шнабеля снят максимально близко к тексту, и если есть какие-то несовпадения, то они незначительны. На IMDB и вовсе рекомендуют и прочесть книгу, и посмотреть фильм, причем неважно, в каком порядке. Значит, фильм действительно получился стоящий.

В нем, можно сказать, показана вся история болезни Боби: начиная с момента, когда он очнулся после трехнедельной комы и заканчивая выходом книги и смертью от пневмонии.

Кстати, с самого начала «Скафандр и бабочка» не обещает быть увеселительным действом, и когда минут пятнадцать, если не больше, площадь того, что зритель видит на экране, ограничивается широтой обзора одного глаза, в душе появляется сострадание, а когда Боби говорит о своем желании бабочкой выпорхнуть из скафандра этого нелепого заточения, возникает целый калейдоскоп чувств, от удивления от открытия, что его положение во многом перекликается с положением его отца, который не может ходить и, таким образом, заперт в своей квартире, или знакомого, которому он уступил свой билет в самолете, в результате чего тот попал в плен в Бейруте, до восхищения его любовью и страстью к жизни и способностью находить все те яркие метафоры и образы, которые он использует в своей книге.

Джулиан Шнабель, который, кроме того, что он режиссер, является еще и довольно известным художником-неоэкспрессионистом, очень умело и деликатно расставил акценты в фильме. Он не давит на жалость, не пытается, как это обычно бывает у режиссеров, навязать свою точку зрения, и, показывая в качестве воспоминаний прежнюю жизнь Боби, у которого все было далеко не идеально, — любовницы, атеизм и далеко не самые лучшие с морально-этической точки зрения поступки, — он не хочет сказать, что настигнувшее его несчастье — это своего рода возмездие. Вообще, он ничего не говорит, а просто показывает едва ли не с хроникальной точностью, как все было, а уж зрители пусть сами делают выводы.

Несмотря на то, что для восприятия фильм довольно тяжелый, смотрится он на одном дыхании, и во многом благодаря пронзительной игре Матье Амальрика. Он обладает прекрасной способностью перевоплощаться. Две такие разные роли, как злодей Грин в недавнем «Кванте милосердия», и главный редактор модного журнала Боби, и обе сыграны достойно. Но, конечно, в «Скафандре и бабочке» Амальрик выложился на все сто процентов, за что и был удостоен «Сезара» за лучшую мужскую роль. Выразить столько эмоций буквально одним взглядом — это действительно талант. Кроме Матье Амальрика, в фильме были и другие известные актеры: Эммануэль Сенье, сыгравшая бывшую жену Боби, Исаак де Банколе, исполнивший роль друга Жана-Доминика Лорана и Макс фон Сюдов (отец Боби), но, понятное дело, на первом плане в этой картине только Амальрик.

У фильма отличный саундтрек: хорошо подобраны известные песни, среди которых есть даже композиция «U2», а особый настрой фильма создает трогательная мелодия на фортепиано — оригинальная тема фильма, сочиненная композитором Полем Кантелоном.

Отдельной похвалы заслуживает и искусная работа оператора Януша Каминского. Сцены, показанные глазами Бобби, сделаны поистине мастерски.

Но, несмотря на то, что «Скафандр и бабочка» — далеко не развлекательный фильм, наполнен он светлым чувством любви к жизни. Так что он обязательно понравится ценителям тонкой авторской работы и просто любителям хорошего кино.

10 из 10

Я думаю тем кто находится в поисках смысла жизни стоит посмотреть этот фильм. В этом фильме Джулиан Шнабель показывает нам запертого в себе человека, который не может полноценно жить, но всё же стремится к этому. Его поистине великим достижением становится написание им книги.

И я, посмотрев этот фильм, я подумал, что если человек прикованный навсегда к постели, всё же не потерял тягу к жизни, не пал духом, занялся своей профессиональной деятельностью — написал книгу, то мы свободные полноценные люди не должны терять времени понапрасну, а воспользоваться отведённым временем и стараться реализовать свои мечты.

Скафандр…

Человек открывает глаза, он в больнице, вокруг него врачи, они замечаю, что больной пришел в себя, и подходят ближе, задают вопросы. Пациент сначала не удивленно спрашивает: «Где я?». И только через какое-то время понимает, что он заперт в скафандре собственного тела…полностью парализован.

Жан-До — амбициозный 42-летний редактор модного глянца, отец троих детей. Он обладает здоровым цинизмом и тонким чувством юмора. После инсульта, полностью парализованный, он остается все тем же красавчиком, любителем жизни…только декорации поменялись. Больничная палата вместо редакции, мед сестры вместо любимой девушки …и пустота….

Бабочка…

И тут я понял, что помимо левого глаза у меня не парализовало еще 2 вещи — воображение и память…

И на свет вылупляется из скафандра тела бабочка душа. Оставаясь прикованным к больничной койке, Жан-До продолжает жить внутри себя, искать новые уголки в своей памяти, извлекать на свет воспоминания подвижной жизни.

Много бабочек…

В этом фильме меня поразило несколько вещей.

Первое, пожалуй то, что он не выжимает из зрителя слезу, а просто рассказывает историю Жана-Доминика Бобби живым языком образов и метафор: тонущий скафандр, вылупляющаяся из кокона бабочка, тающие ледники… После просмотра этого фильма, как и после прочтения книги Эриха Мария Ремарка «Искра жизни» остается ощущение, что автор совсем даже не стремился напугать или раздавить своего зрителя, скорее наоборот, показать жизнь, даже внутри скафандра.

Второе — это ощущение всесильности человеческой души, чтобы не случилось, главное найти в себе человеческое и за это держаться.

И третье — это неунывающее чувство юмора, которое создает волшебную атмосферу.

Как в кадре так и вне его бабочки будут вырываться из скафандров и летать… летать…летать…

«И тогда я почувствовал как вспорхнула бабочка
Это было знаком — бабочка символ духа и веры»

Жизнь его легкая, свободная, светлая — жизнь бабочки. Он — яркий, пёстрый, красивый. Всё удаётся «по мановению» крыльев: взмах — успешная карьера, ещё один — обожание женщин, невозможно уследить за движениями крыльев — лучшее общество Франции, встречи, банкеты, премьеры — всё дня него. Он — бабочка. Он — Жан-Доминик Боби, редактор журнала «Elle France». Это 1995 год. И это его бывшая жизнь.

Всё переменилось в один день. Инсульт. Кома. Парализация. Единственным, что не было лишено движения это его левый глаз. Только так он теперь может общаться с внешним миром. Всё остальное тело превращается в его ад, в его скафандр. Бабочка начинает жить в новом мире глухом, тёмном и несвободном.

Всё действие фильма происходит от первого лица. Поэтому мы физически, всем телом ощущаем как Боби окончательно превращают в скафандр, когда ему зашивают правый глаз… Мы видим эти большие стежки врача, мы кричим вместе с ним, но нас никто не слышит. Вместе с героем мы видим мир плоским. Боби может видеть только определённую часть пространства. Мы всё это чувствуем, мы живём вместе с ним. Но в нас нет ни жалости, ни грусти. Потому что бабочки не могут грустить и страдать. В нас есть только самоирония и бесконечная любовь к жизни. «Зачем мне этот внешний мир? — говорит Боби. Когда у меня так много воспоминаний». Он ныряет в них, и вместе с ним.

Он живёт и всё вновь оживает вокруг него. В его кусочке жизни, который он может наблюдать одним глазом появляется жена и дети, врачи, друзья. Ему приходят письма и постоянно звонит телефон. Всё снова движется вокруг лёгкой бабочки. Он чувствует и это и хочет общаться. Преодолевая свой скафандр. Сила его желания выше физических возможностей. Доминик начитает общаться с помощью глаза. Моргнуть на нужную букву. Он говорит так.

Говорит. Но простое общение не его главная цель. Он задумывает книгу. Она давно в нём. Нужно только «наморгать» её. «Наморгать» 400 страниц — задача не выполнимая и для здорового человека. Доминик же нисколько не сомневается в успехе. И в него верят. Вместе с девушкой-ассистенткой издательства они «пишут» главы этой книги. Работа продвигается медленно. Никто не отступает. Каждый день Боби пытается вырваться из своего скафандра. Лёгкая бабочка бьётся о толстые стенки своей тюрьмы. Каждый день это «преодоление».


Это превосходная экранизация Джулиана Шнабеля. Очень точно выполнена главная режиссёрская задумка — показать две реальности Доминика Боби — «внутреннюю»: ту лёгкую бабочку, которая живёт в нём и «внешнюю» — его практически мёртвое тело и абсолютно не нужную Доминику теперь обстановку. Кроме того автор фильма удачно расставляет акценты — он визуализирует два главных образа фильма — бабочку. Мы видим её в кадре. И скафандр — тяжёлый, огромный скафандр под водой — мы так же видим его. Удачно сняты кадры его старой и новой жизни. Первые яркие, наполненные светом. Вторые серые, будничные с редкими «вкраплениями» солнечных лучей.

Нельзя не отметить операторскую работу Януша Камински. Очень важно здесь было заснять жизнь «глазами» Боби. Снять именно так как он видит мир герой. В объективе камеры только то пространство, которое он может видеть. Уникальность работы оператора заключалась ещё в том, что зритель не мог отличить кинематографическое пространство от своего собственного. Такое сближение достигается за счёт приёма «первого лица». Зритель словно живёт в Доминике. И переживаёт всё вместе с ним.

Актёрская работа Матье Амальрика так же достойна внимания. Матье действительно смог показать две жизни своего героя прежнюю — яркую, гламурную. Где Доминик — самый значительный светский персонаж. Обаятельный, ироничный, жизнерадостный. И жизнь в скафандре — перекошенное лицо и неподвижность. Сыграть неподвижность, думаю, оказалось гораздо труднее. Безмолвно передавать эмоции — так, чтобы зритель чувствовал и переживал их вместе с героем — это мастерство.

Сочетание всех профессиональных работ — актёрской, режиссёрской, операторской. Подчинение каждой из этих работ одной идее даёт нам не только качественное кино, но и кино интеллектуальное, авторское. Кино, обладающее своим стилем. Узнаваемое. Увидев «Скафандр и бабочку», мы без сомнения можем сказать: «Это стиль Джулиана Шнабеля. Это его работа». Этот фильм, безусловно, можно отнести к Арт-хаусному направлению кинематографа или, другими словами, «авторскому интеллектуальному европейскому кинематографу».

Очень приятно, что такие фильмы выходят на российский экраны. Очень приятно, что есть возможность размышлять над отличной киноработой и получать настоящее интеллектуальное наслаждение от просмотра.

Очень добротный и хороший фильм.

Сильно не соглашусь что кинематографическое воплощение подкачало. Операторская работа — просто шедевр. Полфильма идет повествование от первого лица. И камера здесь является полноправным персонажем. Снимаю шляпу. Януш Комински — гениальный оператор.

В остальном — да, несколько затянуто, но, учитывая что это практически автобиографический сценарий человека запертого внутри себя — просто оторопь берет.

Также не соглашусь что кино тяжелое. Отнюдь. Не мотря ни на что — оно пессимистичное.

Хороший фильм. Но пересматривать точно не буду.

Американец Джулиан Шнабель был не единственным режиссером, решившим рассказать историю Жана-Доминика Бобби, редактора французского журнала Elle, который в 1995 году перенес инсульт, и в результате оказался полностью парализованным, за исключением левого глаза. Глаз этот, в принципе, и являлся первым рассказчиком — с помощью особого алфавита, Бобби «наморгал» ассистентке 130 страниц своих воспоминаний вкупе с теперешним мироощущением затворника в собственном теле. Миловидная женщина, как скороговорку, произносила наиболее часто используемые буквы, а когда доходила до нужной, «писатель» начинал активно работать веком.

Вторым стал Жан-Жак Бенекс снявший 25-минутный документальный фильм «Под домашним арестом», в котором запечатлел процесс создания книги и активную, несмотря на паралич, жизнь Бобби. Но, то был взгляд стороннего наблюдателя, пусть и любопытный, однако лишенный яркой эмоциональной раскраски.

Спустя 12 лет пришло время полнометражной картины, которая удивительным образом помещает зрителей непосредственно в голову героя, в этот неподвижный, нелепый скафандр, в котором бьется бабочка человеческого сознания.

Шнабель демонстрирует серьезный подход к делу — вместо слезливой мелодрамы, арт-хаус с человеческим лицом, Джонни Деппа заменяет Матье Амальрик, а самой красивой музыкой становится мантра, сотканная из букв французского алфавита, безостановочно звучащая из уст практически всех персонажей.

Художник-неоэкспрессионист, Шнабель, уже снял два фильма-биографии («Баския» и «Пока не наступит ночь»), где для создания атмосферы охотно использовал визуальные эффекты и специальные светофильтры. На этот раз он пошел еще дальше, превратив картину в настоящее визуальное пиршество.

Художественные фантазии Шнабеля и оператора Яноша Камински превращают объектив камеры в «живой» глаз Бобби, большая часть фильма — погружение в скафандре на дно внутреннего океана, где крупные планы лиц, сменяются еще более крупными изображениями губ, кончиками пальцев, бэйджика с именем доктора, размытыми лицами друзей, детей. Неподвижный мир, сотканный из одинокого взгляда паралитика, пугает и завораживает. И лишь во снах и воспоминаниях камера, наконец, обретает привычную свободу.

Получившийся в итоге невероятный эффект присутствия создает общее неторопливое течение времени внутри кадра. Скафандр слишком тяжел, а реальность такова, что вести диалог с самим собой гораздо сложнее, чем диктовать моргая. Бабочка создана для полетов, и единственный выход из кокона только один — медленно, буква за буквой, протискиваться сквозь несчастное левое веко.
Бобби, как истинный француз, будет размышлять о женщинах (их много и все они красавицы), боге, в которого не верит и душе (как атеист он предпочитает слово «воображение», но мы-то точно знаем, о чем речь). Вместо самосожаления — ирония и беззвучный смех. Убиваться по поводу своей непростой судьбы и разводить пустые разговоры о том, почему с хорошими редакторами порой случаются инсульты он не собирается. Ведь гораздо интереснее представить на какой овощ ты стал похож больше — на огурец или картошку?

Эта философия спасает фильм от излишних сантиментов, коих и так предостаточно. Вопрос «разве это жизнь?», возникающий в голове героя, остается не озвученным. Неспешно, как и все повествование, Бобби приходит к осознанию чуда жизни, когда великим даром можно считать возможность вспоминать и фантазировать. Безысходность трансформируется в надежду, которая в свою очередь превращается в книгу. Выбравшаяся из заточения бабочка еще пару дней греется на солнце, а затем, расправив крылья, улетает.

(Жан-Доминик Бобби умер спустя два дня после выхода его книги «Скафандр и бабочка»).

Прошел дождь, вокруг всё красиво, внутри грустно. Так было недавно — после просмотра фильма «Скафандр и бабочка».
Кино хорошее, но, думаю, вне понятий «нравится» и «не нравится».

Скажите на милость, как может нравиться «взгляд» камеры со стороны человеческого глаза в тот момент, когда этот самый глаз зашивают, протыкают иглой веко и говорят «ничего страшного»? Читать-то страшновато, правда же? А смотреть и подавно.
Меня передернуло, я зажмурилась. И так в глазу кололо, сосуд лопнул на белке глаза, бывает у людей такое. А тут еще и это.
Но всё же про фильм. Не в глазу там все дело. Остальное потрясло еще сильнее — и не физически, а духовно.

Я всё думала о том, что странно вообще мир устроен — поселили тебя в тело, и сиди. А если человеку вот именно в этом теле неуютно? Или того хуже — тело не двигается, а человек хочет куда-то пойти, что-то сделать? Почему нельзя пересадить сознание в другое тело? Должны же быть хотя бы зачатки такой возможности. Где-нибудь…

Короче говоря, жил был симпатичный мужчина, успешный, умный. И тут у него инсульт случился, и его парализовало. Он, если честно, и не думал ни про какие инсульты, не пил, не курил. И привет.

Полностью обездвижило — остался только один глаз. И этим глазом он стал общаться с миром. С помощью морганий он молча надиктовал целую книгу о том, где бывают его душа, мысли, фантазии, пока его тело остается в том же положении, как в тюряге.
Этот мужчина существовал в реальности — был редактором французского Elle. Его книгу издали, теперь сняли по ней фильм.
Он лежал с перекошенным ртом и просто смотрел на мир одним глазом, а его продолжали любить. Красивый фильм про жизнь, боль и любовь.

Как «Море внутри», только совсем-совсем иначе.

Вы когда-нибудь погружались под воду? Утром, когда еще никто не успел взбаламутить песок и можно видеть холодное солнце сквозь толщу воды? Было ли вам знакомо чувство, когда вы будто висите в густой бирюзовой жидкости недвижимо, устойчиво, а ваши руки и ноги не шевелятся, а просто покачиваются в этой густоте воды? И чьи-то слова звучат глухо, отдаленно, немного невнятно, но ты чувствуешь, что тот, кто их говорит, искренен и хочет сказать нечто важное… И при этом в голове нет тяжести, а только… бабочки.

Именно такое чувство не покидает при просмотре картины Джулиана Шнабеля «Скафандр и бабочка». Можно характеризовать его как оскароносный, гениальный, новаторский, можно восхититься отрясающими съемками и всплеснуть руками, сказать «прелестно!» по поводу видеоряда… Но все это как-то отходит на второй план, т. к. когда картина настоящая, ты не обращаешь внимание на то, как она сделана, где удачный кадр, где сфальшивил актер, где затянутый момент.
…Ты слушаешь, чувствуешь, погружаешься…

Не грусть, не боль, не радость, не жалость и не сострадание, нет! Фильм рождает абсолютно новые чувства, которые можно выразить только словами Франсуазы Саган: «немного солнца в холодной воде». Шнабель не дает нам жалеть главного героя и пускать дешевые слюни по поводу случившегося с ним несчастья. Как только в своих мыслях он начинает двигаться к отчаянию, так сразу же возникает момент, где герой иронизирует или даже смеется. И мы чувствуем, что его душа не готова еще опуститься на самое дно и тихо петь себе реквием. Он теряет надежду, еще недавно обретя ее, он заболевает еще раз, будучи уже больным, и кажется, вот тот момент, когда нужно рыдать над его трагической судьбой, осознавая, что это конец, но…

Но тут появляются воспоминания о его новой машине, о том ветре, который он словил, первый раз сев за руль, о той встрече с детьми, доброй и простой, когда можно прокатиться на пару с сыном и спросить: «эй, а у тебя выросли волосы на лобке?» Да, это определенно жизненная трагедия, но мы ее не чувствуем. Нет привычной боли и кома в горле, в голове нет назойливого «ну за что ему это?» А почему? Ответ один — бабочки…

Они жили в его голове постоянно, с той самой минуты, как он понял, что может говорить. С того мгновения, как почувствовал искреннее желание людей помочь ему и их любовь. С той первой улыбки, которую подарила ему девушка-логопед… Боль? Да, она жила в нем постоянно, тихая, смиренная, очень большая и немного давящая. Не может быть иначе, когда не в силах обнять своих детей, сказать одно-единственное слово отцу, поцеловать любимую женщину, убрать с носа муху…Когда видишь комнату и мир только слева, а люди разговаривают с тобой, как со скрытой камерой…

Но бабочки, эти маленькие крылатые надежды, не покидали его голову и тогда. И этим он был силен, это помогало ему жить и любить мир. Эти бабочки не дали дойти до отчаяния, они помогли мечтать, создавать в голове свои миры, свои истории, помогали стряхивать пыль с запылившихся воспоминаний… Это спасло его и сохранило внутри человечность.

Джулиан Шнабель очень тонок, но и широк. Широк в масштабах происходящего, тонок — в цветах чувств и эмоций. Знаете, есть такой прием в рисовании. Берешь большую мягкую кисть, окунаешь слегка в краску, потом окунаешь в воду и еле цветную влажность размазываешь по белому листу бумаги из альбома для рисования. Получается широкая многооттенковость… Такие в его картине и трогательные моменты, и драматические ситуации. Странные чувства, например, когда герой только начинает писать свою книгу, он сам только собирается с мыслями, концентрируется, чтобы не упустить нужные буквы, а рядом его помощница, только начинающая осваивать его язык, несмело держа тетрадь на коленях и смущаясь инвалидности и ущербности героя… Это действительно трогательно, но режиссер и здесь показывает нам солнце в окне, как будто говоря: это начало их большого пути. И разговор с отцом, и разговор с любовницей при жене… Это в сущности очень тяжелые моменты, там вся драма поломавшейся судьбы, но они тоже нарисованы чем-то акварельным…

В скафандре глухо, и как будто что-то звенит. И он мог бы до самой смерти слушать эту давящую глухоту и упрекать небо. Но он решил думать о бабочках и не выкрикивать миру диалогов из обид и претензий. Он решил продолжить любить мир, хотя в его сердце и жила боль. И жизнь сделала его бабочкой…

Очень сложный фильм не для слабонервных, а когда задумываешь о том, что история реальна, становится безумно страшно.

Страшно, потому что мы все чего-то хотим в лучшем случае или плывем по течению в другом, но мы не думаем в большинстве своем, что один миг может изменить все до полной неузнаваемости и это не смерть, это еще страшнее.

Фильм снят по книге главного редактора французского «Elle» Жана-Доминика Боби, который на пике своего творческого подъема был парализован и оказался «запертым в собственном теле»-так называемый синдром locked-in. Единственное движение, которое он мог произвести- сомкнуть левое веко.

«синдром locked-in?
Ежегодно синдром «запертого человека» (или locked-in) ломает тысячи жизней, обрекая своих жертв на полную неподвижность. Виной всему — кровяной сгусток, застрявший в артерии у основания мозга. В большинстве случаев прогнозировать наступление подобного состояния невозможно. «После комы люди с этим синдромом остаются, парализованы и немы при полном сохранении сознания. Человек все видит, слышит и понимает, но не может общаться», — объясняет Вероник Бланден из ассоциации ALIS. Пока не найдено никакого способа лечения, но возможна реабилитация больных. Благодаря ей некоторые пациенты начинают двигать одним пальцем — так они уже могут управлять креслом.»

Вопрос повисает в воздухе: почему такое случается с людьми на пике их успеха, когда ничего не предвещает беды, а кажется наоборот все налаживается. Этому примеров очень много и в фильмах, вспомнить хотя бы «Малышку на миллион», да и в жизни их хватает. Много лет назад мне так же было непонятно, когда в возрасте 39 не стало моего папы. Возможно, поэтому смотреть этот фильм мне было еще сложнее, ведь в фильме показана трагедия Жана-Доминика Боби и его близких, детей, друзей, любимых.

Жану-Доминика Боби было 43 года, когда с ним случилось эта трагедия: к печати готовился юбилейный выпуск «Elle», был подписан контракт на издание книги, которая должна была бы стать новой версией романа «Граф Монте-Кристо» в его исполнении. Книга, все-таки, будет им написана, а точнее намиганна.

Два месяца по три часа ежедневно ассистентка, Клод Мандибиль, вслух проговаривала буквы алфавита, начиная с наиболее часто встречающихся во французском языке, и Боби подмигивал на нужной: 140-страничный труд потребовал двести тысяч морганий.

Фильм снят очень необычно и достаточно тонко передает внутренний мир героя. Режиссер Джулиан Шнабель получил награды за режиссуру на Каннском кинофестивале 2007 года, Золотом глобусе 2008 года. Фильм был номинирован так же и на многих других кинофестивалях.

Все же я повторюсь и скажу, что этот фильм это не для всех. От такого кино меня не «пробивает на слезу» скорее это реальность, которая заставляет задуматься и лишний раз порадоваться тому, что у нас есть, было и будет, каждому мигу, каждому вздоху.

Так же мне бы не хотелось в рамках этого поста впадать в личные эмоции и переживания, сопоставляя аналогии из жизни, но это действительно тому подобное есть, встречается в нашей жизни, это не выдумка кино.

«Иногда мне кажется, что я слышу удары своего сердца, но все равно я убеждаю себя, что это – крылья бабочки…»
Жан-Доминик Боби

Фильм, балансирующий на тонкой грани гениальности по причине передачи состояния главного героя, наиболее близкой к объективности, не прибегающей к шаблонным попыткам вызвать жалость, приукрасить повествование или поставить целью развлечь зрителя. Если вы готовы почувствовать этот фильм каждой клеточкой тела, погрузиться в него, оставив стремление к тому, чтобы не более, чем развлечься, то эта картина – для вас.

Новизны и оригинальности придает факт того, каким способом акцентировано внимание зрителя на происходящем: не с помощью диалогов или мимики, а через визуальность, диктуемую фильмом. Первая половина картины показывает происходящее глазами героя, самостоятельной частицей бросая зрителя в богатый внутренний мир некогда успешного Жан–Доминика Боби, оставшегося парализованным после перенесенного инсульта.

Взглянуть на мир его глазами – это прикоснуться к неведомой тайне того, когда собственное тело, доселе знакомое, послушное и привычное, более не принадлежит тебе, становясь чужим. Руки, ноги, даже лицо теперь нелепое, но обязательное дополнение тебя настоящего, который, оказывается, сосредоточен где-то глубоко внутри этого пугающе-бессильного механизма мышц, костей, сухожилий и кровеносных сосудов. Нас тяготит ощущение бессилия, когда едва проснувшись невозможно сжать кулак. Жан-Доминик проснувшись не смог ощутить своего тела вообще – тяжелый скафандр, сделавший узницей красивую живую бабочку, с невероятной быстротой бьющей хрупкими крыльями о его толстые стенки.

Воспоминания о работе главном редактором модного журнала «Elle», прежней гламурной жизни, полной новых впечатлений и идей, трогательных встречах с любящими отцом, женой и детьми, заботливых друзьях, красавицах-любовницах, улицах древнего Лурда, по которым он, Жан-Доминик, когда-то бродил… Воспоминания о далеком, будто не с ним происходившем, не дающим забыть о прохладе ветра, трепавшего волосы, свежести ночной прохлады, брызгах океана на коже – целый мир. Огромный. Красочный. Сложный. Теперь этот мир – в нем, его мыслях и чувствах. Сны, мечты и воспоминания – это все, что осталось Жан-Доминику. И это все - безгранично.

Шаг за шагом, аккуратно нас подводят к моменту, подобному взгляду в зеркало после длительного отсутствия. Увидев окружающего глазами главного героя, нам предстоит увидеть его самого теперь уже с позиции окружающего, как внешние сторонние наблюдатели. Прикоснувшись к ощущениям и переживаниям Боби, настает время узнать впечатления окружающих его людей: от любящей семьи до медицинского персонала, изо дня в день ведущего кропотливую работу в палате Жан-Доминика. Стены палаты увешаны фотографиями из его прежней жизни – отголоски эха отзвучавшей музыки. Зачем они? Он и без того помнит. Они с ним. Они в нем.

А окружающий мир такой красивый, яркий, манящий… Тепло солнца, безудержно влекущее к себе, буйство красок, ветерок, шевелящий траву – все, чтобы заставить тосковать. По ним, по свободе, по несбывшемуся. Но, не имея возможности прикоснуться к окружающему его миру, Жан-Доминик более не нуждается в нем. Простор океана, видный с террасы, куда привозят в инвалидном кресле Боби, становится не в пример меньше, скуднее, ненужнее мира внутреннего. Это подобно празднованию Дня Отца, никогда не отмечавшегося до трагедии, но теперь ставшего лишним, неуместным, фальшивым. При этом Боби не теряет связи с миром вне его, создавая книгу, которой трудно подобрать аналог. И не это ли лучшее доказательство любви к жизни, выраженное диалогом двух огромных миров: внутри человека и вне его.

Матье Альмарик, исполнивший роль Жан-Доминика Боби, блестяще справился с непростой задачей сыграть полностью парализованного человека, но при этом полного стремлений, чувств и любви к жизни. Здесь возможно лишь два противоположных итога: либо невыразительность героя, а значит провал задачи, либо актерская игра, по-праву заслужившая название Гениальной. Матье Альмарик справился великолепно, показав Боби прежнего, и Боби нынешнего, сумев с поразительной проницательностью и точностью ухватить, пронеся через пропасть, лежащую между ними, характер героя, его качества: насмешливость, гламурность, лукавость, адаптировав их согласно обстоятельствам.

«Скафандр и бабочка» надолго останется со зрителем из-за сильного погружения в него, четкой проекции ощущений на себя. Удивительна реакция, когда просмотр окончен, и ты вдруг оказываешься снова в жизни. Своей жизни. Ведь это страшно – в расцвете сил, на пике карьеры, когда тебе удалось все задуманное, а мечты только начали исполняться оказаться выброшенным из жизни, запертым в собственном теле…

Цените каждый прожитый день, каждый взгляд, слово, жест, вдох и каждый удар сердца. Бабочек вам. Живых, настоящих, свободных. Которые никогда не станут пленницами.

Великолепно – 10 из 10