Рецензии

Если в предыдущих рецензиях я вводил понятие «фильм-жизнь», «фильм-исповедь», то тут в первую очередь пришло в голову «фильм-душа» и «фильм-атмосфера». Такие ассоциации приходят от того, какое вложение совершили авторы. Микеланджело Антониони выдавал свой внутренний мир, полный глубокого мироощущения.

Если в фильме «Крик» рождалась атмосфера сверхреалистичной обыденности в событиях острой драмы, то в фильме «Ночь» Микеланджело отразил глубину творческого человека. Проблемы, с которыми он сталкивается. Как и в фильме Феллини «8 1/2», главный герой теряется в себе, в череде событий. Он мечется, он забывается. Порывы эмоций несут к неоднозначным действиям. Картины очень близки между собой, но у Феллини идея раскрыта более абстрактно. Микеланджело же уделяет намного меньше внимания творческой деятельности главного героя. Здесь основной акцент делается на любовной линии. В ночной тени открылись облики героев. Ночь унесла с собой старое и отправила героев в новое.

Как и Феллини, Антониони не искал признания толпы. Он выразил то, что было внутри него и рождал картины, наполненные душой и жизнью. Эти картины понятны далеко не каждому, но чтобы влюбиться в них, этого не обязательно. «Ночь» захочется пересмотреть, находя в ней все больше и больше деталей. «Ночь» унесла друга главного героя, унесла чувства между Лидией и Джовани.

Очень странный, но в тоже время очень таинственный, наполненный невероятным волшебством фильм. Здесь царит настоящая магия ночи… Магия откровений между людьми, в чьих отношениях столько непонятного и грязного мусора, в котором, казалось бы, можно копаться целую вечность.

Микеланджело Антониони рассказывает нам историю двух супругов на грани полного семейного краха. С виду они идеальная пара: красивая и утонченная Лидия в исполнении французской актрисы Жанны Моро и яркий, выразительный Джованни, которого играет итальянец Мастроянни. У молодой супружеской пары царит настоящий кризис отношений: они практически не проводят вместе время, избегают компании друг друга, почти не посещают светские рауты…К наибольшему кризису ситуацию подводит и то, что общий друг пары Томмасо тяжело болен и вот-вот должен умереть. Боль супружеской жизни медленно парализует Лидию и Джованни. Они не знают, как им поступать дальше: признаться в своих погасших чувствах или же попробовать начать все с начала? Полное замешательство царит между двумя супругами. Но вот наступает ночь — время суток, когда любые разговоры или поступки, наполняются самой дерзкой откровенностью. Ночь должна расставить все на свои места. Ночь должна вытянуть из супругов их истинные намерения. Ночь должна разоблачить их чувства. Откровенные разговоры приводят к совершенно неожиданному концу: верная и практичная Лидия признается, что больше не любит нахального Джованни, а эгоистичный супруг, изменявшей Лидии с разными женщинами, в свою очередь, пытается вернуть свое потерянное семейное счастье. Вот к какому парадоксу приходит Антониони в конце своего фильма.

Главным оружием Микеланджело Антониони в этом фильме является тишина…

Кинокартина «Ночь» — это целая система запутанных взглядов, прикосновений, действий. Актеры здесь практически не говорят длинных фраз, их реплики составлены по минимуму. Главное в этом фильме — поступки людей, когда-то готовых отдать жизнь друг за друга.

Тема любви, страсти, измены…Тема разлуки и предстоящего выбора…Где, как не в итальянской кинокартине, можно увидеть такую гамму свежих чувств?

Фильм, по-своему, откровенен и смел, драматичен и сказочен. Смотреть этот фильм рекомендую с бокалом хорошего вина в уютной домашней обстановке.

10 из 10

Отсутствие нарратива? Гениально? Просветление? Откровение? Сомневаюсь.

Дискурс Антониони совсем не нов. Он апеллирует к двум признанным мастерам итальянского кино не особо даже настаивая на собственной самобытности. В 'Ночи' можно без труда усмотреть сюжетные параллели со 'Сладкой жизнью' Федерико Феллини. Это и укрупненный взгляд на беззаботную, но наполненную фрустрациями, жизнь неожиданно образовавшейся элиты, и персоналия Марчелло в главной роли, и одиночество личности в толпе лиц, и множество разрозненных зарисовок, образующих цельную картину.

Второй фильм, пересечения с которым очевидны - 'Путешествие в Италию' Роберто Росселлини. Здесь уже сравнения будут преимущественно стилистического характера. Они касаются темы двух супругов, которые испытывают период разрозненности и холода, находясь при этом фактически близко друг к другу. Сталкиваясь с различными внешними раздражителями, чаще совершенно обыденными объектами, эти двое заново переосмысливают свои личные отношения.

Собственно, отталкиваясь от двух достаточно известных фильмах других авторов я без особого труда смог объяснить как сюжетную канву, так и внутренний посыл ленты Антониони. Впрочем, как фигура менее креативная, Антониони ставит не на развитие или корректировку указанных выше аспектов, а на их укрупнении. Именно поэтому, автор так усиленно будет настаивать на деструктивности супругов. Будто подчеркивая самое первое, находящееся на поверхности.

Тут наверное дело личного выбора. Каждый вправе восхищаться игрой Марчелло или Моники Витти. Но можно взглянуть и иначе, подмечая лишь скучный повтор Мастроянни своих прежних образов из лент Феллини. Можно заметить и постоянные переигрывания двух исполнительниц главной роли, актерский талант которых был весьма ограничен. Это дело вкуса и не более.

Вообще, обсуждение фильма 'Ночь' прекрасно показывает всю гамму заблуждений, которые связаны с Антониони. Большая часть дискуссии концентрируется на вопросе наличия или отсутствия сюжета. Соответственно, спор переходит к вопросам формы воплощения художественного произведения. Обычно за этим и скрывается вопрос наличия таланта самого художника.

На мой взгляд, при всей понятности избранной повествовательной стратегии, именно в этом фильме Антониони подтверждает собственную поверхностность. Можно упомянуть явные заимствования, подмену фильма об отсутствии смысла непосредственным отсутствием смысла у фильма, стремление к морализаторству. Даже несколько выигрышных миниатюр (очень стильной показалась якобы спонтанная игра в зажигалку) не может сгладить просчетов.

Антониони хорош совершенно в другом. Благодаря ему (в том числе и фильму 'Ночь') смогли развиться и оформиться более прорывные и качественно новаторские решения у Вима Вендерса и Вонга Кар Вая, а также других действительно гениальных режиссеров.

4 из 10

Почему-то ожидания меня не обманули. Не знаю, как это я раньше не добрался, ведь говорили мне друзья.. Эх, голова.. Впрочем, не все, не все. Говорили и ненужное, пустое: Антониони мрачный, Антониони тоскливый, Антониони невозможно смотреть, даже если ты можешь посмотреть Бела Тарра без двух бутылок крепкого и Николаидиса без трех. Потому что Антониони решительно унылый. Да ни черта подобного!

Уж не знаю, на душу ли так ложится кадр, либо просто подготовленное малость сознание ждет ленты 60-х годов, столь нежно любимой драматической обстановки, но не благодаря этим вашим прославленным итальянцам, а Поланскому, Хичкоку и даже Бунюэлю, да. Хотя, и итальянцам конечно тоже, что лукавить. Да-да, пусть даже 8 с 1/2.

Вот мы забираемся вверх (на лифте?) внутри очевидно нового и шумного здравоохранительно-казенного миланского здания (вот скажите мне, отчего сразу понятно, что Милан? Я всего дважды был в Италии по неделе, при этом в Милане — один день — в кремле и еще где-то там в центре. И сходу ведь угадал — ну Милан же!). Виды-то какие! Многоэтажки, развязки, улицы. Шум стоит. Точно в Челябинске. Машины гудят, самолеты воют, вертолеты шелестят. Но сокол летит, а баба родит, и мы с вами оказываемся теперь в палате. Шум уходит.

А в палате тишина. Там есть больной, и есть его друзья. Есть диалоги. Все чинно, неспешно, подлинно. Приезжает мать больного. Нет, не южный темперамент у этой женщины. Она всего лишь достойно сдержанна. Но это не светскость. Она Достойна и она Сдержанна. Тягостные разговоры, признания, упоминается морфий, поставленный врачами. Дважды. Видна боль. Ее сдерживают. Но не всегда получается. Рука начинает сжимать кошку, кошка сбегает. Рука начинает сжимать стакан. Он вернее. Тягостное прощание героев, невозможно мучительное для них. Из-за неловкости. Из-за нее же нетерпеливо ожидаемое зрителем — уберите камеру из этой палаты! Не снимать, тут трагедия.

И сразу же вслед за прологом, (это ведь пролог в палате больного усача, нет разве?), зритель погружается в стену головой, да… В бетонную стену. Страстная пациентка. Поцелуи, объятия, раздевание, страсть, искры летят, глаза-то, глаза! Но вдруг суета и пощечины медсестер. Кина не будет. По крайней мере, эротического. Это же Италия 60-х гг. Тогда нужно было уединиться, чтобы предаться любви плотской, не к Папе духовной любви, а к женщине плотской. Пощечины. Дикая по напряжению сцена.

А дальше все, как у Кубрика. Ну натурально, это ведь «С широко закрытыми глазами», только за 38 лет до описываемых в оном событий. Ну и Европа, конечно, а не Штаты.

Да, не врач, а писатель, но ведь успешный тоже деятель умственного труда. Да, жена не курит травку, но на вечере ведет себя примерно так же. Да, мы не попадем сегодня с вами на масонскую вечеринку с масками и разнузданным, но тончайшим сексом, но зато на светском приеме побываем, а в конце все решится в саду, а не в магазине. Кто же скажет: «Нам нужно трахнуться?» Никто, это ведь 60-е. Здесь сказали: «Я люблю тебя».

Кубрик, куда же ты смотрел?! Ведь тема-то раскрыта была в 1961 году.

Да, мистерии нет, но есть драма и есть дождь. Есть бассейны, куда прыгают чопорные гости. Есть аристократия даже, не правда ли, ведь похож на героя Сидни Поллака коммерсант, уговаривающий устроиться на работу. Он того же поля ягода. Есть литература. Литература во всем. Мне вообще показалось, что это более литература, чем кино. Есть молодая героиня, которая, не будучи проституткой, однако увлекает героя своей загадочностью, одиночеством и цинизмом. Есть необъяснимо богатый тип на спортивном автомобиле, увозящий героиню-жену в ночь. «Нет». Как на советском плакате с рюмкой. А помните, что сказала Николь по поводу морского офицера? «Да, и катись все к черту». Это ведь 60-е на дворе. И они только начинаются, хэй.. Девяностые будут потом.

Не напоминает ли вам гостиная, где мы с вами оказываемся, ту, где Николь Кидман танцевала, сняв, кажется, очки?

Нет, вы только не вообразите критики или обвинений Кубрика с моей стороны. Прекрасный фильм — «С широко закрытыми глазами», и я бы вообще никогда бы ничего этого не написал, если бы не столь очевидное сходство сюжета, методов, героев и результата. Мораль-то та же, нет?

И ведь в центре внимания у нас с вами такая же супружеская чета, не старая еще, но которая нажилась что-то вместе… Отчего-то. Увядание, безразличие, равнодушие, апатия, раздражение. Где-то на заднем плане смерть того, кто считает их лучшим другом. «Почему тебе все время скучно?» Помните?

А стриптиз в исполнении темнокожей четы под замечательный джаз. А взгляд героя Мастрояни на это дело. Да ну, вот провалиться мне на этом месте. Ну ровно то же самое. Кубрик, ау… Я тебя хочу спросить, что же ты, что ты на это скажешь.

Так вот, возвращаясь к тому, с чего начали — никакой тоски, никакой унылости и скуки. Триумф и восторг в конце, напряжение и драматизм в каждой реплике и в каждом жесте весь фильм. Декаданс, приличия, надежда, молодость, дерзость, эротизм, увядание, ничтожество, смущение, отвага, праздность, состоятельность, увлеченность, манерность, безразличие, любовь, понятное дело, и смерть. Есть все. Все есть.

Герои фильма Антониони — интеллектуальная обеспеченная элита, переживающая времена творческого кризиса, мечты и намерения в котором являются лишь призрачными иллюзиями. В фильме «Ночь» режиссер пытается передать слова героев посредством аудио-визуального влияния кинообразов и кинометафор, нетрадиционным способом подчеркнуть неспособность людей общаться, слышать и понимать друг друга, особенно, людей творческой профессии, отображение подлинной действительности для которых является неким долгом.

Центральное место в фильме занимают душевные метания главной героини, Лидии, в исполнении Жанны Моро, которая способна осознать тщетные попытки супругов зацепиться за сохранение брака и достойную семейную жизнь. Джованни Понтано (Марчелло Мастроянни) не готов строить планы на будущее, ставить ориентиры и быть ответственным перед близкими, и это участь не только прослойки итальянской богемы периода стабилизировавшегося общества. Это проблема касается многих, духовная пустота которых заполняется ложными смыслами. Главный герой не может узнать письмо, написанное им, которое читает Жанна Моро в конце фильма; после чего он дает бессмысленные обещания, пустые по своей сути утопические иллюзии будущей семейной жизни. Они ничтожны, как и его, наполненная косными и обезличенными формами, жизнь.

Некоммуникабельность чувств — это один из стержней проблем гендерной коммуникации в тетралогии «отчуждения» Антониони в целом (фильмы «Приключение», «Ночь», «Затмение», «Красная пустыня»), и, как следствие, одна из главных проблем экзистенциальной опустошенности и духовной «нищеты» героев. За широкой ширмой благосостояния и внешней респектабельности скрывается неумение устанавливать долгосрочные отношения, безрезультатная попытка познания реальности, тягостное существование в рамках череды постоянно сменяющихся событий, невозможность осознания истинного предназначения. Это картины о процессе отчуждения от человека социальной реальности, в результате которого человеку становится чуждым нахождение в витиеватой структуре человеческих судеб, он не может разобраться в себе и окружающих, пытается найти выход из назревающих на каждом шагу проблем.

10 из 10

2014

Если бы брызги стекла, что когда-то, звеня, разметались,
Снова срослись — вот бы что в них уцелело теперь.

«Ночь» — это удивительно тонкое и нежное высказывание режиссёра о любви, способной спасти современный мир. И Микеланджело Антониони смотрит на этот мир глазами своих героев: утратившими творческий огонь писателя Джованни, живыми глазами его жены Лидии, способными различать истинную суть и источать тепло, прячущимися под царственным взмахом ресниц, глазами, полными нерастраченного чувства, их умирающего друга Томазо, смелыми и манкими — Валентины, дочери богатого промышленника, на чью вечеринку чуть позже придёт супружеская пара … но неизменно с нежностью, которую «ни с чем не спутаешь, и она тиха». Потому нет экспрессивных итальянских споров и взаимных обид. Потому день звучит многоголосьем миланских улиц, любующихся собой в огромных витринах, где отражаются строгой красотой архитектурные ансамбли, внезапно сменяющиеся чередой грубо оштукатуренных или полуразрушенных стен ближе к окраине, словно полотна, выполненные в технике гризайль. «Бульварам и площади было не странно/ Увидеть на зданиях серые тоги*./ И раньше бегущим, как желтые раны,/ Огни обручали браслетами ноги». Потому, там, где ступает в поиске ответов Лидия, город сам рассказывает свою историю, смешивая прошлое и настоящее, устремляя взгляд в будущее.

Так стройный ряд чугунных столбиков на пешеходном тротуаре, напоминающих внешне снаряды, вдруг изменяет в восприятии вой сирены скорой в звук воздушной тревоги — отголоски былой войны и символ неизбежной утраты друга одновременно. Но, спустя несколько секунд, он сменяется шумом рассекающих небо ракет, запускаемых молодыми любителями — такое незримое прикосновение к мечте. А когда солнце спрячется за горизонт, Антониони укутывает пространство густым волнующим тембром саксофона и ритмичной пульсацией струн контрабаса, в таинственной атмосфере которых неспешно начинают раскрываться подлинные чувства героев, столь похожие на бутон лотоса, что распускается после заката всего на одну ночь. Кажется, что супруги охладели друг к другу, но несколько раз Джованни вдруг увидит Лидию как будто впервые и всполохи внутреннего огня мелькнут едва уловимо и тут же погаснут, чтобы потом загореться от притягательности юной Валентины. А магнетизм Лидии, не вступающей ни с кем в контакт на вечеринке кроме хозяев дома, привлечёт обаятельного разговорчивого незнакомца. И, казалось бы, речь должна вестись об измене, но голос… «Но голос хрустальный казался особенно звонок,/ Когда он упрямо сказал роковое «не надо»…/ Царица иль, может быть, только капризный ребёнок, Усталый ребёнок с бессильною мукою взгляда». И здесь Антониони говорит женскими голосами — две женщины как одна: мудрая юность и юная зрелость — откровение в шорохе проливного дождя.

И сразу становится понятно, что ночь в душах героев наступила задолго до захода солнца. Но это то, что помогает постигнуть настоящее и сохранить как самую главную ценность, стремиться навстречу серебряным зорям и в сбегающем сумраке обрести заново себя и того, кого, оказывается, никогда не переставал(а) любить. И пока осознаёшь это и трудно дышать, и больно жить, но только так можно научиться вслед за героями самодостаточности и пониманию того маленького чуда, что происходит между мужчиной и женщиной. Того, что сильнее времени и привычки.

Герой Марчелло Мастроянни — писатель по имени Джованни, которого все только хвалят, которым восхищаются, которого хотят узнать побольше. Но сам Джованни давно ничего не писал, находится в состоянии творческого кризиса, постоянно гонится за эфемерным счастьем и даже особо не ищет вдохновения. Большинство его любовных связей связаны с обычным животным инстинктом, в отличии от его жены Лидии, которая в этом плане более рассудительна.

Героиня Жанны Моро — богатая женщина, которой постоянно скучно, которая страдает от закончившейся любви, которая постоянно ищет за что бы ухватиться в своих отношениях с мужем, которая даже не мстит за измены и которая принимает реальность, таковой какая она есть, но ей не хватает сил отказаться от всего и начать сначала.

Что у супругов общего? Ведь в любовных отношениях должно быть что-то, за что можно было бы ухватиться, что-то, что помогло бы пережить период отречения друг от друга. В первую очередь, основываясь на прогулке Лидии днем, можно сказать чего у них нет. Маленькая, плачущая девочка, как ребенок, которого у них нет. Разбитые часы на улице, как время, что они потратили друг на друга впустую. Ракеты, которые поджигает молодежь на улицах, как зрелища, которых им сильно не достает в браке. Рушащаяся плитка здания, как непрочный фундамент их взаимоотношений. Зато у них есть умирающий друг Томазо Гаррани, со смертью которого, пара, казалось бы, потеряла последнее, что их связывало.

Если рассматривать фабулу, то именно ночью, что не удивительно, случается кульминация фильма. Все утро и весь день герои копят в себе определенную цепь событий, которая насыщена депрессивным состоянием, отречением героев от себя, мира, и даже друг от друга. Герои посещают ночной клуб, где они пристально наблюдают за выступлением артистов с бокалом вина. И именно во время этого эротического выступления у героини зарождается «мысль», которую она решается озвучить только к концу фильма. После клуба, от скуки, они едут на вечеринку, на которую прежде не собирались, где и происходит их «закат чувств» и начинается их «ночь». Герои быстро теряют друг друга на вечеринке, Джованни знакомится с Валентиной, которая борется с грустью, путем только что придуманной игры, и именно Валентина, на время, становится их новой «общей вещью». Лидия тоже находит «увлечение» в лице молодого человека, но все-же сохраняет достоинство. И весь этот накал чувств, в почти переполненной «чаше», успевает остановить ливень, который утихомиривает вечеринку и дает ночи окутать и погрузить всех в себя.

Но «утро вечера мудренее», и под конец герои пускаются в откровенный диалог, который более не затуманен ночной страстью. Фильм перекликается с фильмом «Сладкая жизнь» Федерико Феллини, где Марчелло Мастроянни опять играет Марчелло Мастроянни. Жанна Моро напоминает Жанну Моро из фильма Луи Маля «Лифт на эшафот». С точки зрения подбора актеров — ничего лучше и не придумаешь. Операторская работа тоже очень часто поражает гениальностью и правильностью геометрических планов. Как понимать концовку, каждый решит сам для себя. Но это именно то кино, где каждого персонажа нужно понять и почувствовать. Кризис в любви аукнется творческим кризисом, и кризисом в жизни.

9 из 10

Главная тема этого шедевра М. Антониони — это отсутствие взаимопонимания между людьми, некоммуникабельность человека и атрофия чувств. Писатель, в исполнении Марчелло Мастроянни, представитель буржуазного класса. Он пишет — ему платят за это. У него есть жена (Жанна Моро), будет еще очарование от встречи с молодой девушкой, в исполнении Моники Витти. И все. Фильм разделен на несколько сцен: в больнице у друга, на окраине города, в ресторане, на вечеринке, утро отчаяния. Друг умирает, они навещают его, муж и жена, отдалившиеся друг от друга. Лето. Жанна Моро на окраине города в поисках своего прошлого, тех чувств, которых уже нет. Духота ресторана, где он и она, отгороженные друг от друга стеной непонимания, равнодушия, пустоты. Вечеринка, на которой он и она попытаются вернуть былые ощущения. Он во взаимоотношениях с героиней Моники Витти — «потерянной» девушки, разочаровавшейся в жизни. Она с молодым мужчиной. Но вернуть прошлое нельзя, время прошло и они изменились, они другие. Утро — время поговорить, попытаться настроить коммуникацию. Вспомнить. Она читает ему его любовное письмо к ней, написанное много лет назад. Он спрашивает: «Кто его написал?». Она отвечает: Ты!». Он целует ее, пытаясь забыться и возвратить хотя бы внешний облик прошлого. Конец фильма. И это лишь одна тема этого по истине прекрасного фильма. Люди хотят быть понятыми, «прочитанными». Но разве возможно взаимопонимание, когда человек не может прочувствовать даже самого себя. Что говорить о других. Таким образом, тема некоммуникабельности соприсутствует с темой исчезновения способности чувствовать. Герои пытаются вновь обрести ее, все, что они делают направлено на это. Актерские работы великолепны. Жанна Моро естественна и пронзительно «тонка» в изображении женщины на грани осознания тщетности взаимного с мужчиной существования. Работа Моро в этом фильме качественно превосходит ее работы в иных фильмах, даже у Бунюэля и Трюффо. Фильм получил Золотой медведь Берлинского кинофестиваля 1961 года.

9 из 10

Одно слово так и буравит голову после просмотра «Ночи» — кризис. Кризис, лишенный надломленности, резкости, осевший глубоко — и как всякий кризис, пришедшийся на личное внутреннее поле человека, едва ли понятно, как стянуть его. Герои Антониони бегут; бегут от недостатка чувств или отсутствия душевного тока, всё равно реальность их настигнет.

Антониони разводит по разным полюсам два взгляда на бегство. Взгляд героя Мастроянни давно утратил остроту, — тем ироничнее, что это взгляд писателя. И когда назойливая фанатка на масштабной светской вечеринке просит поделиться с ней этим своим взглядом, ему остается лишь лениво отмахнуться. И его страсть такая же ленивая, уставшая, похожа на искусственную возгонку. Он видит лицо своей страсти в больнице, когда пара Мастроянни-Моро приходят навестить больного друга. Лицо то больной девушки.

Героиня Моро бежать в начале пытается буквально. Визит к другу действует на неё отрезвляющим образом, и открывшееся горькое осознание пустоты кидает её по всему городу. Попытки компенсировать раскинувшиеся внутри трещины заставляют ловить её взгляд каждого прохожего, пытаться проникнуться чужим мигом. В какой-то момент она мнёт в руках отпавшую ржавую краску. И весь побег на фоне столь бесчувственном и холодном, где её фигура лишь неприметная пейзажная деталь. Всё тщетно.

Взглянуть прямо на пустоту обоим приходится в наступившую ночь, на той самой светской вечеринке. На втором плане — сложнейшая хореография из массовки и теней. На первом, конечно же, всё самое интересное. Герою Мастроянни в руки попадается книга, чьё название, по-видимому, должно иронично отсвечивать всю эту беспечную толпу — «Сомнамбулы». Или всю предшествовавшую до этой ночи жизнь самих героев. Он снова увязывается за молодой девушкой, она пытается убежать под хлынувший дождь с неизвестным. Никто ни к чему не приходит.

В конце, на смену городским извилинам, запустевшим окраинам, тьме виллы, оба выходят в природное поле. В кульминационный момент будут прозрения, откровения, попытки всё вернуть… А вернется ли? Этот выход к свету таит в себе всё ту же тревогу, как и весь кинематограф Антониони, требующий предельной внутренней концентрации, способности проецировать себя на его мир. Особо показательный эпизод: танцовщица в ресторане, демонстрирующая удивительную пластику, при этом должная удерживать бокал с вином на лбу. Весь кинематограф художника — и «Ночь» в частности — в одном этом эпизоде.

Третий фильм «пенталогии отчуждения» Микеланджело Антониони — «Ночь» — вдохновлен фильмом «Сладкая жизнь» (1959) его коллеги Федерико Феллини (дополнительным подтверждением чего является то, что в фильме «Ночь» (1961) главную роль — уставшего от жизни писателя-интеллектуала — исполнил Марчелло Мастроянни, исполнивший главную роль и в фильме «Сладкая жизнь»). Оба фильма рассказывают об интеллектуальной элите, так называемых «сливках общества», но если Феллини уделяет большее внимание отношениям человека и общества, вдается в проблемы социально-политического института, то Антониони, придерживаясь своей традиционной семиотики, уделяет внимание внутренним переживаниям конкретных персонажей.

Джованни (Марчелло Мастроянни) — популярный писатель, находящийся в фрустрации творческого кризиса, Лидия (Жанна Моро) — его супруга. Они движутся по линии жизни без оглядки назад: события сменяют друг друга, постоянно повторяясь, зацикливаясь, с каждым кругом становясь все мрачнее, скучнее и тоскливее, как будто погружая персонажей в самые отдаленные глубины бессознательного, в «ночной» сон, напоминающий скорее неизлечимое заболевание, как у Томмазо Гаррани (Бернхард Викки) — друга Джовании и Лидии, умирающего на больничной койке.

Лидии осточертела жизнь в кругу интеллектуалов, лишенная хоть какой-то человеческой обыденности; жизни, где воспоминания о прошлом (диалог о заброшенном железнодорожном пути, финальное чтение письма) — единственная доступная форма искренности. Она не хочет оказаться дома, поэтому вместо того, что идти привычной дорогой, заворачивает то в одно, то в другое место; с интересом смотрит за тем, как группа молодых людей запускает в воздух фейерверки, слушает разговоры случайных посетителей кафе. А вот на очередной ночной вечеринке (на съемки которой, к слову, Антониони потратил целых 32 дня), устроенной мистером Герардини, богачом-предпринимателем, считающим себя творцом подобно Джованни, скучает, а когда Джованни обращает на это внимание, задав Лидии соответствующий вопрос, мигом начинает изображать интерес, хотя до этого лишь меланхолично расхаживала и нехотя общалась с людьми. Ее интерес ожидаемо угасает сразу же, как Джованни временно забывает о ней, встретив на вилле озорную девушку Валентину (Моника Витти), юную, но уже разочаровавшуюся в жизни; пытающуюся казаться циничной, но выглядящую от этого еще более растерянной и в какой-то мере наивной. Лидия в отсутствие Джованни, играющим с Валентиной в только что придуманную ей игру, танцует с каким-то молодым человеком, а когда начинается мощный ливень, мигом «очищая» двор от людей, они бесследно испаряются, возбудившись редким моментом искренности.

Довольно удручающая экзистенциальная ситуация, когда идеальная, казалось бы, жизнь, где есть место искренней до поры до времени любви, всеобщему признанию и уважению, богатству, оказывается замкнутым кругом, первое прохождение по которому доставляет непередаваемое моральное удовлетворение, но чем больше ты по нему блуждаешь — тем больше хочется оттуда вырваться. Вот только выход скрыт в «ночи». В конце концов, устав от попыток бегства, традиционно оканчивающихся неудачей, остается только смирение; принятие правил безумного театра, где необходимо просто отыгрывать роль, убеждая себя в том, что это только роль — что-то ложное, искусственное, временное; что как только ты захочешь — так все это тут же закончится.

9 из 10