Рецензии

Один уважаемый мной человек в своих докладах часто приводит в качестве примера цитаты из этого фильма, я заинтересовался и посмотрел. Впечатление настолько сильно, что трудно вспомнить какую либо картину вызвавшую подобные чувства. В этой картине режиссеру М. Ромму удалось показать величие человека в его стремлении к развитию, преодолению своих слабостей во имя прогресса, и ничтожность человека в сравнении с величием вселенной, а так же в его желании упростить свое существование. Два главных героя, оба гениальные физики, друзья. Один, Митя Гусев (А. Баталов), готов пожертвовать жизнью ради попытки совершить прорыв в научно-техническом прогрессе, да что там, не ради прорыва как такового, а ради одной сотой шанса на прорыв. Другой, Илья Куликов (И. Смокутновский), предлагает ему забросить все и идти к нему в институт, на теоретическую работу которую к слову он сам презирает. Между ними девушка Леля, которая выбирает сложный пусть с Митей, претерпевает внутреннюю трансформацию через преодоление тяги к комфорту и «нормальной» жизни, преодолевает свои страдания от недостатка внимания любимого человека посвятившего себя целиком науке. Через весь фильм проходит вопрос, а нужно ли жертвовать собой ради прогресса, а надо ли это кому то. Каждый должен сам ответить на этот вопрос.

Всё-таки самые неприятные герои во всём советском кинематографе — это «положительные» герои в исполнении Баталова. То ли такие роли к этому актёру льнули, то ли актёр мог собой какую угодно роль испортить и превратить любого персонажа в самовлюблённого эгоистичного хама. Митя Гусев — не исключение. Возникает даже нехорошая мысль, а точно ли режиссёр пытался нам вот это представить в качестве главного положительного персонажа? Нет ли тут подвоха? Не смеётся ли режиссёр над нами?

Вроде как, Митя Гусев должен олицетворять собой самоотверженного учёного, жертвующего собой во имя блага человечества. Но допустимо ли положить жить ради человечества и быть капризным хамом и эгоистом в отношениях с близкими людьми? Про Митю открытым текстом говорится, что он обидел мать, демонстрируется его неприкрытое хамство по отношению к жене, друзьям. Неужели допустимо часами пересказывать нянечкам «Трёх мушкетёров», зная, что всё это время тебя ждут? Неужели допустимо не замечать повседневное бытовое обслуживание и с видом капризного барчука вопрошать жену, почему это она не успела собраться (готовя ему кашу и чуть не с ложечки его кормя), в то время как он почему-то успел (изволив только встать и милостиво сожрать приготовленный завтрак, уткнувшись носом в газету)? И это по-вашему положительный персонаж? Да он же даже как учёный не интересен, поскольку мыслит только в категориях пользы, а познание мира ему до лампочки: термояд ему интересен с экономической точки зрения, а космические полёты и познание Вселенной — нет. Не просто хамло, но ещё и дуболом. И смертельную дозу рентгенов получил в общем-то по глупости: мог бы спокойно на осцилограф смотреть, ничего бы от этого не поменялось, просто захотелось мужику ненужного геройства. А вокруг этого дуболома все ходят на цыпочках, берегут его нервы, превозносят его талант и моральные качества, его заслуги перед наукой. А вот это уж совсем непонятно с чего. Вообще-то современная наука — процесс коллективный. Время гениальных учёных, выращивающих на личном огородике горох и вскрывающих на кухне усоногих раков давным-давно прошло. И успех эксперимента — это успех работы всей лаборатории, а не одного только Мити, о чём авторы и герои фильма благополучно забывают. Ох, честное слово, в конце фильма болеешь за благополучный исход операции только ради весёлого медика Мити второго, только ради успеха его работы, но уж никак не ради здоровья и долголетия Гусева.

Илюша по идее должен был быть отрицательным персонажем, контрастным по отношению к Мите. Но что же мы видим? Несмотря на весь свой показной цинизм Илюша всю дорогу думает о близких ему людях, утешает Лёлю, мчится по первому требованию на помощь Мите на другой конец страны. И, внимание, это не мешает ему быть очень хорошим физиком, без интеллекта которого маньяк-Митя всё равно обойтись не может. И разве не справедливы рассуждения Ильи о возможных негативных последствиях работы физиков-ядерщиков? Именно руководствуясь такими рассуждениями американские ядерщики массово уходили из физики и создавали молекулярную биологию. И вообще-то, это правильно, когда учёный рефлексирует свою работу: не в вакууме, чай, работает, а в том самом возлюбленном Митей человеческом обществе.

Впрочем, самый интересный и трагический персонаж здесь Лёля, потому что именно она рассказывает историю типовую, ничем не выдающуюся. Такая вот типичная девочка, умная, возможно даже талантливая, но с совершенно замусоренными мозгами. Наслушалась в детстве, что главное для женщины любовь и семья и поверила в это. Когда уж ей о физике думать, когда она должна, нет, даже обязана разобраться в своём любовном треугольнике. И, конечно же, она должна заботиться о муже и посвятить своему мужчине всю жизнь. Ну как тут можно выбрать работу или доброго и отзывчивого Илью, когда тут есть требующий поклонения и обслуживания патриархальный тиран Митя, которому можно так легко и благородно принести в жертву свою жизнь в качестве жены и соратницы? В общем, спасибо замечательным общественным стереотипам за погубленную жизнь Лёли.

Если б не идиотская линия главного героя фильм был бы несомненно хорош. Здесь есть атмосфера шестидесятых, есть вера в науку и скорое фантастическое светлое будущее. Есть споры об этом будущем и об ответственности учёных перед человечеством — пара Козаков -Евстигнеев, пожалуй, лучшее, что есть в фильме. И есть вечно прекрасный и любимый Новосибирский Академгородок — одно из лучших детищ шестидесятников, до сих пор ещё не растерявший до конца дух и прелесть той эпохи.

8 из 10

Сложно сейчас, неимоверно сложно, оценивать этот фильм. Многие могут обоснованно отметить, что слишком уж идеализированной получилась жизнь сообщества физиков, которую нам так внимательно показали. Просматривая этот фильм, может показаться, что в СССР образовалась целая плеяда одержимых людей - людей, одержимых наукой. Можно вполне аргументированно пытаться показать явно пропагандистский характер ленты - явно и недвусмысленно показывающей в самом положительном свете слуг 'мирного' атома. Только все это уже совсем не важно. Перед нами известный, признанный многими фильм. Кстати, между прочим, лучший фильм 1962 года в СССР.

Поэтому я сформулирую свое личное отношение к ленте. На мой вкус, слишком много в этом фильме было описаний, бытовых сцен и отстраненных от главной темы ленты разговоров. Так вот, уж слишком эти кажущиеся 'проходными', второстепенными, моменты выглядели просто. Вернее, тут слишком сильный получился контраст между значимыми - пафосными моментами и моментами второстепенными. И разрыв этот немного ослабляет картину.

Зато плюсов у ленты гораздо больше. И все они относятся к избранной режиссером форме изложения истории. Сам по себе формат новелл, фиксирующих лишь несколько дней без какой-либо линейной истории очень убедителен. Безупречная игра актеров. Но более всего меня потрясла операторская работа. Тут в каждом эпизоде мы можем увидеть удивительное построение кадра - каждый, как законченная картина. Ракурсы, планы, игра света и теней - все это заставляет вспомнить и про американские нуары, и про Орсона Уэллса, и про многое другое. Даже старого деда в избе за столом умудряются показать таким образом, с такой замысловатой геометрической проекцией, что значимости моменту придается значительно больше. Не фильм - учебник, целый альманах операторских решений.

В том, 1962 году, этот фильм конкурировал с 'Ивановым детством' Тарковского. 'Девять дней...' одержали убедительную победу. Однако, мне куда ближе патриотическая поэзия Андрея Арсеньевича, нежели картина о современном Прометее - человеке, жертвующем собой ради 'мирного будущего'. Пожалуй, в 'Ивановом детстве' все было искреннее. А персонажи ' Девяти дней...', их диалоги, переживания так в некотором роде и остались 'на бумаге', так и не 'ожили'

7 из 10

“Я надеюсь, что, преодолев опасности, достигнув великого развития во всех областях жизни, человечество сумеет сохранить человеческое в человеке”

(с) А. Д. Сахаров

Для меня, как для человека преимущественно гуманных взглядов на мир, это высказывание величайшего академика СССР является ключевым в развитии человечеством атомной физики. И я поначалу хотел, чтобы фильм “Девять дней одного года” Михаила Ромма, которому я сейчас посвящаю своё внимание, приблизительно в том же духе раскрыл данную проблему… Но, возможно, и зря! Будем разбирать.

Заострю внимание на блестящем актерском составе, принимавшем участие в создании картины. Это талантливые актеры Алексей Баталов, Иннокентий Смоктуновский, Татьяна Лаврова и, разумеется, Евгений Евстигнеев. У меня не было никаких сомнений в том, что игра актеров будет соответствовать критериям исполнения того времени – абсолютно безукоризненным, потрясающим. Алексей Баталов в непривычной для себя роли открывается зрителю человеком с четкой позицией, направленной на достижение важной для него (и не только) цели, не взирая даже на, казалось бы, самые серьезные для него последствия, однако, в то же время, и человеком, сохраняющим в себе то непостижимое чувство юмора и радость жизни, которому остаётся лишь восхищаться. Герой Иннокентия Смоктуновского также предстаёт перед нами в непривычном образе, который демонстрирует его скептическое и ироничное отношение к жизнеустройству и дальнейшему прогрессу человечества. Нелегкое бремя сожалений в фильме выпало, наверное, на героиню Татьяны Лавровой, ставшей ключевым звеном эмоционального восприятия того стремительно развивающегося периода ошеломительных открытий в области Большой Науки. А вот небольшая роль моего любимого актера советского кино Евгения Евстигнеева – очень приятное дополнение рационального взгляда на несбыточные мечты обезумевших физиков-романтиков, которые при этом сами являются симбиотическими элементами сбалансированной гармонии мира, построенного Михаилом Роммом в фильме.

Тут, кстати, также следует упомянуть, что беседы героев Алексея Баталова и Иннокентия Смоктуновского являются своего рода аллюзией на тему известного спора двух персонажей И. Гёте: Фауста и Мефистофеля. Фауст воплощает неукротимость человеческого разума и его ориентацию на дело, который и говорит: «Сначала было дело». Мефистофель же осторожно старается ввести его в заблуждение, прося сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!».

“Девять дней одного года” Михаила Ромма – это, попросту говоря, отражение реальности атомной эпохи, которой в ту пору проникается советская интеллигенция. В фильме на самом деле охвачено множество важнейших жизненных проблем. Здесь вам и бесконечные споры людей различных нравов, лириков и физиков: одни взбираются по воображаемой лестнице на небывалые высоты в своих неосуществимых планах, связанных с покорением Вселенной, другие же их старательно спускают обратно, опровергая их и без того ни на чем не основанные теории категорически серьезными доводами. Здесь вам и тема неразделенной любви, которой, правда, уделено не столь много экранного времени, однако абсолютно безжалостной в том понимании, как она представляет участь некоторых женщин, склонных к самой что ни на есть искренней сентиментальности. Здесь вам и демонстрация тотальной разницы людей, неотрывно связанных с наукой, и людей, никоим образом не связанных с ней; достаточно просто вспомнить “Седьмой день” – “нет, бать, каждому в жизни своё…».

Подводя итог, я хочу сообщить, что в первую очередь просмотр фильма “Девять дней одного года” будто бы дал мне некоторое понимание того времени, в котором я никогда не жил. Кроме того, благодаря работе Михаила Ромма, мне стала необычайно интересна культура атомной эпохи не только в рамках советского, но и всего остального мирового масштаба. То, как человечество это всецело воспринимало на начальных этапах, как тогда казалось, поистине фантастического научного прогресса.

9 из 10