Рецензии

В этом старом фильме Роми Шнайдер прелестна как никогда. Если вы задумывались о том, как этой немке удалось влюбить в себя Францию и стать в какой-то мере олицетворением французского шарма, — посмотрите «Старое ружье», в котором эта обворожительная женщина сияет, как весеннее солнце.

Это солнце будет убито в «Старом ружье» с особой жестокостью, ради забавы, убито удирающими нацистами. Собственно, и забавы особой не выйдет — это зверство никому удовольствия не доставит. Просто такова природа нацизма: если ребенок пытается убежать, его надо застрелить. Если женщина похожа на солнце, ее надо уничтожить. Если жизнь может быть чудесной и красивой, ее надо испоганить, старинный замок — осквернить, церковь завалить трупами, великолепный южный пейзаж с роскошными скалами намертво увязать с резней, злодеянием и воспоминанием о заживо сожженной прелестной женщине.

Впрочем, фильм — не о природе нацизма. Одна из его тем — месть.

Как и все, я видела, наверное, десятки фильмов о мести с навязшим в зубах синопсисом под копирку: «…убили всю его семью… теперь он пойдет до конца… его ничто не остановит… они заплатят за всё…»

«Старое ружье» — первый и пока единственный фильм о мести одиночки, которому я поверила как реальной истории.

Мстить за жену и дочь, за уничтоженный смысл жизни предстоит Жюльену Дандьё, герою Филиппа Нуаре. Существа, убившие его семью, еще пируют в его доме (собственно, это замок — настоящий, старый, на скале, с подземельями, древним колодцем и подвесным мостом над пропастью). Дандьё предстоит тайком проникнуть в собственный дом с отцовским охотничьим ружьем и уничтожить их всех по одному — медленно, изобретательно, безжалостно. Наверняка, когда он был ребенком, он играл в своем замке в нечто подобное, тайно радуясь тому, что знает свои владения как никто, и может устраивать врагам хитроумные ловушки. И какой же отчаянно непохожей на эту игру будет реальность, в которой уничтожение мрази станет не романтическим приключением, а долгом, выполняемым героем словно во сне, в липком кошмаре: их надо убить, это как работа, это его долг, потом он сможет отдохнуть и подумать. А пока надо позаботиться о ряде вещей: о том, чтобы они не смогли покинуть замок, о том, чтобы никто не помешал ему в деле, которое он должен сделать один, о том, чтобы уничтожить всех до единого.

Вот так, летом 44-го, начнется и кончится для Жюльена Дандьё Вторая Мировая война.

До этих нескольких жутких дней он был врачом, мягким, добродушным, близоруким увальнем. Теперь, после столкновения с нечеловеческим ужасом, рухнувшим ему на голову, ему впервые за всю войну предстоит осознать, что такое эта война, и для чего во время войны может пригодиться оружие.

К тому, чтобы нанести первый удар — сделать первый выстрел, — он будет готовиться долго и тщательно, как к операции. Выстрел разорвет мучительное ожидание, и неожиданно для себя я с облегчением выдохну вслух: «Наконец!»

Enfin!

Может быть, дело в том, что стрелять надо было раньше. Не накануне, и не два дня назад — может быть, четыре года назад.

Около четырех лет назад, когда они только познакомились, Жюльен сказал Кларе: «Скоро будет война». Она, расчесывая перед зеркалом густые локоны, пожала плечом и улыбнулась с такой прелестной, такой женской легкомысленной мудростью, знающей, что хорошая прическа гораздо важнее войны: «А мне-то что до этого?»

Мы, женщины, все немного такие (я-то — точно). Нередко я думаю, что на этой женской мудрости легкомыслия держится мир: пока сумасшедшие мужчины устраивают друг другу войны и революции, мы готовим им обед и подкрашиваемся, чтобы нашим драчунам было приятно вернуться с поля битвы домой. Мы знаем, что действительно важно: скатерть должна быть чистой, улыбка — сияющей, обед — горячим, а талия — тонкой. Это, возможно, мещанский взгляд на мир, но где бы он был, наш глупый мир, без этих простых житейских радостей, которые женщины из века в век несут как свое маленькое скромное знамя?

Но Вторая Мировая война спутала и искромсала все, растоптала остатки ошметков европейского рыцарства, узаконив зверства в отношении женщин и даже детей, разучившись понимать, что нельзя поднимать руку на женщину-солнце, и накрыла ее, прелестную, легкомысленную, презирающую глупые мужские войны, волной пламени из огнемета.

Ее мужу предстоит теперь что-то с этим делать.

Он думал, что устроил свою жизнь, что и ему война нипочем. У него была прекрасная удобная профессия врача, дарующая возможность клятвой Гиппократа и профессиональным милосердием объяснить свой выбор в пользу философской позиции «над схваткой», позволяющая даже в дни войны не лишать себя тепла домашнего очага и общества любимой женщины. И действительно, даже оккупанты уважали доктора Дандьё и не трогали его семью. Иногда он мог даже немного помогать Сопротивлению. Разве это не доказывает, что он сделал правильный выбор?

Но, правильный или неправильный, это был выбор в сторону женских ценностей, милых и мещанских, выбор в пользу тех, кто с неугасимой верой в жизнь и святую важность своего дела готовит обед и подкрашивается, пока безумцы режут друг другу глотки.

И он, мужчина, сделал этот женский выбор — как миллионы других французских буржуа.

Но мужчины и женщины сделаны из разного материала. Потому-то женщине идет снисходительное презрение к войне и глубокий интерес к зеркалу, и то же самое не идет мужчине, способному одновременно любить Сирано де Бержерака и улыбаться немцам, оккупировавшим его страну. Он ошибся, он ничего не устроил в своей жизни, он не защитил свою дочь и свою женщину-солнце от диких зверей… Женщина может быть прелестной буржуазкой, но мужчина не может быть очаровательным буржуа. Мужчина должен быть воином — если он забудет об этом, жизнь напомнит ему.

Жизнь напомнила. Напомнила жутко и дико.

Теперь ему предстоит вспоминать конфигурацию подземных ходов своего замка и отстреливать уродов по одному, вспоминать, каково это — быть мужчиной. Возможно, когда-то его предки защищали этот самый замок вполне всерьез. Ему еще ни разу не приходилось ничего защищать всерьез. Но, оказывается, он тоже кое-что может. Одного немца он даже убьет руками. Оказывается, когда не боишься, это можно сделать, даже когда ты безоружен, а враг вооружен. Он будет великолепен в своей мести.

Но дочка и жена будут улыбаться теперь только в его воспоминаниях. В довоенном воспоминании очаровательная женщина приподнимет вуалетку, ее глаза будут сиять лукавством и радостью, и она пригубит шампанское.

«Будет война… — А мне-то что до этого?» И она улыбнется, как солнце.

10 из 10

Сегодня практически невозможно посмотреть кино в настоящем качестве. Полноформатное кино показывают в редких залах и не факт, что это действительно полный кадр. Поэтому, вместо фильмов мы смотрим их «фотографии» в плохом качестве. Нам приходится воображать, представлять реальную картинку.

А «Старое ружье» — это настоящий широкоформатный фильм (формат «Аватара» в лучшем качестве).

Когда, в первых кадрах семья героев прогуливается в белых костюмах на велосипедах по парку, то глаз видит каждую капельку утреннего тумана, звук создает полное ощущения присутствия в весеннем лесу, и этот эффект присутствия не покидает до самого конца фильма.

Не знаю, есть ли фильм, лучше объясняющий, что такое фашизм. В «Старом ружье» это звериное отношение к человеку. Очень доступно.

Роми Шнайдер на тот момент — одна из самых красивых женщин в мировом кино. Ей не нужно ничего играть, это просто символ. На самом деле гитлеровцы сожгли и убили целую деревню со всеми жителями. В фильме только две смерти, но этого достаточно.

Зверей нужно убивать. Иначе людям не выжить. Толстый, некрасивый Филипп Нуаре с самой благородной и гуманной профессией врача неотвратимо понимает, что это делать нужно, и это сделать придется ему — больше никого нет. Неважно, сколько их — они звери и их нужно убить. Нужно показать, кто хозяин на этой земле.

Этот фильм — гимн справедливой мести. Никто не жует сопли. Здесь человек становится человеком, когда берет в руки оружие. Старое доброе ружье. Такова философия фильма.

В заключительных кадрах герои снова едут на велосипедах. Акт возмездия очистил их, принес покой мертвым.

Тебе страшно, ты понимаешь, что есть звери в человеческом обличье. Но ты также понимаешь, что каждый может и должен стать человеком. Если бы герой Нуаре не отомстил, он остался бы животным, каким и хотели видеть его фашисты.

«Старое ружье» — фильм, каких мало. Великолепный закат французского кино. Дальше одни комедии. Но этот фильм — вершина, таким и остался.

10 из 10

Филлип Нуаре может быть лучшим лицедеем нежели Дастин Хоффман, но на сей раз ему просто не дали 'материала'.

Парадокс. Французский(!) фильм 'Старое ружье' Энрико 1975-ого года выглядит откровенно голливудским по сравнению с американскими(!) 'Соломенными псами' Пекинпа 1971-ого года. Несмотря на навязчивые приторно-идеалистичные флэшбеки, призванные напомнить нам о благости и справедливости происходящего на экране, в какой-то момент беготня Нуаре за вероломными фрицами начинает восприниматься как банальный слэшер, боевик или компьютерная стрелялка. События киноленты предательски выруливают на тропу.. стыдно даже говорить... приключенческого(!) жанра. Ты забываешь, что речь идёт о человеческой трагедии. Да и так ли это? Трагедия здесь только 'затравка', оправдание, предлог - лишь хичкоковский 'МакГаффин'. 'Старое ружье' - это беспомощная злобная садистская исповедь побежденной нации, машущей кулаками после драки.

Роми Шнайдер улыбается на камеру, словно это телереклама пенсионных взносов или семейного страхования.

Сэм Пекинпа не рассказал нам предысторию, но мы сами почувствовали что творится в голове героя Хоффмана - мы знали о чём он думает, почему он так думает - мы дышали вместе с ним - мы менялись вместе с ним - мы инстинктивно, интуитивно поняли его предысторию, его подноготную... Робер Энрико рассказал о герое Нуаре всё что мог. Рассказал о его детстве. Рассказал о знакомстве с героиней Шнайдер. Рассказал об их совместной жизни. Рассказал о его политических взглядах. Но этот герой так и остался всего лишь кино-символом доблестной Франции, встающей с позорных колен с папашиным ружьём наперевес.

'Лакомб Люсьен', лента Луи Маля о французском коллаборационисте, была освистана и предана анафеме. Французы хотели совсем иного - они хотели видеть жестоких бесчеловечных немцев, бегущих поджав хвосты от нерушимого духа благого Сопротивления. Эта агитационная политизированность вытеснила из 'Старого ружья' все остатки 'человечности'. Еле-заметно меняющееся выражение лица Хоффмана стоит сотен литров кино-слёз Нуаре. Повествование идёт 'в лоб', крупными яркими голливудскими мазками. На месте Нуаре мерещится Сталлоне - а это дурной знак... Все призвано разжалобить зрителя, манипулировать им, переманить его на 'нашу' сторону, заставить всплакнуть, умилиться, поддержать - проголосовать.

Настоящее фестивальное кино. Просчитанное. Выверенное. Поверхностное. Плакатное. 'Мертвое'.

2 из 10

1944 год. Последние дни фашистской оккупации Франции. Доктор Жюльен Дандье работает в больнице, лечит и французов и немцев, не принимая чью-либо «политическую» сторону, и всячески старается уберечь свою жену и дочь от ужасов войны. Опасаясь расправы со стороны проигрывающих войну гитлеровцев, Жюльен отправляет семью за город, в свой фамильный замок, надеясь, что там родные будут в безопасности. Но по трагическому стечению обстоятельств, на замок натыкается небольшой отряд отступающих фашистских солдат…

«Старое ружье» - кино разножанровое, которое можно воспринимать и как военную драму, и как триллер о мести. Но, прежде всего, это душераздирающая трагедия одного человека, потерявшего семью. Невосполнимая утрата для главного героя ужаснее мировой войны, и его месть выродкам, убившим дочь и жену – выплеск ярости и отчаяния, который все равно уже ничего не изменит. Жестокое возмездие, формально являющееся сутью картины, на самом деле для режиссера вторично. Постановщику куда важнее было донести до зрителей невыносимую боль Жюльена и эмоционально передать кошар трагедии.

Первая треть ленты – своеобразная «мирная зарисовка» семейной жизни в военное время. Да, идет Вторая Мировая, где-то совсем рядом гибнут люди, но Жюльен и его семья умудряются жить в маленьком «мирном оазисе», защищаемые, особо востребованной в войну, профессией хирурга главы семьи. В этом и заключается главная мысль рассказываемой истории, что пока родные вместе и живы-здоровы, война для них – это всего лишь печальная действительность, но не трагедия сама по себе. А вот если безумная бойня унесет жизни близких людей, то тогда она станет уже твоей собственной войной, а оккупанты – личными врагами!

Вторая треть картины – бесконечная, необратимо разрушающая человеческий разум, боль утраты. Сможете ли вы понять страдания человека, у которого расстреляли маленькую дочь, а жену сожгли живьем? Вряд ли. А те, кто это сделал, рядом. Они ходят, смеются, пьют шампанское и ради развлечения смотрят семейную кинохронику семьи, которую они только что убили. А Жюльен тем временем достает с чердака спрятанное старое охотничье ружье его отца…

Финальная треть фильма – беспощадная кара убийц! И личная война Жюльена в стенах фамильного замка против десятка фашистских солдат, снята безупречно убедительно. Дело даже не в правдоподобной постановке «боевых» эпизодов, а в совершенно искреннем образе главного героя, блестяще сыгранном Филиппом Нуаре. Ведь фактически, от осознания гибели семьи, Жюльен сходит с ума. Но он не превращается в истеричного психа, тупо кидающегося на врагов, а становится расчетливым и хладнокровным маньяком-убийцей, который грамотно и безжалостно уничтожает подонков, одного за другим. А такого мстителя ничто не остановит, пока он не достигнет поставленной цели. Вот только станет ли ему от этого легче?

Что удивительно, по завершению просмотра, в памяти остается не экранное насилие и боевые действия. А всплывают перед глазами «лиричные сцены» семейного счастья, когда Жюльен рядом со своей семьей. Родные счастливы, радуются жизни, и мечтаю о светлом будущем…которое мертво!

10 из 10

Фильм Роберта Энрико «Старое ружье» в который раз поднимает тему второй мировой войны и судеб людей, чьи жизни были сломлены жестокостью немецких захватчиков, но делает это он настолько «не тривиально» и свежо в истории мирового кинематографа, что впечатления от просмотра остаются самыми яркими.

История о «толстопузом», с виду слабом и не опасном человеке, который после потери своих любимых превращается в одержимого местью хладнокровного убийцу, крепко держит зрителя у экрана и не отпускает до самого конца. В ходе повествования сюжета нам не раз показывают довоенную жизнь главного героя. Каким он был счастливым, безобидным, хорошим. После чего зрителя опять возвращают к сценам жестокой расправы отчаявшегося человека. В какой-то момент ты понимаешь, что герой фильма потерял человеческий облик и увлекся безжалостной местью, но его можно понять и можно посочувствовать ему.

Конечно, стоит отметить пронзительную музыку, отличную постановку и исполнителя главной роли. Честно сказать, этот фильм показался мне привлекательным для просмотра, так как я очень люблю творчество французского актёра Филипа Нуаре (Откройте, полиция). Он очень убедителен в своей роли, очень талантливо вжился в образ Жюльена Дандьё. Человека, который в прошлом был добрым и ласковым отцом семейства, ставший безудержным и жестоким убийцей по вине фашистов.

Я бы не стала, наверное, вспоминать этот старый фильм, если бы не ряд исключительно положительных отзывов о нем современных зрителей. Лет 40 назад на меня, школьницу, он тоже произвёл неизгладимое впечатление. Что изменилось с тех пор? В том то и дело, что ничего.

За «Старым ружьём» последовали «Переход», «Выбор Софи» и множество других, как правило талантливых и всегда хорошо рекламируемых фильмов, где люди, говорящие по-немецки, только и делали, что насиловали, жгли, убивали женщин и детей. В крайнем случае они хладнокровно расстреливали из неприступных бетонных укрытий юных пехотинцев, которые падали замертво, успев только жалобно позвать маму.

Правда, было одно почти исключение — «Список Шиндлера». В нём фигурировал один (пишу цифрами: 1) хороший немец. То, что Шиндлер позиционируется в свою очередь именно как исключение, — основополагающая идея фильма.

Наверное, читающий эти строки думает: к чему клонит автор? Уж не собирается ли он (точнее, она, но это не важно) защищать фашистов? Тех, кого осудил Нюрнбергский и многие другие трибуналы. Уж не собирается ли автор пересматривать итоги Второй мировой или даже Отечественной войны? Упаси меня Бог. Я только хочу напомнить, что и Великая отечественная, и Вторая мировая были войнами, где с обеих сторон фронта действовали в подавляющем большинстве хорошо вооружённые мужчины.

Но вернёмся опять ненадолго к «Старому ружью». Его сила в чрезвычайно эмоциональной подаче и талантливой игре. Расчёт на то, что потрясённый зритель не способен трезво оценить мелочи действия. Например то, что, если схватиться за дуло стреляющего автомата, то обожжёшься. (Герой Филиппа Нуаре вырывает оружие из рук солдата, который выпустил в него очередь, но промахнулся).

Оставим мелочи, задумаемся о завязке сюжета. Целое эсэсовское подразделение во главе с офицерами в разгар наступления союзников уединяются в замке и предаются распутству. Они что, дезертиры? Увольте, я могу поверить во многое, но только не в это.

Однако зритель не рассуждает. Это же фашисты! От них можно ждать чего угодно. От фашистов, от немцев…

Да, история пишется победителями. Но в том то и дело, что и по победителям рикошетом ударила подобная политика. Логика тут простая: немцы добровольно посадили над собой шизофреника, русские 30 лет терпели над собой людоеда. Народ достоин своего правителя, народ подобен своему правителю… И вот чуть ли не рядом с отморозками-фашистами в американских фильмах появляются отморозки-коммунисты. Русские коммунисты…

Говорят, кино — грубое искусство, которому свойственны яркие краски, а не полутона и оттенки. О, какое это лукавство! Могучее искусство кино способно на всё. Было бы желание авторов.

Вопрошает жрец науки:
-Для чего фашисту руки?
-Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.
-Для чего фашисту ноги?
-Чтобы топать по дороге, -
Левой, правой, раз и два!
-Для чего же голова?
-Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)

(Самуил Яковлевич Маршак. «Юный Фриц»)

Наверное, никому из людей не нужно объяснять сущность такого явления, как фашизм, ибо все и без лишних объяснений прекрасно понимают, какое это зло. Хотя нет, не все. Как это ни прискорбно, но даже в наш «просвещенный» век есть такие, кому не дают спокойно спать биографии нацистских лидеров. Чума фашизма, на первый взгляд обезвреженная, сейчас является вполне реальной опасностью, затрагивающей в основном молодых людей без сформировавшихся взглядов (см. уже озвученные строчки из Маршака). Но, как бы парадоксально это ни звучало, не это является самым ужасным. Ужасным является то, что сейчас находятся люди, смотрящие на это весьма лояльно. И если и пытаться найти виноватых в том, что и сейчас фашистские настроения являют собой вполне реальную угрозу — это будет вина тех, кто смотрит на проблему сквозь пальцы. Я искренне недоумеваю, как можно говорить о «других подходах» к фашизму. Скажите, какая терпимость, какая жалость вообще может быть к выродкам, которые точно никого не пожалеют на своем пути?..

В фильме идет речь об обычной французской семье, живущей в оккупированном городке. Глава этой семьи — врач-хирург, женатый и имеющий дочь. Уже с самого начала фильма мы видим ужасную нацистскую жестокость — гестаповцы арестовывают больного человека. Арестовывают того, кого нельзя трогать. Жюльен Дандье отвечает фашистам: «Я не лезу в политику, я только врач». Но что он может сделать против тех, кто берет силой и большинством? Даже жалобы окажутся бездейственными.

Но дальше — больше. Правду гласит народная мудрость, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Герой Филиппа Нуаре, желающий обезопасить своих близких, в конечном итоге лишается их. Как говорится, карты легли, звезды встали… В 1944 году оккупация доживала даже не дни — часы. И столь трагическое стечение обстоятельств…

Не буду говорить прописных истин о том, что самое ужасное — это лишиться тех, ради кого ты вообще живешь. Фильм излишней тезисностью не страдает и при его просмотре вполне отчетливо чувствуешь контраст между той жизнью, что идет до отправки родных в соседнее поселение, и тем, что испытывает Жюльен после их гибели — горе, шок, опустошение, ощущение бессмысленности дальнейшей жизни…

Отвлекусь еще раз (обещаю, последний). Если лица, проявляющие снисхождение к фашизму, не почувствовали сейчас пошатывание своих взглядов, то они могут дальше не читать — ибо бессмысленно.

А чем остается жить человеку, пострадавшему от ужасающей фашистской жестокости, что остается ему делать? Неужели смириться с тем, как подонки на твоих глазах радуются жизни? Если попытаться вникнуть, на несколько секунд поставить себя на место Жюльена Дандье, то отлично ясно — нет, ни в коем случае, примирение смерти подобно. Герой Нуаре идет по единственно верному в таком случае пути — вытаскивает старое ружье, приводит его в рабочее состояние и открывает охоту на негодяев…

В фильме персонаж Филиппа Нуаре — обычный человек, по сути ничем не выделяющийся. Таких людей сотни. Мы каждый день видим таких и никогда не выделяем их из толпы. Но как это ни парадоксально, именно на таких людях, мирных в обычное время, но имеющих несгибаемый внутренний стержень и высокий моральный дух, держится мир. Поэтому и герою Нуаре веришь безоговорочно, веришь тому, что обычный человек способен отомстить.

Старое ружье в этом фильме является орудием правосудия. Подобные дела вершат лично, без привлечения к этому закона. «Насилие порождает насилие, ненависть порождает только ненависть». И я с этим всецело согласна, это закон бумеранга, ненависть не может порождать любви.

А ведь фашизм жив. И мне, человеку, рожденному и живущему в «цивилизованном» веке, претит любое снисхождение к нацизму.

Именно «Старое ружье» доносит до зрителя мысль о том, насколько фашизм ужасен и что терпимого отношения к нему не должно быть в принципе. Да, не должно, если мы не желаем повторения известных событий, относящихся к периоду времени с 1933 по 1945 годы.

И то, что в своем 1975 году картина получила целых три «Сезара» — за лучший фильм, лучшую музыку и лучшую главную роль, говорит о том, что небесполезны такие фильмы, четко демонстрирующие столкновение обычного врача с фашистами, что не оставляет людей равнодушными роль человека, сделавшего единственно верный для себя выбор. Хотя, как по мне, основная заслуга фильма — это Филипп Нуаре, великий французский актер, блистательно вжившийся в своего героя. Франсуа де Рубэ, гениальный композитор, создавший за очень короткую жизнь большое количество запоминающейся музыки, на момент написания сопровождения к «Старому ружью» явно не был в ударе — звуковая дорожка «Ружья» немного теряется на фоне остальных шедевров.

Благодаря Филиппу Нуаре, воплотившему на экране образ человека, наказавшего убийц своей семьи, мы можем убедиться в том, как следует относиться к фашизму и его проявлениям. Благодаря фильму «Старое ружье» мы видим фашизм таким, каков он есть, без смягчения красок, без малейшего умаления того, что такое нацизм и присущие ему жестокость и бесчеловечность.

Идут начальные титры.
Звучит приятная музыка Франсуа де Рубо.
Отец, мать, дочь и маленькая собака рядом.
Все же прекрасно…

Два года назад я выбирал себе диски с фильмами у одного хорошего человека. Я взял в руки один фильм и спросил его, про что он. Он сказал, что пока еще не успел его посмотреть. Я положил этот диск на место. Стоял двадцать минут, в голове звучала песня (кто-то мне пусть скажет в ответ ничего такого в нем нет…), я взял этот фильм снова и уже навсегда, он называется…

СТАРОЕ РУЖЬЕ (я люблю этот фильм)

Этот фильм стер все добро к людям во мне. Этот фильм стер меня. Этот фильм я навсегда запер в себе. Этот фильм живет во мне. Этот фильм я не забуду никогда.

Я благодарен всем, кто его делал. Спасибо французскому режиссеру Роберу Энрико. Ведь такой фильм невозможно снять, а он смог.

Роми, вы были и будете всегда, самой лучшей актрисой, я вас люблю и никогда не забуду. Вы навсегда останетесь в моем сердце.

Филипп Нуаре я благодарен вам за то, что вы согласились сыграть в таком фильме. Вы один из самых лучших французских актеров. Я вас никогда не забуду.

Идут финальные титры.
Звучит приятная музыка Франсуа де Рубо.
Отец, мать, дочь и маленькая собака рядом.
У меня нет больше слов.
Только одни слезы…

Сейчас таких драм уже не снимают.

Спасибо.

В конце всегда, посмотрите этот фильм, пожалуйста.

10 из 10

Так трудно смотреть этот фильм. Больно и тяжело. Жестокость не знает границ. Война — это страшно…
Фильм не то, чтобы плохой, реальный просто.

Я всегда думала, что не бывает плохих людей, а есть просто запутавшиеся в себе, в жизни. Фашисты же не просто плохие, слов просто не подобрать!!! А в фильме этом ярко показано, что это за нелюди. После фильма становится больно. Но посмотреть это стоит. Хотя бы ради тех мыслей, которые он вызывает!

Один из обожаемых мною с детства французских фильмов, который с большим успехом шёл в 70-х в советском прокате. Трудно сказать однозначно, о чём этот фильм - о любви, о войне или о мести. Как мне кажется, этот фильм из разряда стильных и очень тонких.

«В беседе с французом никогда не затрагивайте тему Второй мировой войны и, тем более, фашисткой оккупации», - ведь так нас учат франковеды.

Известно, что практически каждый француз живет с осознанием своей национальной исключительности. Это чувство воспитывалось на протяжении многих веков. Поэтому снимать французское кино про события, которые ассоциируются с поражением и сдачей без боя целых городов, - весьма деликатное для режиссера дело.

Наверное, я уйду недалеко от истины, если предположу, что французы ждали такой фильм. Ждали, чтобы вновь оправдаться (прежде всего, перед самими собой), ещё раз искусно отомстить, и доказать, что и в годы оккупации они оставались настоящими французами – самыми умными, самыми сильными и умеющими по-настоящему любить.

С другой стороны, авторам фильма необходимо было выдержать определенную политкорректность и, по возможности, не злоупотреблять демонстрацией жестокости немецких захватчиков. Дело в том, что в период съемок фильма, в Европе шли двухлетние переговоры, завершившиеся подписанием как раз в 1975 году Заключительного Хельсинского акта (начало рождения ОБСЕ). Фактически, это означало великое европейское перемирие и начало новой совместной жизни. А во время перемирия, известно, что случается с глазом того, кто поминает старое…

Все это усложнило задачу режиссера Роберта Энрико, но он, мастерски оперируя всем кино-инструментарием, с ней справился на «отлично», хотя и в свойственной французам витиеватой манере.

Одна из находок режиссёра – это сочетание флэшбеков, т. е. воспоминаний хирурга Жульена о предвоенной жизни, его знакомстве и любви с Кларой, и реальной ситуации, где фашисты уже оккупировали его страну, и рукам врача приходится браться за ружьё. При этом переходы на флэшбеки не создают острого контраста, а романтический саундтрек композитора Франсуа де Рубэ помогает главному герою плыть по волнам своей памяти. Эти воспоминания как бы зомбируют Жульена отчего его месть несуетлива, наполнена уверенными и расчетливыми действиями. Намного интереснее наблюдать за местью, когда она осуществляется заурядным человеком. Это возбуждает и заставляет зрителя сопереживать.

Другая удача режиссёра – это удачный подбор актёров. Филипп Нуаре и Роми Шнайдер как будто созданы друг для друга, прекрасный дуэт. Кадры флэшбеков покрыты лёгкой дымкой и это только подчёркивает изящество и красоту Роми Шнайдер.

В 1976 году фильм был удостоен премии СЕЗАР сразу по категориям: Лучший фильм (Роберт Энрико), Лучший актер (Филип Нуаре), Лучшая музыка (Франсуа Де Рубэ) и ещё… благодарность зрителей разных стран.

10 из 10