Рецензии

Режиссер и француженка Катрин Брейя зачастую снимает разнообразные, откровенные фильмы, истории которых балансирует между желанием и запретом, любовью и похотью, сексом и его анализом. В 1999 году выходит ее очередной фильм на эту тему под названием «Романс Х». Это кино больше для интеллектуалов, любящих откровенные киноленты.

В этой истории мы видим молодую школьную учительницу. Днем она образцовый педагог и милая девушка. Ночью же она совсем другой человек. Героиня влюблена в самодовольного и холодного мужчину, который занимается модельным бизнесом. Они спят в одной постели, но он не хочет ее, и герои не занимаются любовью. Сам того не подозревая, он толкает героиню на отчаянный шаг в бездну изучения ее тайных мыслей и желаний, но уже с другими мужчинами…

Мне не понравился этот фильм. Снят он вроде бы достаточно реалистично и без фальши. В картине много сцен секса, которые достаточна правдоподобны, что делают ее более глубокой и за пределами откровенности. В фильме присутствуют не просто эротические сцены, есть оттенок порнографии. Мне не понравилась главная героиня, и я не разделяю ее утопических взглядов. Из-за отсутствия сексуальной личной жизни, она бросается на каждого мужчину, и у нее странное, даже неправильное отношение к любви, сексу, желанию. Она ненавидит тех, кто с ней спит, они ей отвратительны. Это ее слова.

Никакого эстетического удовольствия от этого фильма нет. Присутствует оттенок чего-то неприятного и мерзкого. Думаю, режиссер перешла некоторую тонкую черту, и ее фильм получился отвратным. После его просмотра ощущаешь опустошение, даже есть чувство отвращения.

«Романс Х» - французская, откровенная драма и картина в стиле «другого кино». Фильм не вдохновляет, более того становится неприятно. Это европейское кино угнетает и как будто промывает мозги своей утопической историей.

Ничего чистого, хорошего, одна лишь грязь.

Мари, учительница французского языка, самозабвенно любит Поля, однако он начинает постепенно проявлять к ней безразличие. Мари с каждым днем, пытаясь вновь обрести Поля, начинает совершать все более дикие и странные поступки.

Фильм 'Романс Х' 1999 года общепризнанно стал самой известной и самой эпатажной режиссерской работой француженки Картин Брейя. Балансируя на грани между откровенной порнографией и типично французской мелодраматической историей, Катрин Брейя создала шокирующий многих зрителей фильм, затронувший актуальную проблему взаимонепонимания между мужчиной и женщиной, проблему сексуальности глазами обычной женщины. 'Романс Х' - это фильм-символ, в котором главные герои являются не живыми персонами, а аллегориями вечной борьбы полов. Причем Картин Брейя смело отстаивает женскую точку зрения на вещи, давая свою сугубо оригинальную оценку событиям в картине.

Актеры в картине играют, безусловно, смело и ярко. Каролин Дюссе блестяще справилась с ролью Мари, создав глубоко драматичный и противоречивый образ. Также отлично справились со своими ролями Сагамор Стевенен, Франсуа Берлеан и Рокко Сиффреди.

Оператор Гиоргос Арванитис снял фильм в откровенной порнографической стилистике, давя зрителя огромным количеством физиологических деталей в картине.

'Романс Х '- нестандартная и эпатажная эротическая драма, которую я рекомендую к просмотру всем поклонникам европейского авторского кино.

10 из 10

Самая первая ассоциация которая приходит в голову в связи с фильмом: 'тот фильм с откровенными эпизодами в котором одну из ролей сыграл Рокко Сиффреди'. Что ж, неплохая приманка для привлечения аудитории. Только вот незадача, больше фильму нечего зрителю предложить.

Сюжет больше напоминает завязку какого-то порнографического фильма, вот только главная героиня пришла из арт-хаусной драмы. Но авторы забыли наделить ее судьбой, историей, внутренним духовным миром. Поэтому смотреть за душевными метаниями Мари не интересно. И чем ближе к финалу, тем тяжелее это делать. Она зациклена на одной единственной мысли - почему ее парень с ней не спит. И это единственное чем она живет. А ее парень присутствует в фильме, только для того, чтобы ее навязчивая идея казалось реальной. Но он лишь разговаривающая декорация, не более того. С таким же успехом вместо него можно было ввести в фильм робота - никаких эмоций, запрограммированное поведение и стандартный набор фраз. Фильм бы стал интереснее.

Философские мысли, которые изрекает главная героиня - забываются сразу же после просмотра. Проблема поднятая в фильме - надумана и нереалистична. Не в том плане, что такого не может быть, а в том, что решаются такие вопросы по другому. Особенно если учесть, что они не муж и жена и детей у них нет. Поступки главной героини - еще более нереалистичны и нелогичны. А финал заставляет усомниться в психическом здоровье героини.

От просмотра не получаешь ни эстетического, ни духовного, ни визуального удовлетворения. Остается только неприятное послевкусие.

'Когда он его извлек, и я смогла его потрогать, я совершенно забыла, что к нему прикреплен парень', - эти слова из фильма 'Секс, ложь и видео' вполне могли бы стать эпиграфом к 'Романсу', самому скандальному, по мнению критики, фильму 1999-го года, ставшему, своего рода, манифестом женской сексуальности.

Что же такое могло шокировать пресыщенный зрелищами и провокациями истеблишмент? Наверняка не только порносцены, хотя француженка Катрин Брейя неоднократно провоцировала зрительское волнение сексуальными откровениями, присущими кино категории ХХХ. Четыре эпизода, из-за которых у нее были проблемы с цензурой, в своей смелости способны потягаться с шокирующей 'Корридой любви'.

И все же главной причиной для скандала стала принципиальная смена ракурса - взгляда на секс. Интим в 'Романсе' показан с точки зрения женщины, а 'смутным объектом желания' становится именно мужчина. В итоге вновь дало о себе знать мужское предубеждение против свободы проявлений женской чувственности, от имени которой здесь ведется рассказ.

Мари, учительница французского языка, начинает всё острее переживать равнодушие своего бойфренда Поля. И ей это вдвойне обидно, поскольку Мари знает, что Поль не импотент, а сама она совсем не дурнушка. Поль относится к разряду тех холодных интеллектуалов, которые предпочитают женщине книжку, и своим равнодушием к сексу опровергают теорию Фрейда о всепоглощающей силе полового инстинкта.

Поль может провести всю ночь рядом с обнаженной Мари, и при этом ни одна мышца не напряжется на его молодом теле. 'Когда мужчина занимается любовью с женщиной, он оказывает ей честь. Он же меня бесчестит', - резюмирует внутренний голос Мари, а равно и самого режиссера.

Тогда Мари начинает искать удовлетворение на стороне. Одним из первых на ее анонимный призыв откликается директор школы. Но на поверку стареющий Казанова оказывается заурядным секс-садистом, способным только таким образом возбуждать свои чувства к противоположному полу. Потому-то в условиях «салонных пыток» вагинальное удовлетворение все же не приносит Мари искомой радости любви.

Более привлекательным для нее вариантом становится случайная связь с «обыкновенным жеребцом», встреченным в ночном клубе. На эту, самую 'опасную' из всех мужских ролей в фильме, Брейя сознательно пригласила порноидола Рокко Сиффреди, который с невозмутимым простодушием демонстрирует свое хорошо эрегированное 28-сантиметровое достоинство (по утверждениям из «достоверных источников», на тот момент уже обслужившее более 4000 партнерш в более чем тысяче порнофильмов).

В этом смысле задача Каролин Дюсе, не столько актрисы, сколько типажа, была на порядок проще уже в силу более 'примитивной' женской физиологии. В отсутствии визуально проявленного либидо ей существовать в порносцене было все же комфортнее, нежели партнеру, который должен поддерживать свой 'статус-кво', демонстрируя своё желание в прямом смысле.

Хитрый умысел Брейя как раз и заключался в том, что лучше всего с этим должен справиться как раз порноактер, у которого физиология всегда в тонусе, а психологические комплексы либо давно атрофировались, либо просто не в состоянии проявиться. Сиффреди абсолютно идентифицируется здесь с фаллосом, что и подчеркивает очередное признание Марии, обращенное не столько к нему, сколько к его члену. 'Чистое желание отдаться незнакомцу похоже на детскую любовь к шоколаду. Я не хочу быть ничем иным, кроме как ямой или дырой, и в этом моя чистота'.

По причине изначальной невозможности 'вагинального кино' выразить себя визуально, ему приходится прибегать к зеркальному отражению, роль которого отводится исключительно фаллосу. Посмотрев на секс не мужским, а женским взглядом, поменяв точку зрения - объект и субъект, Брейя раздвинула в «Романсе» тематические, а равно и художественные рамки, тем самым отважно перешагнув через границу примитивного порно. И сразу же возник необычный ракурс, вызывающий у мужчин, в силу отведенной им придаточной роли, чувство зависимости и даже нетерпимости.

В этом-то и заключается главное отличие 'Романса' от любого порно, где чувства и психология не задействуются вообще, а балом правит физиология. Там любая прелюдия коротка ('Предварительные ласки, вот что я люблю больше всего'), зато кульминация может длиться и длиться, как бы подчеркивая силу и важность самца, главная задача которого как можно дольше поддерживать эрекцию.

А поскольку «Романс» снят именно с позиции вагины, то привычные роли меняются принципиально: мужчине придается второстепенное значение. Однако при всей кажущейся мужчинам примитивности фильма, якобы обращенного к чисто женским проблемам, ему нельзя отказать в искренности и открытости, почти в девственном взгляде на вещи, о которых, казалось, уже сложно сказать что-то оригинальное.

'Романс' гармонично вписался в определившуюся в самом конце столетия тенденцию смыкания арт-кино и порно. Вместо того чтобы изощряться в поисках новых сексуальных метафор, Брейя заявила, что куда более важно показать все так, как оно есть на самом деле. Секс, адекватный самому себе, стал в итоге истинным откровением.

Пока шли премьерные демонстрации 'Романса', в 1999-м приглашаемого на все без исключения крупные кинофестивали, мужчины-критики (и особенно российские) взахлеб смаковали сюжет в своих фестивальных обзорах. Но как только пришло время ставить фильму оценки, они, как правило, ограничивались самыми низкими баллами.

Так воинственный мужской шовинизм по полной программе отыгрался на «Романсе», ополчившись главным образом против 'примитива женской философии', которая базируется здесь не столько на умозрительной работе головного мозга, сколько на инстинктивной природе. Шанс существенно приблизиться к ее пониманию как раз и предоставила Брейя.

Помните, у Жванецкого: 'Никогда не буду женщиной. А интересно, что они чувствуют?'

Конечно, с чисто мужской позиции оценка фильма режиссера-феминистки, снятого для феминисток, будет уж слишком шовинистской. Но порой желание поставить женские причуды на уровень той философии, вокруг которой вертится мир уж слишком навязчивы, и отдают откровенной паранойей, ведь, в конце, «Романс» с трудом можно вообще понять: неужто режиссер серьезно пыталась до кого-то донести предвзятую идею о равенстве душ (плюс-минус), оправдывая поступок героини. И даже не в том дело, кто есть кто, мужчина, женщина или кошка, и кто из них кого не удовлетворял, а в той простой истине, что некоторые вещи уголовно наказуемы, или просто морально неприемлемы, а ведь если посмотреть на развязку, так бодренько подчеркнутую Катрин Брейя, без розовых очков и красивых исторических фантазий, то после простейшего расследования кое-кому придется провести счастливое детство в государственных учреждениях. А ведь при наличие некоторой фантазии и чувства самоиронии из этой истории вполне можно было создать что-то психологическое о том, как не хорошо со стороны главного героя игнорировать чувства неуравновешенной нимфоманки. «Романс» же прибывает в медлительных переживаниях главной героини, а мир вокруг настолько сосредоточен на ней одной, что местами кажется, что все это ни что иное, как ее эротические фантазии о сексе с немногословным, но покладистым незнакомцем, неблагодарным проходимцем и угодливым стареющим донжуаном, ведь именно всего этого, она, в сущности, и хотела. Но эта героиня оказывается настолько сложной личностью, что к своим фантазиям у нее есть претензии, а, возможно, и не секс тут главная причина, а типичное человеческое желание быть значимой, заметной, что при озабоченности героини другими способами добиться, разумеется, нельзя. Впрочем, сексология штука вообще сложная, и еще старичок Фрейд собственным опытом доказал, что если пытаться найти в ней логический смысл и анализировать причины и следствия, как научную теорию, то звания «гений» и «псих» будут преследовать постоянно. А ведь он этим еще и людям помогал.

И все же нельзя только ругать «Романс», не учитывая его положительные и даже художественные моменты, заострив внимание на которых, и сделав идейное наполнение несколько вменяемым, можно было бы получить чудесной образец эротико-психологической драмы. Начать стоит с того, что этот фильм, как и вообще французские ленты, обладает смелостью и раскованностью в демонстрации сексуальных тем. Здесь есть даже элементы, которые можно было бы причислить к порнографии, но отсутствие пошлости в демонстрации натурализма и запретных в традиционном кино моментов половой жизни, выдвигают его на фоне прочих работ. С такой подачей материала, даже по-человечески показанные сцены мастурбации и минетов не помешали бы его достоинствам, секс тут даже не эпатажен при всей детальности и вполне уместен, как иллюстрация к разговорам на сексуальную тематику. А ведь на тенденциях кино этот фильм своеобразное влияние этим и оказал, доказав, что открытые сексуальные отношения можно показать вполне кинематографично. Но диалогах и мысли исключительно о сексе, на которых построено повествование, порой удручают, ведь даже работая школьной учительницей в младших классах, героиня не перестает думать о сексе, заставляя детей спрягать двусмысленные глаголы, после чего ее закадровый голос произносит откровение: «меня поимели». Отсюда и впечатление, что если в жизни нормального человека секс занимает значимое место, то в жизни героини он оккупировал все пространство, что и приводит ее к мании искать утешения в объятиях кого угодно, когда угодно, лишь бы про секс. Даже обещанного романса тут не вышло, как такового, хотя и понятно, почему именно фильм был так назван, ибо демонстрировал только сексуальную жизнь и ничего кроме, но беда в том, что по нему складывается мнение, что «ничего кроме» в жизни героини и вовсе нет. И, немудрено, что у некоторых, за полтора часа этого киношедевра, от секса начнет просто воротить, и уж если искать пошлость в этой картине, то она будет заключаться именно в этом, ведь не так пошл сам секс, как некоторые его озабоченные представители. При всех своих качествах и умениях делать эротические сцены Брейя просто поражает неумением хоть на секунду сменить тему, хотя бы в качестве отдушины от пастельно-подъездных похождений и устного вбивания в зрителя способов удовлетворения женщины. Поэтому, вполне возможно, этот фильм создан вовсе не для единомышленниц режиссерского видения, а для представителей противоположного пола, чтобы по прошествии часа они ощутили, что на самом-то деле их, пользуясь терминологией фильма, «поимели. Поимели полностью».

В лучших же своих моментах «Романс» очень напоминает пособие по соблазнению женщины, написанное женщиной, что уже на этапе ознакомления должно вызвать смешанные чувства. Впрочем, плюсы в таком пособие, без сомнения есть, ибо никто лучше женщины не расскажет о тех, чувствах что она (и, конечно, некоторые другие, но, увы, не все) испытывает от отношений с мужчинами, от излишнего внимания или равнодушия, от сексуальных игр и от разных партнеров. Да, это, пособие расскажет, как завести легкую интрижку или даже спонтанный секс, но оно же и исключает верность и семейную жизнь, как, впрочем, и любое другое подобное пособие, созданное представителем, какого-нибудь другого пола.

Как, любая нормальная драма, этот фильм в итоге столкнется с неизбежным айсбергом любовных похождений – ребенком и семьей. А вот, какой выход найдет главная героиня, и какие мысли извлечет из всего этого, и покажет нам концовка, за которую фильм уже смело можно начинать ненавидеть. Сложно понять, какими мерилами тут вообще надо руководствоваться, или это все феминистки считают нормальным лишать людей жизни по той странной причине, что приравнивают родовые схватки женщины к предсмертным мукам мужчины, и одна произведенная ими жизнь вполне органично может оправдать жестокое преступление. Подтекстов тут куча, но один страшнее другого, и ни одного утешительного. Одно из последних размышлений героини касается материнства, где якобы «ничего из того, что произошло до этого момента, теперь не имеет значения». А ведь все могла бы спасти одна небольшая сцена, сцена обращения к реальности, вроде той, что была в «Небесных Созданиях» Питера Джексона, но вместо этого здесь счастливая мать и какие-то веселые бедно-викторианские похороны с музыкой.

Пожалуй, нет ничего забавней человека, с наивностью ребенка рассуждающего о том, о чём не имеет ни малейшего представления, при этом всячески пытающегося звучать как можно убедительней. Ну, разве что женщина, пустившаяся в философствования о причинах гендерного неравенства и свято верующая, что все её проблемы вышли исключительно из ущемленного мужского самолюбия. А теперь совместите эти два качества воедино и на выходе получите портрет французского кинематографиста Катрин Брейя, на протяжении всей своей карьеры снимающей один и тот же фильм, лишь изредка видоизменяя декорации.

Само произведение большей частью походит на исповедь закоренелой, до мозга костей убежденной феминистки, изнывающей от непонимания, отчуждения и гипертрофированного мужского эго. Еще со времен «Настоящей девчонки», героини Брейя это обязательно несчастные женщины с очень печальными глазами, повернутые на теме сексуальных аддикций, ну, или проще говоря, «слабы на передок». Причины подобного несовершенства до ужаса тривиальны – дело в том, что в постели их никто не хочет (как тут глазам не опечалиться), оттого и пускаются барышни на поиски лучшей жизни, обязательными атрибутами которой являются беспорядочные половые связи.

Формально, конечно, всё это очень важно, ибо затрагивает извечные вопросы противостояния полов, попутно поднимая как никогда актуальную проблему гендерного неравенства. Сакральное «почему мужчина, имеющий несколько женщин, обязательно мачо, а женщина, в свою очередь, спящая с дюжиной мужиков – шлюха» рефреном проносится сквозь всё творчество Брейя, достигая своего апогея в «Романсе». Но так и не находя ответа на давно интересующий вопрос, режиссер продолжает активно использовать нелепые социальные стереотипы, как то «самец рожден для того, чтобы завоевывать», а в конечном итоге подводит черту под утверждением «все мужики сволочи». Всё это дело звучит, разумеется, очень многозначительно и подается в виде откровения. Нужно отметить, что подается на протяжении, вот уже, 30-ти лет как (видимо Катрин всё еще не перестает удивляться такому выводу).

Что характерно: даже несмотря на всю ублюдочность содержания, «Романс» вполне мог бы сойти за миловидную зарисовку на тему душевного одиночества и межличностного непонимания, поскольку не лишен нежной и тонкой, исключительно женской наивности, местами переходящей в трогательное отзеркаливание чувств. Но всему виной тяга Брейя к эпатированию публики, посредством сублимирования собственных сексуальных фантазий. За обилием минетов, мастурбаций и фонтанов спермы, теряется не только авторский посыл, но и общая целостность повествования. Фильм лишний раз подтверждает несостоятельность Катрин как режиссера, утратившей всякое подобие творческой личности и, ввиду пустоты содержания, окончательно скатившейся до уровня «голой королевы».

Трудно понять такого человека, как главная героиня, если ты, во-первых, сам не женщина, а во-вторых, если ты никогда не был в положении брошенной женщины. Любить человека и сознавать, что он уже никогда не будет любить тебя как раньше, невыносимо. Действительно, 'женщины умеют любить гораздо сильнее, чем мужчины'. Таков, судя по всему, замысел всего фильма. От себя хотелось бы добавить: не сильнее, а скорее безумнее.

В каждом движении, в каждом слове присутствует чисто женская логика со всем свойственным ей драматизмом. И вообще в центре фильма - обиженная женщина. Трудно сказать, любит ли она своего молодого человека или нет. Скорее всего нет. Или же это такой особый вид любви, граничащий с чувством собственности. Ведь Поль - красивый молодой человек, а терять красивые вещи всегда неприятно. А Мари именно так и воспринимает Поля, как вещь, даже как член, принадлежащий красивому молодому человеку. Не зря фильм начинается со сцены, где Поль снимается вместе с красивой девушкой в образе тореадора, а Мари с горечью и со слезами смотрит на него, 'тихо куря в сторонке'.

В середине фильма становится окончательно ясно, что главное, что гложет Мари, - это сексуальное безразличие Поля, и вовсе не то, что он ее давно не любит. И что придает фильму необычность, даже футуристичность, кроется в характере главной героини, в сути ее личности. Ведь Мари, несомненно, - нимфоманка, и в корне ее диагноза лежит расстройство личности. Но если трактовать поведение Мари таким образом, то остается непонятным ее спокойствие и проскальзывающая порой адекватность. Возможно, она все же нормальная здоровая личность, но тогда непонятно ее стремление к саморазрушению с абсолютным хладнокровием. Что к чему привело не совсем ясно: то ли ушедшая любовь сделала Мари такой неадекватной, то ли ее неадекватность привела к тому, что любовь ушла.

Концовка фильма неожиданна в любом случае. Весь фильм Мари мучилась от своей безграничной любви к Полю, страдая от его безразличия. И к чему это все привело? В чем смысл? В женской свободе и независимости? В бескрайней женской жестокости? В том, что безразличие делает из человека монстра?

И конечно, Мари далека от представлений об истинной француженке. Она не способна на красивые чувства, а секс опустила до входа 'члена в дырку'. Она чересчур привязана к Полю, и эта привязанность вызывает отторжение. По сравнению с Мари Поль - это образец духовности, чистоты и искренности. Но, к сожалению, он так и не смог распознать, какие душевные терзания происходят в голове Мари, за что и поплатился.

4 из 10

Очень интересный и завораживающий фильм о женщине, которая просто хочет быть любимой. Но ей этого не позволяют. И тогда она решает, что любовь между мужчиной и женщиной — постоянная битва, в которой всеми силами хочет победить. В процессе своих метаний главная героиня предстает перед нами слабой, но в ее слабости заключается колоссальная сила, дающая ей право победить свою главную слабость — бездушного Поля.

Весь фильм для меня — одна большая цитата, которую так и хочется запомнить или записать. Но больше всего мне понравился момент, когда Мари становится матерью, говорит: «Создавать жизнь — это прекрасно, а все, что было до этого, не имеет значения».

10 из 10

Фильм, конечно, с претензией на оригинальность.

Белый, больничный, холодный дизайн бесконечно опустошает и холодит. Хотя, допускаю, что режиссер использует его, как символ чистоты, невинности, девственности...

Очень много нудных шизофренических рассуждений... Много партнеров. Позиционирующая себя нимфоманкой особа, не обладающая страстным взглядом и ненавидящая мужчин, которые ее 'имеют'. Это напрягает и снижает общий эмоциональный градус.

Но 'Мадонна с младенцем' в финале, жуткая музыка, грудной ребенок на улице, с штормовым ветром... Это не просто заставляет задуматься... тошнить начинает.

Длиннющий отзыв здесь не уместен. Фильм подойдет для извращенцев со стойким психозом. Ибо:

1. Фильм излишне натуралистичен. Там есть, причем в избытке, откровенные демонстрации половых органов. И женских, и мужских. И так сказать, действия, направленные на них. Сперма. В общем, некрасиво как-то. От этого только съеживаешься.

2. Нудные философские рассуждения вслух и про себя, автору которых прямой путь в психоневрологический диспансер. Фоном для мировоззрения больной некрасивой женщины выступает почему-то не стены глухой палаты, а школа, бары, автомобиль и квартира. Зигмунду Фрейду однозначно в могиле было неспокойно.

3. Полное отсутствие элементарной гигиены главной героини. После случайных половых связей, она заходит домой, полностью раздевается и ложится спать, норовя еще при этом совокупиться с любимым человеком.

4. Ну и наконец. Полная ее отмороженность. Начиная с ее безумных прогулок в поисках половых партнеров, заканчивая ее хладнокровным поступком в конце фильма.