Рецензии

«Чувственный, не знающий неудач, на гребне жизни, полной удовольствий и успехов, он бросает все и становится целомудренным, потому что случайно увидел лица двух пятнадцатилетних подростков, которые впервые прочли любовь в глазах друг у друга» А. Камю

У них могло бы быть престижное образование, высокооплачиваемая работа, крепкая семья. Красивый вид из окна, интерьер в комнате в стиле модерна или японского минимализма. Чистые простыни, пахнущие кондиционером для белья, а не чьей-то семенной жидкостью, оставленной, как роспись «я здесь был». Они могли бы не «трахаться», а «заниматься любовью» на шелковом постельном белье с послевкусием шампанского и шоколада во рту, а не привкусом дешевого пива и марихуаны. Они могли бы влюбляться искренне и честно, как бывает только в молодости, пока любовь еще не омрачена перспективами и планами, расчетом бюджета и ипотеки, режима уборки квартиры и походов в магазин. Они могли бы сжать всю вселенную со всеми ее экстатическими вспышками, головокружением и вожделением до пятимиллиметрового радиуса зрачка своей второй-половины-на-всю-жизнь-или-десять-дней. Они могли бы так много успеть, пожелать, осуществить.

Но им этого не надо.

Обжигающее солнце выхватывает лучом, как ударом хлыста, кусок оголенной кожи, уже подчеркнутой новым свежим загаром. Выхватывает легкий пушок выцветших светлых волос на теле. Неровности кожи от подростковой угревой сыпи и повышенного содержания запрещенных веществ в организме. Обжигающее солнце слепит глаза, заставляя зажмуриться и искать в сумке подделку очков Rayban. Обжигающее солнце отсвечивает от экрана, заставляя смотреть на свой Iphone под углом, искажая обзор своей анкеты на ресурсе эскорт-услуг. Создавая трудности, чтобы успеть отвечать на сообщения быстрее своих товарищей и привлечь клиентов себе. Обжигающее солнце высверливает на лбу отметинки-крупинки пота, как крошечные алмазы, рассыпанные по всему лицу, в которых отражается последние секунды «бриллиантового неба», пока из легких не выветрились последние остатки каннабиноидов. На китайской подделке «Supreme» все отчетливее проступают позолоченные следы от пота. Время тянется бесконечно долго от однообразия ситуаций, которыми наполнено. От отсутствия перспектив и планов дальше ближайшего часа. От психоактивных веществ. Обжигающее солнце заставляет закрыть глаза, не найдя солнцезащитных очков. Дарит надежду, что когда их откроешь – все изменится.

В книгах детство сравнивается с волшебной страной, с космосом возможностей, где осуществляются любые желания. Где тебя обязательно будут любить и придут на помощь, как только тебе она понадобится. Где текут молочные реки и кисельные берега, а в воздухе пахнет цветами и домашней выпечкой. Где все происходит почти «априори», стоит тебе просто хорошо себя вести. Их детство перестало подчиняться закону детских сказок давно. Больше незачем хорошо себя вести. Это ничего не меняет. Теперь они сами исполняют любые желания за фиксированные суммы. ( Боже, ты бы видел, что он заставлял меня делать. Почему бы ему просто не трахнуть меня в *опу? ). Где любящая семья, внезапно предстает пьяной матерью, прижимающей тебя к полу, заливающей в твой рот портвейн, и рьяно желающей тебе отсосать. ( Мама, пожалуйста, перестань. Мама, что ты делаешь? ). Где в воздухе пахнет только пивом и рвотой. Где молочные реки становятся струями чужой спермы, стекающей по твоему телу, а кисельные берега – кровью от разрыва девственной плевы на простынях при слишком жестком первом сексе. Где все еще остается любовь – неумелая и смущенная. В поглаживании растрепанных светлых кудрей, узких плечей, острых коленей, воспаленного ануса от небрежных случек. Тот самый пятимиллиметровый радиус ждет тебя в грязной комнате, в ожидании твоей индульгенции, защиты и поддержки, готовый предложить то же самое и тебе. Потому что где-то очень хочется быть хорошим и хорошо себя вести, чтобы это хоть кто-то заметил.

Казалось бы, что традиционная синема-компиляция Кларка, показывающая праздную, «яркую», бесконтрольную молодость, каждым кадром составляет огромный пазл реального времени и общества, обличая его безнравственность, безумие, бессмысленность, безнаказанность, безразличие, безделье и все прочие без-, рисуя абсолютную минусовую систему. Но только «если вместе все неправы, то по отдельности каждый всегда прав». И при макро-рассмотрении каждого кусочка пазла, становится очевидно, что дети, еще не выросшие из сказочных историй, судорожно пытаются выжить в совершенно несказочном мире. Полагаясь на мелодрамы и порно-ролики, как инструкцию к выживанию. Полагаясь на комиксы и глянцевые журналы, как на Holy Bible. Они живут не приходя в сознание, потому что на чистый разум, не искаженный диссоциативами, все вокруг моментально превратится в самый жуткий кошмар, из которого никак не выбраться. Не у кого просить помощи, потому что все друзья отсасывают друг другу по углам – за деньги или за идею. Потому что все, что знает мать – содержание этикетки от красного полусухого. Потому что на другой стороне улицы уже открывается дверь серебристого Reno, где очередной дряблый господин будет облизывать твои ноги, или засаживать тебе по самые гланды. Что, впрочем, давно уже не имеет значения. Деньги – лучший лубрикант. И на заднем плане будет картавить французский шансон, что больше всего хочется укрыться ресницами и никогда не просыпаться.

Ларри Кларк всегда был скандальным режиссером. «Детки», «Садист», «Кен Парк» и прочие кинокартины во всей красе показывали разложение подросткового и юношеского социума современной Европы и США. «Наш Запах» – последнее творение Ларри, вновь соответствующее негативному zeitgeist 21-го века: парижская история о тех самых кларковских «Детках», которые ужа стали притчей во языцех среди искушенных кинематографистов. Иными словами, возьмите концепцию «Деток» или «Кен Парка» и перенесите её на Париж 2014-года и получите «Наш Запах» – излишне затянутую историю о молодых скейтбордистах, которые употребляют наркотики и занимаются небезопасным сексом. Одна завязка может означать, что у Кларка не припасено в рукаве ничего нового.

Итак, в центре внимания группа скейтбордистов, которые, безусловно, с «пользой» проводят время, исследуя чудесный мир промискуитета и наркотиков. Некоторые из них «сдают себя в аренду» пожилым женщинам и мужчинам, похожим на Чикатило. К «мальчикам по вызову» в компании полоумных подростков относятся: Мэт (Лукас Йонеско) – нарцисс и «Дориан Грэй» каких ещё поискать; лучший друг Мэта – Джей Пи (Хьюго Бехар-Тиньере), который, собственно, влюблён в Мэта. Также ещё в компании есть девушка, которая отдаётся всем по первому требованию, и старый пень, которого играет сам Ларри Кларк. Также в паре эпизодах появляется достаточно популярный на сегодняшний день актёр Майкл Питт, для которого, видимо, участие в этом капустнике сомнительной сексуальности было странной формой развлечения. При всей этой достойной задумке (которая, кстати, в своё время уже была с шиком реализована в Wir Kinder vom Bahnhof Zoo), «Наш Запах» получился картиной без цельной истории, без посыла и самое главное без релевантности и согласованности сцен друг с другом.

Как и в других своих картинах, Ларри Кларк использует странную «грязную» съемку, граничащую с любительской: плотоядное акцентирование внимания на излишнем оволосении и гениталиях молодежи. Это уже даже не омерзительно, как в первых фильмах, это просто смешно: до такой степени эта манера съёмки надоела.

Итог: почти 20 лет назад, Ларри Кларк снял «Деток» – фильм, который всколыхнул общество и открыл глаза на взрывоопасную правду об истинных интересах молодёжи и их отношение к сексу и наркотикам. Несмотря на значение «Деток» как социального документа духа поколения, «Наш Запах» уже не содержит откровений, разве что дети стали использовать мобильные телефоны и интернет для записи своих развлечений. Действительно ли Ларри Кларк беспощадно обнажает характеры современных молодых людей или он просто не в состоянии придумать что-нибудь новое и продолжает «доить» скандальную тему, которая и принесла ему известность?

4 из 10

Приехать в Париж и насмердеть

На пороге своего 70-летия пожилой enfant terrible арт-порно-кино Ларри Кларк несколько активизировался, сняв поначалу в техасской глуши «Девушку из Марфы», а двумя годами позже «Запах от нас» - аж в самом Париже. Но как бы ни менялся пейзаж, главными его натурщиками всё равно оставались и остаются тинэйджеры. И не просто тинэйджеры, а тинэйджеры с досками, в смысле - катающиеся на скейтбордах. Они, будто мёдом намазанные, упорно притягивают к себе Кларка, который, как поговаривают, уже в зрелом возрасте сам возмечтал, было, освоить катание на роликовой доске, но так и остался профаном в этом деле. Однако влечение к этим пацанам оказалась сильнее всех прочих его филий. И несмотря на пенсионный возраст, Ларри продолжает на них неровно дышать.

А обнажение не самых приглядных сторон их жизни, возможно, всего лишь месть за так и не подчинившуюся его власти доску на роликах. И хотя герои фильмов обычно взрослеют вместе с режиссёрами этих фильмов, Кларк упорно сопротивлялся такому стереотипу, продолжая снимать тех, кто ныне уже годится ему во внуки. И вот впервые он решил разбавить тотальность подросткового присутствия на экране, противопоставив юниорам стариков, причём одного из них взялся сыграть сам. И, судя по всему, вышел из тени, в том смысле, что его латентное сублимированное влечение к малолеткам обнажилось вдруг со всей своей очевидность. Во всяком случае, сцена, где Ларри в образе потрёпанного спивающегося старикашки-бомжа, которого в фильме именуют Рок-звездой, принимается обсасывать пальцы на ногах одного из эскортных мальчиков, не оставляет никаких сомнений, на счёт истинных мотиваций постановщика.

Уж не знаю, чем там Ларри раньше занимался на съёмочных площадках, но тут, похоже, он получил всё то, о чём мечтал. С таким смаком и нескрываемым вожделением облизывать пальцы, да ещё с грязными ногтями мог человек разве что очень этого хотевший. Надо сказать, что сцена эта, весьма характеризующая картину в целом, вызывает реакцию той степени отвращения, когда наличие унитаза в пределах видимости не просто желательно, но почти необходимо. Откровенная физиологичность картины, честно обозначенная в названии, не имеет точного адресата. «Запах от нас» - это в равной мере и запах подростковых подмышек, к которым так страстно принюхивается один из проходных персонажей на потной рок-тусовке. Но это же и запах уродливых тел пожилых пользователей эскорт-услугами, которые один за другим появляются на экране, щедро оплачивая мальчиков по вызову.

Подчеркнуто контрастирующая телесность упругих юных и скукожившихся дряблых тел становится чуть ли не главным нарративом фильма, в котором режиссёр совершенно не озабочен даже минимальной необходимостью внятного сюжетного изложения. Выхватив произвольно из подростковой тусовки несколько персонажей, Кларк предлагает не анализ, а лишь наброски их основных поведенческих паттернов. И по большей части они сводятся к тому, что ребята эти катаются на досках, нюхают кокс, трахаются друг с другом, или же обслуживают за деньги тех, у кого этих денег излишки. Собственно на этом ресурс их жизненных интересов исчерпывается. Кларк не пытается разоблачить их, как «моральных уродов», а, скорее всего, в очередной раз удовлетворяет свой личный интерес к запретному. Хотя, как минимум, одна сцена, где орава юнцов глумится над находящимся в бессознанке пожилым хозяином квартиры, хочешь - не хочешь, выставляет их законченными деградантами.

Уже не впервой под видом творческого процесса, Ларри Кларк эксплуатирует труд тех, у кого гормональная гиперсексуальность сочетается с ментальной незрелостью и чисто возрастной безответственностью. И в который уже раз он выходит сухим из воды, оставаясь безнаказанным в ситуации, когда общество буквально помешалось на педофилии. В общем, «Запах от нас» показал, что Кларк остался верен себе, и за истекшие 20 лет после своих дебютных «Деток» не добавил ничего принципиального в копилку авторских идей. Как интересовался детишками в 50 лет, так по-прежнему делает это и в 70. Впрочем, любое замечание такого рода на его счёт может отдавать пуританством и ханжеством, ведь Кларк вряд ли кого-либо принуждал сниматься. И всё же, всё же… Всякий раз не покидает ощущение, что за ликом доброго папы Карло скрывается самый настоящий Карабас-Барабас.

И не так уж важно, что там режиссёр переживает на самом деле, если даже компетентные органы смирились с его сомнительной миссией, и делают вид, что его не существует. Куда важнее то, что Кларк, вольно или невольно, актуализировал один из нестареющих художественных трендов (ныне опять ставший чрезвычайно злободневным), которому ещё в 16-м веке именно французы дали красивое поэтическое определение: «Если бы молодость знала, если бы старость могла»...

Заблудившимся странником Майкл Питт, прихватив с собой гитару, низвергается из бертолуччиевского рая «Мечтателей» в пропасть ларрикларковского экспериментального ада, ошалело наблюдая за тусующимися гурьбой тинейджерами, убивающими время катанием на досках в скейтпарке парижской окраины, в ожидании очередных приключений на свой зад или голову, отрывающихся на сумасшедших вечеринках, выжигая в себе алкоголем нутро и совесть, бесконтрольные, безжалостные и беспощадные, считающие зов любовью, а любовь зовом, не различая ни света, ни тьмы.

Ларри Кларк в своём репертуаре, в кругу расхристанной молодёжи, потерявшей или теряющей контроль над собой, выходящей вместе с режиссёром за рамки эстетических приличий и моральных кондиций, подвергаясь изощрённым постановочным опытам нагловатого старца, эксплуатирующего готовность и неопытность юнцов, подчиняющихся его воле также легко, как их герои, беззастенчиво торгующие своими телами, как единственным достоянием своей жизни, исполненной порока, неконтролируемой ярости и внутренней пустоты.

Это всё тот же Ларри Кларк, со своими фотографическими привычками, берущий в помощники одного из слоняющихся без толку пареньков, ассистирующего в съёмках режиссёру, монтирующему, чередуя, незатейливые эпизоды, имитирующие снятое им на мобильник пользовательское видео, позволяя тому, с одной стороны, использовать всевозможные визуальные эффекты и корректировки изображения, а с другой, - оправдать любые откровенности, которые всплывают перед камерой наблюдателя всюду сующего свой заострившийся старческий нос, перед которым не испытывают никаких стеснений его разбитные товарищи, ставшие коллективной моделью для старика-фотографа, воплощающего свои фантазии в групповой молодёжный портрет.

Посему не может быть речи о мотивах и цельности, есть лишь сбивчивая нарезка фрагментированной хроники безделья, психологической усталости и глубоких разочарований от мёртвой любви, обидных предательств и всеобщего бесчестья, делающего несчастными всех вместе и каждого из них, взятого один за другим, без причины, без цели, без средств спасения, на что расширившимися от ужаса глазами взирает всё тот же заблудившийся в истории Майкл Питт, кажется, потерявший голову от этой разъедающей сознание смеси реагентов, отобранных Ларри Кларком у Хармони Корина, Кэма Арчера и Гаса Ван Сента, образующих бессюжетный рассказ эпатажного старика про развратную старость и умирающую молодость, идущих наперегонки с вызовом, который, как всегда, бросает всем режиссёр.

«Наш запах» начинается со сцены, достойной внесения в аналы. Скейтбордисты под бодрую музычку перепрыгивают через растянувшегося посреди дорожки приятеля-клошарину, а тот (по совместительству — режиссер фильма) потихоньку отползает.

Скейтборд перемежается тусовками, легкое отношение к телу и сексу, на уличных посиделках демонстрируют технику траха - «да я это умел уже в двенадцать лет!» Французский горячий секс, конечно, впечатляет. Но обычный трах уже никому не нужен. Мат и его друг видят в объявлении, сколько стоят мальчики по вызову, и решают срубить деньжат. Дела пошли, ребятки нарасхват. Их ждут дряблые тела и скучные пороки.

Атмосфера в зале Московского кинофестиваля наэлектризована, сосед справа бурно реагирует на прикосновение локтем!

И когда единственная девушка в компании предлагает: «Трахнемся сегодня вечером?», а когорта скейтбордистов уезжает по клиентам, сразу становится грустно, видимо, для девушек в современном Париже перспектив работы по вызову нет. Ей остается только петь: «Хочется укрыться ресницами и никогда не просыпаться». Но душа-то французская, просит красоты! Клошарина находит у ребят томик Жерара де Нерваля и ржет («искал образ совершенной женщины» - да, смешно). По телевизору смотрим классное ретро. Блюз, «Still working Zombie» и французское:

«Я в Париж завернусь, как в холст. Он мой рай, преисподняя, ад.»

Полное разоблачение магии педерастии близится, вот уже и вор говорит в лицо: «От тебя воняет стариком!», клиенты парней все более омерзительны. Накачав одного снотворным, ребятки отрываются. По правилам высокого искусства клиент должен умереть («DORMITOL can increase the effects of alcohol, which could be dangerous»), но разве тогда это французский фильм?

После фильма соседка явно ждет предложения: «Пошли, трахнемся!»

6 из 10