Рецензии

Общее впечатление: Проведя 20 лет в доме для умалишенных, странный и нелюдимый Деннис Клег возвращается в мрачные закоулки Ист-Энда, где прошло его детство. Словно паук, он рыщет по паутине воспоминаний, опутавшей его больной разум, заново переживая боль и страх, ставшие его единственными друзьями в родном доме, больше похожем на ад.

Хитросплетения сюжета ловко вальсируют с настоящим и прошлым. Причем флешбеки в истории довольно интересно поданы. ГГ Деннис Клег окунается снова и снова в воспоминания, и зритель видит картину совсем маленького мальчика. Зачем? Дабы сложить все пазлы и собрать полноценную картину, да вот только так ли сильно нужны воспоминания мужчине? Деннис душевнобольной, а прошлое, словно ниточка связующего звена помогает не только ему, но и зрителям восполнить недостающие пробелы.

Роль ГГ исполнил Рэйф Файнс стопроцентное попадание в роль больного шизофренией человека. Все движения, мимика, жесты отточены до автомата. Помутненный рассудок героя наводит на мысли, что что-то здесь не так, могу даже сказать вам так, Файнс порою затмевал сюжет своим актерским мастерством, до того колоритный персонаж вышел!

«Паук» — в первую очередь авторское кино Кроненберга, темное, депрессивное без капли надежды. В этом фильме сливается выдумка и реальность, границ нет, но ближе к финальной части сгущаются мрачные события. И уже зритель словно паук бродит по лабиринтам мыслей маленького мальчика по имени Деннис. Кто он? Что скрывает? И стоит ли верить ему?

7 из 10

Поскольку читать книгу мне не приходилось, то судить могу исключительно о фильме.

Он меланхоличен и параноидален: с самых первых кадров до последних главный герой распутывает сети событий, произошедших много лет назад, в которые он был вовлечен. Наблюдать за этим чертовски интересно по ряду причин: Фаинс изумительный актер, имеющий широчайший спектр образов. Он вырисовывает глубокие психологические портреты личности, не примеряя каждый раз знакомые ему костюмы и адаптируя их под фильм - каждый образ уникален, в том числе и в этом кино. Помимо этого в фильме сконцентрированная атмосфера серой Англии, приводящая зрителя на дорогу между дряхлым домом и пинтой терпкого эля в баре. Не припудренная гламуром жизнь заграницы, а типичные статичные будни рутины. Это фильм о бытовых проблемах с небытовым отображением ситуации. Такое кино не развлекает человека поверхностным антуражем, а приковывает его взгляд к проблематике - вещи, которые окружают человека в реальном мире, но на которые глядит далеко не каждый. А главное... главный герой - это зритель, который шагает вместе с нами по воспоминаниям, пытаясь понять, что же тогда произошло в глубоком детстве. Чтобы проследить и понять, придется дождаться эпилога, поскольку все тайны этой картины держатся до ее кульминации. Недооцененная картина превзошла все ожидания.

Тема психически больных людей не была слишком популярна в мировом кинематографе, если это не убийца-психопат, способный добавить остроты сюжету. Данную тему решился взять Дэвид Кроненберг, по праву считающийся мастером фильмов ужасов. Он глубоко прочувствовал душевное состояние героя и смог отобразить его на экране.

Зритель отправляется в путешествие по больному сознанию Дэнниса Клега - шизофреника, вышедшего на свободу после длительного нахождения в психиатрической лечебнице. Он запутался в собственных гранях и искаженных восприятиях.

Рэйф Файнс успешно показал состояние главного героя. Зритель видит глубоко потерянного как в себе, так и в обществе человека. В манере держатся проработана каждая деталь:походка, речь, взгляд.

К сожалению, несмотря на интересную идею и её реализацию, в свое время фильм был обделен вниманием, но озакомиться с ним однозначно стоит.

«Паук» - вершина художественного таланта Кроненберга, мастерское исследование уже не коллективного, но индивидуального психоза. Картина так хороша прежде всего под двум причинам: блистательному без лакун сценарию Патрика Макграта на основе его собственного романа и беспрецедентной, феноменальной актерской работе Райфа Файнса, у которой можно учиться исполнительскому перевоплощению. Однако, при всей эстетической завершенности, целостности высказывания это в полной мере, может быть, больше чем остальные ленты Кроненберга, психоаналитический фильм, который невозможно понять без хотя бы зачаточных знаний в теории Фрейда и его последователей.

Душевное нездоровье героя Файнса Клегга (названного также, как и персонаж «Коллекционера» Фаулза, что неслучайно) бросается в глаза с первых же кадров, когда он сходит с поезда по его пластике, скованной мимике и невнятному бормотанию. По сути дела, сюжет фильма не развивается иначе как ретроспективно, вглубь детства героя, что помогает понять истоки его травматического опыта. Кроненберг не визуализирует посредством флэшбеков прошлое героя, но делает его свидетелем происшедшего (когда-то Шеберг во «Фрекен Жюли» впервые использовал этот прием, позже повторенный Бергманом в «Земляничной поляне», в театре Артур Миллер полностью построил на нем «Смерть коммивояжера»).

Расширение кадрового мнемонического пространства посредством присутствия героя создает эффект ложной памяти, поначалу обманывающей зрителя неверным видением ситуации в семье Клегга: мы видим прошлое его глазами, то есть человека, пораженного душевной болезнью, психотика, где спутанно воображаемое и реальное. Трагедия в жизни Клегга возникает из-за дифференциации в его сознании образа матери, нежелании принимать ее всецело такой, какая она есть, отсюда и конфликт с отцом. Символ паука, плетущего сеть, и идентификации героя с ним намекает на зачатки психоза в детстве.

По Лакану, отсутствие или повреждение отцовского авторитета, зыбкость отцовской инстанции, то есть недостаточная укорененность субъекта в Символическом и как следствие – патологически тесная связь с матерью, от которой часто психотик не отделяет себя, – главная причина психоза. Психотик – биологическое существо, живущее в Реальном, у него часто нарушена речь, он путается в знаковых цепочках, значениях и смыслах слов, не способен самостоятельно рационализировать свои бессознательные импульсы. Психоз – это когда бессознательное окончательно победило и разум сдался.

Ту же ситуацию мы видим в «Пауке»: алкоголизм отца, зыбкость его авторитета для маленького Клегга, психологическая спаянность с матерью продуцирует нежелание у ребенка видеть в ней женщину со своими сексуальными желаниями, нежелание делить ее с отцом, идеализацию, в результате чего и происходит наложение воображаемых образов на реальное положение дел, искажение и деформация отношений внутри эдипового треугольника. Не раскрывая повороты сюжета (ибо поиск первичной травмы при психоанализе всегда похож на детективное расследование, потому и движение вглубь прошлого Клегга подано Кроненбергом как разгадка некой тайны), можно лишь сказать, что режиссер и сценарист очень клинически точно передали механизмы зарождения психоза в детском сознании, показали, как травма, трагедия детства приводит к разрушению личности.

«Паук» несмотря на черепаший шаг сюжета, въедливость в описании детства, сложность переплетения воображаемого и реального в восприятии психотиком своего прошлого, несмотря на все это перед нами – очень драматичная фильм, страшный, мрачный, ибо не видит выхода из ситуации (уже Фрейд утверждал, что психозы в отличие от неврозов не лечатся, их можно только исследовать), но при этом содержащий парадоксальное утешение, человечный посыл. Это при бичевании культуры за ее низверженность в бездну Реального, за разрушение и попрание Символического, иерархического, отцовского Кроненбергу никого не жалко и потому фильмы («Видеодром», «Автокатастрофа») получаются жесткими и хирургически ледяными. При рассмотрении же частного психоза в «Пауке» режиссером руководит сочувствие, ведь болезнь, в том числе и психическая, – это всегда страдание, а когда разум сдается и бессознательное охватывает жизнь человека целиком, это невыносимо тяжело и страшно.

В «Пауке» Кроненберга есть всё для эксплореров и вояджеров в мир пограничных и трансграничных человеку состояний. Прежде всего — нуминозная, оцепеняющая сила безумия, его убийственная бессловесная логика.

В «Обеде нагишом» тронутый писатель-наркоман, опускаясь на психическое и социальное дно, собирает из реальности и галлюцинаций талантливые (по-видимому) тексты, сильно воздействующие на «здоровых» читателей. Да и референс биографии Берроуза оправдывает и гуманизирует происходящее: автор жертвует собой ради создания ценности для зрителя/читателя.

В «Пауке» безумец, пытаясь «сложить пазл» из воспоминаний, галлюцинаций и реальности, тоже пытается творить. «Творчество» возникает как побочный продукт «сдвига»: паучьи веревки, набитые карманы, каракули в блокноте. Но это уже не «человеческое», это продукты жизнедеятельности чуждой биологической формы.

Вообще, чем дальше смотришь Кроненберга, тем интереснее. Вроде вот она — «эволюция» режиссера, смена жанров, стилей, языка. И одновременно — одни и те же паттерны, начиная, скажем, с «Сканнеров» и до «Звездной карты».

У апологета американского независимого кино Дэвида Кроненберга режиссёрская карьера идёт волнистой линией: старт его работы в кинематографе начался в 70-х годах прошлого столетия и вплоть до начала 80-х он набирался опыта и набирался силы пока его фильмы находили зрителя и получали смешанные оценки критиков; а вот с 80-е и 90-е принесли настоящую известность Кроненбергу, когда он раз за разом выпускал интересное кино, вызывающее живое обсуждение, зачастую положительное. В нулевые опять чаще вызывали смешанные отклики фильмы режиссёра, но именно тогда и вышел психологический триллер «Паук», который у некоторых зрителей вызвал бурю эмоций, обозначающих восторг, а у иных же множественные вопросы и даже негативную реакцию. Если уж заканчивать про «волнообразную» карьеру Кроненберга, то 10-е пока что худшие у Кроненберга.

Что такое есть психологический триллер с вызывающим названием «Паук» от режиссёра независимого кино Дэвида Кроненберга? Постановщик взялся экранизировать книгу английского писателя Патрикв МакГрата, которого причисляют к когорте творцов готической литературы. Как по мне, то готики в «Пауке» ноль без палочки. Скорее, «Паук» — это атмосферный фильм, который вызывает двойственные эмоции от антуража: за спинами главных героев стоят чахлые домики, злачные пабы, грязь и мусор. И вот с одной стороны это прямо-то отбрасывает и тяготит, с другой же как-то приманивает и очаровывает. Складывается такое чувство, что где-то в грязной подворотне затаился Джек-потрошитель и тебя толкает сделать шаг в сторону подворотни острое желание узнать кто же был этим маньяком и открыть одну из наибольших тайн мира, но с другой-то весьма страшно, ведь в руке у него блестит при свете Луны скальпель. В общем, только похвальных слов заслуживает оператор «Паука» Питер Сушицки, который очень часто работал с Кроненбергом.

А теперь представьте себе, что всё это мы наблюдаем глазами психически нездорового человека! Трудно такое представить? Но, тем не менее, Дэвид Кроненберг умудрился создать такую чарующую и такую сложную картинку. Мы наблюдаем за этим человеком со времени его прибытия в город детства, из которого его увезли в карете скорой помощи в состоянии страшного психологического шока. Теперь ему на двадцать лет больше, он замкнут и нелюдим, он смотрит себе под ноги, его движения дёрганые и он вызывает опасения и недоумённые взгляды у прохожих. Казалось бы, что приезжий боится сам людей, но на самом деле он боится заново увидеть места детства, там где случился надлом в его жизни из-за отцовского распутства и безграничной любви к матери. В глазах мальчика мама была во всех женщинах, у всех были её черты, хоть и разные характеры. И мир прошлого начинает переплетаться с настоящим, иллюзии с реальностью, воспоминания с выдуманным. Погрузиться в такой мир невозможно, но Кроненберг постарался сделать так, чтобы зритель прочувствовал и попробовал осознать.

Разумеется, что такого вихря эмоционального состояния было бы невозможно представить без выразительной актёрской игры. Главная роль досталась Рэйфу Файнсу. В 90-х годах актёр в театре играл в пьесе «Иванов» по произведению Антона Павловича Чехова и критики признали его игру чрезвычайно убедительной, демонстрирующую сломленного человека близкого к сумасшествию. Думается, что этот опыт помог Файнсу столь же убедительно сыграть главного героя в «Пауке», тут точнее не скажешь, что актёр пропустил через себя персонаж и показал сломленного, задёрганного, испуганного человека, у которого места детства начинают вызывают развивающуюся шизофрению. Роль отца героя Файнс в детстве исполнил Гэбриел Бирн, который зачастую предпочитает мейнстриму независимое кино и артхаус. Бирн удивительно разносторонний актёр и он в одинаковой мере может вызывать как отрицательную реакцию так и крайне положительную воплощением своих героев. В «Пауке» персонаж Бирна вызывает только отрицательные эмоции и всё, что случилось с юным героем Файнса — это вина отца, алкоголика и распутника, грубияна и мерзавца.

И отдельно хотелось бы упомянуть игру Миранды Ричардсон. В последнее время я всё больше и больше убеждаюсь, что Ричардсон — одна из непризнанных звёзд. Часто она играет второстепенные роли, но они столь живые и запоминающиеся, что только диву даёшься. Возможно вспомните её взмах топором в «Сонной Лощине»? Да-да, это именно она была затейницей всего мистического ужаса, случившегося в том фильме. В «Пауке» же Ричардсон играет две крайних ипостаси: в одной она любящая мать и жена, заботливая и удивительно приятная, с другой же она — отвратительная блудница, неприятная и опустившаяся женщина. Не каждой актрисе дано сыграть в одном фильме такие разные роли и так полноценно их выразить. Так что, подводя итог всему сказанному, «Паук» действительно для некоторых зрителей будет непризнанным шедевром, для других излишне экзистенциальной и мрачной передачей мировосприятия полусумасшедшим, но в любом случае я уверен в одном: «Паук» никого не оставит равнодушным!

8 из 10

Одним из моих любимых режиссеров является Дэвид Кроненберг. Его фильмы отличаются мрачной атмосферой и глубокой психологической составляющей. Он — настоящий мастер своего дела, способный надолго остаться в памяти у зрителя. Не так давно я посмотрела одну из его работ под названием» Паук».

Сюжет

Мужчина, пробыв большую часть своей жизни в больнице, возвращается в свой город. Он давно забыл о том, как нужно правильно взаимодействовать с обществом, общаться с другими людьми и даже просто улыбаться. У него появилось огромное количество времени, чтобы вспоминать прошлое. Постепенно в его разуме выстраивается странная картина былого, в которой потерялся его здравый рассудок.

У человека есть стремление заполнять пустоту какими-то вещами. Деннису оно не чуждо. На протяжении всего фильма он пытается найти давно потерянный смысл своей жизни. И когда у него все же получается залатать огромную пробоину в душе, он понимает, что это было самой большой ошибкой.

Но прежде, чем зритель сможет восхититься бесподобным финалом, ему предстоит пройти длинный путь по измученному и больному разуму сумасшедшего. Такая дорога, несомненно, трудна даже для нас, наблюдателей со стороны, но нельзя даже вообразить, как же тяжело приходится главному герою. Сначала вяло и почти заметно боль подступает к сознанию Денниса. Она слепо ведет его по заросшим травой узеньким тропам прошлого. Петляя среди воспоминаний, тропинка сворачивает в самые заветные и сокровенные уголки. Постепенно из обрывков памяти составляется единая картина. И тогда Деннис начинает ломаться. Боль со второго плана плана переходит на главный фон, расползается по нему своей отвратительной массой, заполняя опустевшую душу мужчины. Он понимает, что в случившимся виноват только он сам. Нет, он и раньше знал об этом, но только спал под плотной пеленой безумия. Года в больнице не привели его к истине. Ему показало ее простое человеческое любопытство, легкий порыв которого окончательно загубил и без того жалкую жизнь.

Актерская игра

Рэйф Файнс потрясающе исполнил роль Денниса. Он максимально реалистично передал его состояния: от опустошенного безумца до полного эмоций и отчаявшегося человека. Он играл этого персонажа, он жил в его образе, вложив в него частичку души. Очень сильная и запоминающаяся игра. Больше добавить нечего.

Итог

Наш разум — удивительная вещь. Иногда он создает иллюзию во благо. А мы стремимся помешать ему спасти нас. И в конце нас ждет долгое падение в бездну пустоты.

10 из 10

В одна тысяча девятьсот каком уже не помню году Дэвид Кроненберг снял фантастический триллер «Муха», в котором Джеф Голдблюм в результате неудачной телепортации на генном уровне объединился с этим насекомым и полностью изменил свою жизнь.

В прошлом году Дэвид Кроненберг снял психологический триллер «Паук», в котором Рэйф Файнс в результате неудачного детства пытается придумать себе жизнь заново.

Файнс играет некоего Дэниса Клэка, который возвращается в родной город после двадцати лет, проведённых в психиатрической клинике строгого режима. За что он туда попал и почему его выпустили — неизвестно. Вероятно, закончился его срок, либо он перестал представлять опасность для окружающих. Хотя, какую опасность может представлять человек, шарахающийся от собственной тени, который только и делает, что бессвязно бормочет и постоянно пишет в блокнот абракадабру? А ещё он собирает на помойках верёвки и вяжет из них некое подобие паутины в собственной комнате частного пансиона для реабилитации таких же, как он. Именно за это рукоделие мама в детстве назвала его «пауком». Но была ли она его настоящей мамой?

Дэнис погружается в паутину воспоминаний. Вполне вероятно, что он просто хочет вспомнить, кто он такой. Кем были его родители? Кто совершил преступление? Он бродит по уголкам своей памяти, постоянно становясь свидетелем картин его детства. Он видит себя, мать, отца. Видит убийство матери, видит шлюху, которую отец приводит в дом. Видит, как он сам убивает эту шлюху с помощью своей паутины.

Реальность застаёт его ночью у кровати хозяйки пансиона с молотком в одной руке и зубилом в другой… И становится ясно, что не было никакой мамы, не было никакого папы, не было никакого убийства. И самого мальчика-паука, похоже, не было…

Лично я считаю, что это лучший фильм Кроненберга. Режиссёр отошёл от виртуальных пространств, так характерных для него раньше. Наркотики, видеоигры, чипы-импланты, уносившие героев его фильмов в иные миры уступили место человеческому мозгу, который оказался гораздо страшнее. И пусть фильм кажется нудноватым, пусть возникают моменты борьбы со сном. Это — фильм послевкусия. Он ещё долго будет крутиться в мозгу, вызывая желание пересмотреть. Я пока не пересматривал. Пока и так хорошо.

Пару слов о Файнсе. Он относится к тому типу актёров, которые обладая безусловным драматическим талантом, излучают яркое отрицательное обаяние. Он произнёс в кадре не больше десяти разборчивых слов, но переиграл Хоффмана из «Человека дождя». Это трудно рассказать, это надо видеть. Посмотрите, пожалуйста.

8 из 10

А мысли мертвые уже тысячелетья
На вкус пресней чем плоть из мамонтовых туш
По складкам мозжечка в немыслимым балете
Неслись скелеты грез наяривая туш

Словно утлое суденышко, невесть какими силами выброшенное на берег цивилизации, прибывает в Лондон экс-душевнобольной по имени Деннис Клег и по прозвищу «Паук» или даже «Паучок» - так говорила его покойная мать. Мегаполис встречает смесью равнодушных лиц, повсюду непристойно карабкающиеся друг на друга металлоконструкции, а пункт назначения видится не тихим пансионом для частично излечившихся, но гнездилищем душ умерших: горбатые зомби с диковинными диагнозами шаркают из угла в угол, усатая повариха стряхивает пепел в кастрюлю, а заправляет всем ехидная мисс Уилкинсон, местами здорово походящая на ту самую, с которой когда-то не смог ужиться Рэнделл Макмерфи. Деннис нервно закуривает и мысленно обращается к детству. Здесь сияющая улыбка матери, пружинистая походка отца, шум таверны, холодная темнота чулана, запах сырой земли. Ткань времени распадается на лоскуты, Деннис конвульсивно фиксирует бегущие картинки каракулями в своем дневнике, где-то здесь становится ясно, что врачи определенно поспешили с его выпиской.

Убежденный пурист от киноязыка Дэвид Кроненберг в который раз говорит решительное «нет!» операторским пируэтам, с пугающей отстраненностью экранизируя преимущественно одну броскую фразу из дневника героя: «опять хмурое безотрадное утро». В объективе статичной камеры ссохшимся кустарником изгибается Рэйф Файнс, окруженный враждебными хлопьями тумана и вереницей режущих галлюцинаций. Древний хичкоковский саспенс-постулат про зрителя, знающего больше, чем персонаж, хитро перекроен под обстоятельства: мы, как и сам Паук, в глубоком неведении, информация нарастает вспышками – обрывками фраз, редкими визуальными деталями. Бармен местной таверны случайной ремаркой закрывает целый гештальт, один из врачей едва не выдает развязку, Деннис же продолжает блуждания в паутине узких улочек, приближаясь по радиальным линиям к месту трагедии. И главный герой, ясное дело, уже не Паук, но экзистенциальная Бастилия, которую тот выстроил в своем сознании. Кроненберг переводит игру на знакомую территорию, запуская калейдоскоп околофрейдистских проекций: найдется место и эдипову комплексу, и мнимой отцовской брутальности, а также затертой логической присказке про ложь, следствия из которой всегда истинны.

Впрочем, болезнь Денниса, если брать первоисточник за авторством Патрика Макграта, быть может, и выглядит эффектно, но поставлена сухими арифметическими методами с уклоном в бесстыдную манипулятивность. Здесь нет ни пульсирующего между строк первобытного безумия фолкнеровского Бенджи, ни занимательных медицинских деталей, как в деле условного Билли Миллигана. Вся атмосфера держится на хронологическом жульничестве, ловкой игре флешбэками, а Макграт больше напоминает ремесленника-монтажера, чем всамделишного живописца ментальных шрамов. Однако роман в озвученных условиях становится предельно кинематографичным: все склейки и мизансцены прописаны четким алгоритмом, не хватает только блок-схемы на полях. Слабейшим местом выходит последняя треть истории, где запас ретроспекций истощается, а до финального твиста еще далеко – автор тянет время, механически нанизывая однотипные тропы. Кроненберг же, всегда бывавший не прочь порубить в винегрет исходные тексты (вспоминаем поливариантные концовки той же «Мухи»), недолго думая отбрасывает самую скучную часть и смягчает финал робким многоточием.

Но куда интереснее задаться вопросом, почему режиссер вообще взялся экранизировать «Паука». Кажется, ему было достаточно уже такой мелочи, как коллекция насекомых в комнате главного героя, не говоря о навязчивой арахнологической метафоре, но дело в другом. Французский культуролог Ален Бадью назвал однажды главной чертой двадцатого века «страсть к Реальному»: виртуальные щупальца столь плотно окольцевали земной шар, что несчастный гомосапиенс ежесекундно жаждет прикосновения к голой первичной материи. Примерно об этом всегда снимал свое кино Дэвид Кроненберг - склизкие отростки и влагалищеподобные надрезы буквально манифестировали тоску по грубой плоти. «Паук» в таком ракурсе ближе к одной из первых работ канадца, к «Выводку», где хтонический гнев матери порождал Реальных детей-мутантов, ведь Деннис Клег в избранной системе координат являет собой сгусток материи с изъяном, магистральная идея первоисточника прекрасно резонирует с фильмографией. Так, экранизировав далеко не лучший из романов Макграта, Кроненберг достиг предельной точки, завершил деконструкцию человека минувшего столетия, перенеся все мутации в область сознания.

Тем удивительнее, что в фильме всякая телесность полностью элиминирована: да, Паук обматывает себя газетами, надевает по четыре рубашки, корчится в ванной под струйкой побуревшей от ржавчины воды, но нет ни намека на гниение заживо или превращение кишечника в клубок червей. Режиссер будто бы испугался собственного отражения, испугался того, куда ведут его же излюбленные методы, а потому вовремя уничтожил улики, поставив беспримесную психологическую драму. Недаром многочисленные интервью плодят противоречия, то отрицая, то признавая автобиографичность. Недаром после «Экзистенции» Кроненберг официально закрыл портал в мир био-хорроров, а после «Паука» вовсе сбежал в жанровое кино. Если забыть о контексте, то мы имеем удивительно простой фильм про несчастного человека, который устал жить в мире, где солнцу перерезали горло, а закоптившиеся звезды воют от безнадеги. Невозможно выносить гогот электрической лампочки, больно осязать дразнящиеся тени на чердаке, нет сил терпеть бесконечный груз свинцового неба. Слишком много чудовищ, разуму нужен сон.

Ржавчина. Старые пятна краски, трещины, наросты грибка — «декоративная» подложка титров. Влажные потеки на бетонной стене, равнодушно пялящейся дырами от гвоздей, вынуждая отворачиваться, чтобы даже случайно не встретиться с ней взглядом. Верный привычке взламывать психологические барьеры, концентрируя внимание на инстинктивно отторгаемом, Дэвид Кроненберг умело настраивает аудиторию своего фильма, точно давно не бывший в работе инструмент. Главное — синхронизировать ритмы, ухватить за локоть несущуюся на иных скоростях публику, замедлив ее до неспешности старого Ист-Энда, где время все норовит повернуть вспять, а обитатели бредут привычной колеей - постылый дом, дешевый паб, неглубокая могила на огородном участке. Камера послушно спешит навстречу шумному потоку вокзала Кингс-Кросс, приноравливается к нему. Торопливый шаг студентов. Медленнее. Тяжелая рысь домохозяек с необъятными сумками. Медленнее. Прогулочный шаг влюбленных пар. Еще медленнее. Человеческая река мелеет, выбрасывая на перрон сутулого жалкого мужчину с неприятным бегающим взглядом и торчащими из выреза пальто (струпья, короста) грязными воротничками надетых одна поверх другой рубашек. Долгая остановка.

Деннису «Пауку» Клегу спешить некуда. Он уже всюду опоздал – немудрено после двадцатилетнего пребывания «в Канаде», где личные вещи прячут от санитаров в носках, а неудачные дни заканчивают в туго спеленатом мешке. Спать бы в нем и сегодня, но бдительная Система дала сбой, выронила свой винтик на дно канавы у газового завода. И все же нежданный уик-энд в местах, где прошло детство, меньше всего похож на сентиментальные каникулы или архетипическое припадание к корням. Скорее, это судебно-следственный эксперимент, в рамках которого галлюцинирующий свидетель (следователь? потерпевший? участник?) давнего убийства бродит маршрутами своих родителей, смотрит из углов на заново разворачивающиеся сцены прошлого, пытаясь понять (вспомнить? придумать?), что же все-таки произошло в год его тринадцатилетия. Косой паучий почерк, торопливо записанные в блокнот неверные показания памяти: о платье, которое было на Ивонне Уилкинсон, когда отец впервые увидел ее, хмельную, гогочущую, в полумраке пивной на углу, о ее белой груди, выхваченной из лифа, точно пистолет из кобуры. О равномерном стуке капель из вечно неисправного крана и вечерах, когда маленький Деннис сидел на кухне с матерью, отвлекавшейся от печальных мыслей рассказами об увиденной как-то осенним утром паутинной кисее.

Холодный, скупой, продуманно-причудливый стиль Кроненберга удивительно идет этой блуждающей кругами косноязычной истории. Мучительная неподвижность затянутого обратным временем героя, его принципиальная неспособность высказаться цепко удерживают внимание, зачаровывают, как культя, выглянувшая из рукава. Там, где любая атмосферность, казалось бы, сознательно вытравлена полудокументальностью, постепенно прорастает некое лежащее вне сферы эмоций напряжение, гулкое равнодушное эхо трагичных событий, которое, за неимением лучшего слова, тоже приходится назвать атмосферой – иного рода, другой стороны. Паузы и умолчания лишают сюжет конкретности, делают его пугающе бесплотным, топят в ржавой воде стихийно множащихся отсылок. Конечно, Фрейд: убийственное сексуальное напряжение треугольника мать-отец-любовница, внутри которого заперт снедаемый Эдиповым комплексом Деннис-ребенок, воспринимается болезненно остро, но – лишь на уровне интеллекта, без капли эротизма или ответного вожделения, как любопытный с клинической точки зрения набор девиаций. Мужское начало Рэйфа Файнса блестяще закамуфлировано, герой почти беспол, его страсть и страдание сродни одержимости импотента. Конечно, Кафка и другие певцы печального абсурда: стоило убрать прямо звучавший в романе Патрика МакГрата диагноз «шизофрения», и ее вторичные признаки, вроде защитного кокона обернутых вокруг тела газет, пресуществились в таинственные многозначительные символы, почти художественные в своей извращенности.

Патология любви, патология жизни, медицинская картина разрушительного влияния иррациональных страхов. Обреченного (слишком много одинаковых имен, одинаковых лиц) на новые преступления Денниса Клега можно пожалеть, а можно счесть чудовищем, но и та, и другая реакция будет ложным противопоставлением «ненормального его» «нормальным нам», самоуспокоительным уходом от действительности, где любая норма – лишь иллюзия. Слишком логичный и честный, чтобы подарить тайну или катарсис, слишком равнодушный к страданию, чтобы прирасти чертами драмы, слишком хладнокровный для чистопробного хоррора и слишком внятный, чтобы стать культом, фильм существует в режиме чистого высказывания, бессловесного, бросающего в дрожь вопля. В то время как классики литературы постмодерна, вроде Умберто Эко, облекали свои умозрительные построения в изящную многослойность художественных образов, Кроненберг движется в обратном направлении: очищая, разоблачая. В его художественном мире не возвращаются, не превращаются, не взрослеют, даже не умирают как следует: просто, израсходовав всю шелковую нить, становятся высохшими никчемными копиями себя прежних, невидимыми обитателями пустого города, где всегда собирается и никак не соберется дождь. Вечность как идея изжила себя. Осталась лишь похожая на гроб комната – город-комната, память-комната, вечность-комната – где стены закоптели, как в деревенской бане, а по углам – пауки.