Рецензии

Не смог он ходить путями людей, но стал танцором
пред Богом.
Когда ходил он по улицам града,
Казалось ему, что топтал он лица, поражённые
судорогой бёдра и ноги.

Он неприятен. Он крайне отвратителен. Он непременно пугающий. Лестер Баллард - человек, от человека далекий. Он живёт в сарае, постоянно сквернословит. Не выпускает винтовку из рук и стреляет крайне метко. Он не слишком умен, вероятно, не образован. Но он умеет выживать. Он как заноза в ноге: засела крайне крепко, саднит, но вытащить её крайне сложно.

Лестера Балларда не любит общество.

И это, пожалуй, единственное между ними общее.

Итак, нам обещают аморальность, сексуальные девиации и постоянное чувство отвращения. Казалось бы.

Но, если чувство разлада с социумом не чуждо вам, как любовь, как сострадание, то Баллард при всей своей неприятности вызовет ощущение родства.

Ведь он такое же дитя божье, как и все мы.

Поставьте акцент на 'дитя'.

Ничего лишнего мы не увидим. Лаконичные пейзажи. и антураж до естественности не кинематографичны, что невозможно не почувствовать себя частью происходящего.

Игра Скотта Хейза пугающе натуральна, вкупе с чем ощущение, что фильм не постановка, а реальная сцена, только усугубляется.

А это ещё раз говорит, что Баллард - не частный случай, а перед нами лишь рассказ об одном из них.

'Дитя божье' можно назвать историей по-своему трогательной, ироничной к финалу социальной драмой.

И раз вы зовете человека зверем, то стоит ли удивляться, что он скалит клыки, коль вы пытаетесь его пнуть?

7 из 10

Главный герой – человекоподобное существо, общающееся с внешним миром в большинстве своем с помощью нечленораздельного рычания и мата, ведущее отшельнический образ жизни. На протяжении всего фильма, я не испытывала ни отвращения, ни ужаса, хотя большинство отзывов начинается именно с этих слов. Главный герой вызывал у меня скорее жалость. Конечно, про таких людей так и хочется сказать «больной ублюдок», и в реальной жизни таких людей никто жалеть не будет. Но это кино, и мы как зрители видим причину, по которой Лестер потерял свой человеческий облик. Причина эта-тотальное одиночество. Несмотря на то, что персонаж всячески отрицает свою нужду в человеческом обществе, это все маска, надеваемая им для защиты. У героя нет ни семьи, ни близких. Он уже забыл, что такое простое человеческое тепло, а скорее всего никогда этого и не знал. Его единственными друзьями стали плюшевые звери, выигранные в тире, а первое свидание с девушкой состоялось, только по причине ее смерти.

Фильм вам ни в коем случае не понравится. Потому что про фильмы такого рода не говорят, что они нравятся, иначе вас сочтут извращенцем похлеще самого Лестера Балларда. И вы ни за что не посоветуете такой фильм своим друзьям. Но если вы все же решитесь его посмотреть, то восхищаться вы будете только одним – гиперреалистичной актерской игрой Скотта Хэйза.

7 из 10

Когда-то у Лестера Балларда было все. Его жизнь была полна до краев, насыщена и пестроцветна. У него была жизнь в этом уже безвозвратно ушедшем 'когда-то', а сейчас ее нет, а, возможно, ее и не было вовсе. Была лишь видимость, поверхностность, маскировочный налет, но пришло время сбросить маски, обнажить тела и внутренние личины. Когда-то у Лестера Балларда была свобода, но ее у него отняли, вырвали с корнем, с мясом, с кровью, оставив на теле многочисленные зияющие, гниющие, воняющие раны. Он был заточен в клетку словно дикий зверь, чья разрушительная необузданность бесконтрольна, хаотична. Заточен и превращен. Расчеловечен в полное ничто. Когда-то у Лестера Балларда была душа, но теперь ее нет, и лишь гнилые трупы подле него, в этом мутном промозглом тумане и склизкой тьме его пещеры, в которой он и Царь, и Бог, и Зверь, и Человек.

Фильм-участник престижных международных кинофестивалей в Венеции, Торонто и Нью-Йорке, очередная режиссерская работа американского мультиинструменталиста-графомана Джеймса Франко, вновь поставившего перед собой невыполнимую задачу экранизировать априори неэкранизируемое, фильм 'Дитя божье' 2013 года, корни сюжета которого уходят к одноименному роману 1973 года авторства знаменитого Кормака МакКарти и в котором он в своей привычной сложной для читательского восприятия манере переиначил на свой лад нетривиального символизма и брутального натурализма историю небезызвестного милашки Эда Гейна, едва ли является чистым в своей невинной неискушенности жанровым овеществлением, несмотря на кажущуюся очевидную принадлежность и к классическим триллерам о маньяках, и к экстремальным хоррорам, перманентно на всем своем протяжении будоража сознание и желудки зрителей тошнотворным натурализмом происходящего на грани, но большей частью за гранью фола. Сильно рифмующийся и по избранной режиссерской стилистике, и выбранной тематике человеческой деградации на просторах Американского Юга в целом и Теннесси в частности с предыдущей картиной Франко, 'Когда я умирала', поставленной по Фолкнеру, тем не менее, 'Дитя божье' является на выходе уже более синематически полнокровным творением - не упражнением в жанре, не игрой в большое искусство, взрыхленной изощренным синефильством, но самим воплощением истинно аутентичного авторского кино, находящемся сугубо во внежанровом и междужанровом пространстве.

Здесь стиль - мрачный, тягостный, выстраданный и жесткий - не доминирует над содержанием, а всего лишь его дополняет, обогащает, расширяя как внешнюю, так и внутреннюю перспективу восприятия в фильме, бережно следуя за мощной авторской мыслью литературного первоисточника, но при этом не копируя ее, а становясь прямым уничижительным авторским высказыванием о всех и о каждом, о тех, кто не живет и даже не выживает, плывя по тихой реке рутинности, а существует, отмеряя ежечасно свои мучения. Впрочем, в этой картине Франко нигилистически отменяет все, что столь привычно и приятно, отменяет многочисленные правила современного общественного строя, подменяя их атавизмом, яростью, глубинным недремавшим почти насилием, сумасшествием и сошествием в Ад, не давая возможности не то что выдохнуть, а даже вдохнуть. Баллард МакКарти отчасти становится кривым отражением Балларда Джеймса из технократического мира 'Автокатастрофы', а Джеймс Франко изящно и аутентично экстраполирует темы привычных для Дэвида Кроненберга мотивов и тем телесных и психологических мутаций, взращивая их уже на сугубо американской почве, и извращая саму суть обретения свободы через девиантное освобождение Лестером от условностей внешнего мира, которые для него иноприродны, чужды, странны. Путь к свободе через секс с трупом и массовые убийства или путь в никуда - таков нехитрый выбор на жизненной развилке для Балларда, но было ли для него что-то еще, что-то лучше, светлее, спасительнее? Увы, нет. Или быстрая смерть, или начало ее кровавой жатвы, но для других. Отверженный выбрал слишком легкий для себя путь, обрекая себя на Ад, который станет для него персональным Раем в его грязной пещере.

'Дитя божье' это во многом антропологическое по тональности и глубинности, с намеренными яркими вкраплениями грязной социальщины и реалистического бытописательства, исследование поступательной человеческой деградации, дегуманизации, неумолимого и неизбежного превращения обычного на первый взгляд человека в само воплощение Зла, его уход от привычных норм и устоев обыденного миропорядка во тьму, в необузданную кровавую дикость, которую он, впрочем, этот мифический Лестер Баллард приветствует и наслаждается ею. Трезвая констатация фактов без прикрас, в фильме Джеймса Франко красной всеобъемлющей нитью через всю грубую ткань нарратива проходит мысль о том, что Баллард не стал бы таким, не отвергая его общество само, не принимая его таким каков он есть, дитем Господним, не бросая его в тюремные застенки, где он не знавал ничего, кроме постоянных унижений и насилия. У Балларда не было свободы по-настоящему никогда в его жизни. Он был ее лишен, как и был лишен любви в нормальном понимании. Лиши человека любви - он очерствеет сначала душой, а потом и телом, становясь движимым лишь инстинктами плотского желания. Лиши человека свободы - и это уже и не человек вовсе, а почти зверь, который способен на все, получеловек на пути собственного самоуничтожения и тотального насилия над другими. Лиши человека любых устоев, морали и этики, определяющих степень его человечности, его принадлежности к разумным существам - и это уже само Зло, представляющее для общества, его отвергнувшего, наибольшую угрозу, без сострадания, монстр расчеловеченный как в плотском, так и в телесном понимании, нечеловек, существующий исключительно в своем диком мире вне социальных рамок и правил. Излечить, изменить, спасти Балларда невозможно. Порочный круг замкнулся окончательно, и не дай Бог кому -то попасться на глаза этому дитю Божьему, этой твари дрожащей, которая право имеет на все, даже с неистовством и какой-то неведомой, потусторонней искренностью насиловать женский труп, ибо труп молчалив и спокоен, ибо для этого трупа Баллард хорош в любом виде, и кто его осудит, кроме нас самих, таких чистых, таких правильных, таких слепых, которые самолично толкнули его в никуда, а опомнились поздно, слишком поздно. когда счет жертв пошел на десятки. Окружающие Балларда люди не смогли дать ему ничего, кроме роли парии, изгоя, которого не видят, не слышат, не знают, а потому он мстит всем и каждому, кто посмел посягнуть на его территорию, на его права, на его истерзанную душу и истрепанное тело.

До умопомрачения страшный фильм. Страшный, не потому, что главный Герой вытирает зад палкой - что естественно, то не безобразно. Страшный, не потому, что показывается некрофилия. А потому что, люди остервенели. Многие классики и современники пытались показать нам пример Изгоя, в том числе и Ролан Антонович Быков в 'Чучело' на примере детей.

И в этом фильме человек оставшись в диком одиночестве и загнанный в лес, всё равно жаждет любви и дружбы. Он борется за жизнь, как может и как умеет. Восторгает его сила духа и борьба за жизнь!

Люди тянуться к красоте, чистоте и богатству, но как только с человеком случается беда, от него практически все отворачиваются. Нам не нравятся больные, нищие, бомжи, алкаши, инвалиды и даже старики - они все воняют и мешают нам жить. И мы готовы огородить себя от них и даже изничтожить всех, кто не такой, как мы.

Авторы призывают этим фильмом к милосердию и терпимости. Посмотрите на себя, а всё ли у вас в порядке? Вы идеал? В любой момент мир может повернуться и против вас, и не спрашивайте, потом, «за что?» Для чего!

Абсолютное неприличие. Любовь в её совершенной форме. Кромешная тьма и ослепительное зарево. Всё это можно смело откинуть в прошлое. Нет ничего в сущности человека такого, чего Господь наш не смог бы полюбить. Всё самое радужное и перспективное сочетается в главном герое этой чарующей киноленты. Многие моменты покажутся вам не лицеприятными, раздражающими человеческий разум, но, это только на первый взгляд. Совершенство и грация, пронзающие ленту шепотом шелковых простыней, слетает так же легко, как ваши заблуждения и отрицания истинных мотивов, причин, поступков и результатов. Всё самое сложное, тревоги, переживания, душевные стенания, крах человеческих идеалов, желаний и надежд не обременяют Балларда. Суть его жизни заключается в том, к чему многие из нас безуспешно идут многие годы, это обретение совершенной свободы. Рожденный землёй, он бесконечно ей предан. И ничто не способно одолеть в нём стремление познать всю суть человеческой низменности, ибо это и есть свобода. Грязная, порочная, первобытная, именно такая, какой её нам даровал Создатель. Всё прочее лишь жалкие потуги, истязающий самообман.

Баллард - как живое воплощение темной стороны каждого из нас. Кино для всех, кто пасует перед собственным отражением в зеркале.

9 из 10

Когда-то у Лестера Балларда было все. Его жизнь была полна до краев, насыщена и пестроцветна. У него была жизнь в этом уже безвозвратно ушедшем 'когда-то', а сейчас ее нет, а, возможно, ее и не было вовсе. Была лишь видимость, поверхностность, маскировочный налет, но пришло время сбросить маски, обнажить тела и внутренние личины. Когда-то у Лестера Балларда была свобода, но ее у него отняли, вырвали с корнем, с мясом, с кровью, оставив на теле многочисленные зияющие, гниющие, воняющие раны. Он был заточен в клетку словно дикий зверь, чья разрушительная необузданность бесконтрольна, хаотична. Заточен и превращен. Расчеловечен в полное ничто. Когда-то у Лестера Балларда была душа, но теперь ее нет, и лишь гнилые трупы подле него, в этом мутном промозглом тумане и склизкой тьме его пещеры, в которой он и Царь, и Бог, и Зверь, и Человек.

Фильм-участник престижных международных кинофестивалей в Венеции, Торонто и Нью-Йорке, очередная режиссерская работа американского мультиинструменталиста-графомана Джеймса Франко, вновь поставившего перед собой невыполнимую задачу экранизировать априори неэкранизируемое, фильм 'Дитя божье' 2013 года, корни сюжета которого уходят к одноименному роману 1973 года авторства знаменитого Кормака МакКарти и в котором он в своей привычной сложной для читательского восприятия манере переиначил на свой лад нетривиального символизма и брутального натурализма историю небезызвестного милашки Эда Гейна, едва ли является чистым в своей невинной неискушенности жанровым овеществлением, несмотря на кажущуюся очевидную принадлежность и к классическим триллерам о маньяках, и к экстремальным хоррорам, перманентно на всем своем протяжении будоража сознание и желудки зрителей тошнотворным натурализмом происходящего на грани, но большей частью за гранью фола. Сильно рифмующийся и по избранной режиссерской стилистике, и выбранной тематике человеческой деградации на просторах Американского Юга в целом и Теннесси в частности с предыдущей картиной Франко, 'Когда я умирала', поставленной по Фолкнеру, тем не менее, 'Дитя божье' является на выходе уже более синематически полнокровным творением - не упражнением в жанре, не игрой в большое искусство, взрыхленной изощренным синефильством, но самим воплощением истинно аутентичного авторского кино, находящемся сугубо во внежанровом и междужанровом пространстве.

Здесь стиль - мрачный, тягостный, выстраданный и жесткий - не доминирует над содержанием, а всего лишь его дополняет, обогащает, расширяя как внешнюю, так и внутреннюю перспективу восприятия в фильме, бережно следуя за мощной авторской мыслью литературного первоисточника, но при этом не копируя ее, а становясь прямым уничижительным авторским высказыванием о всех и о каждом, о тех, кто не живет и даже не выживает, плывя по тихой реке рутинности, а существует, отмеряя ежечасно свои мучения. Впрочем, в этой картине Франко нигилистически отменяет все, что столь привычно и приятно, отменяет многочисленные правила современного общественного строя, подменяя их атавизмом, яростью, глубинным недремавшим почти насилием, сумасшествием и сошествием в Ад, не давая возможности не то что выдохнуть, а даже вдохнуть. Баллард МакКарти отчасти становится кривым отражением Балларда Джеймса из технократического мира 'Автокатастрофы', а Джеймс Франко изящно и аутентично экстраполирует темы привычных для Дэвида Кроненберга мотивов и тем телесных и психологических мутаций, взращивая их уже на сугубо американской почве, и извращая саму суть обретения свободы через девиантное освобождение Лестером от условностей внешнего мира, которые для него иноприродны, чужды, странны. Путь к свободе через секс с трупом и массовые убийства - таков нехитрый выбор на жизненной развилке для Балларда, но было ли для него что-то еще, что-то лучше, светлее, спасительнее? Увы, нет. Или быстрая смерть, или начало ее кровавой жатвы, но для других. Отверженный выбрал слишком легкий для себя путь, обрекая себя на Ад, который станет для него персональным Раем в его грязной пещере.

'Дитя божье' это во многом антропологическое по тональности и глубинности, с намеренными яркими вкраплениями грязной социальщины и реалистического бытописательства, исследование поступательной человеческой деградации, дегуманизации, неумолимого и неизбежного превращения обычного на первый взгляд человека в само воплощение Зла, его уход от привычных норм и устоев обыденного миропорядка во тьму, в необузданную кровавую дикость, которую он, впрочем, этот мифический Лестер Баллард приветствует и наслаждается ею. Трезвая констатация фактов без прикрас, в фильме Джеймса Франко красной всеобъемлющей нитью через всю грубую ткань нарратива проходит мысль о том, что Баллард не стал бы таким, не отвергая его общество само, не принимая его таким каков он есть, дитем Господним, не бросая его в тюремные застенки, где он не знавал ничего, кроме постоянных унижений и насилия. У Балларда не было свободы по-настоящему никогда в его жизни. Он был ее лишен, как и был лишен любви в нормальном понимании. Лиши человека любви - он очерствеет сначала душой, а потом и телом, становясь движимым лишь инстинктами плотского желания. Лиши человека свободы - и это уже и не человек вовсе, а почти зверь, который способен на все, получеловек на пути собственного самоуничтожения и тотального насилия над другими. Лиши человека любых устоев, морали и этики, определяющих степень его человечности, его принадлежности к разумным существам - и это уже само Зло, представляющее для общества, его отвергнувшего, наибольшую угрозу, без сострадания, монстр расчеловеченный как в плотском, так и в телесном понимании, нечеловек, существующий исключительно в своем диком мире вне социальных рамок и правил. Излечить, изменить, спасти Балларда невозможно. Порочный круг замкнулся окончательно, и не дай Бог кому -то попасться на глаза этому дитю Божьему, этой твари дрожащей, которая право имеет на все, даже с неистовством и какой-то неведомой, потусторонней искренностью насиловать женский труп, ибо труп молчалив и спокоен, ибо для этого трупа Баллард хорош в любом виде, и кто его осудит, кроме нас самих, таких чистых, таких правильных, таких слепых, которые самолично толкнули его в никуда, а опомнились поздно, слишком поздно. когда счет жертв пошел на десятки. Окружающие Балларда люди не смогли дать ему ничего, кроме роли парии, изгоя, которого не видят, не слышат, не знают, а потому он мстит всем и каждому, кто посмел посягнуть на его территорию, на его права, на его истерзанную душу и истрепанное тело.

10 из 10

Первое чувство после просмотра - гадливость, смешанная с отвращением, перетекающая в почти брезгливость. Первые эмоции - категоричное отвержение и неприятие. Извечные вопросы зрителя: 'для кого?' и 'в чем смысл?' вспыхивают тут с небывалой силой и ещё долгое время не дают покоя. Сложно рассуждать и давать здравую оценку там, где фактически этого сделать невозможно. Каждый следует своим этическим нормам и правилам: для кого-то столь обнаженная реалистичность будет пугающе отталкивающей, кого-то в глубине души привлечет, но навряд ли кто-нибудь сознается в том, что увиденное ему понравилось. Как будто фильму вдруг стало подвластно расклеивать ярлыки на просмотревшего его зрителя: мол, нравлюсь я тебе, значит ты такой же безумец маньяк-некрофильщик. Франковское 'Дитя Божье' сумело это сделать. Теперь если и найдутся смельчаки, готовые нахваливать фильм, то только за правдоподобную игру мистера Хэйза, за передачу атмосферы и прочие из этого списка, но никак не потому, что картина им просто понравилась. Как бывают нравятся фильмы, которые зритель готов пересматривать для собственной услады и развлечения. Такое пересматривать потянет не скоро. Хорошо если рвотные позывы сдержатся хотя бы в начале фильма, дальше пойдёт (если пойдёт), то намного легче.

По сути 'Дитя Божье' ничто иное, как история становления маньяка, поражающая своей отвратительностью. Перед нами раскрыты и обнажены не страдания жертв и поиски полиции, а во всей красе представлена фигура маньяка. Он психически болен, глубоко несчастен и полностью асоциален. Отодвиньте в сторону всякую эстетику и надежду на сопереживание новообращённому маньяку. Он будет вам противен в полной мере, а своими поступками не оставит никакой надежды на оправдание своих действий. Получившийся образ будет передан с максимальной достоверностью: если вдруг накатят ярость и боль, то с соплями, текущими по усам и бессвязной речью. В моменты такой одержимости лицо главного героя будет предельно близко к зрителю: вам невольно придётся пережить схожие эмоции.

Скотт Хейз прекрасен в своей ужасности. Такую звериную сущность и полную отрешенность от общества надо было показать достоверно и пугающе одновременно, чтоб зритель проникся. И, смею вас заверить, зритель проникается каждой эмоцией. Пусть эмоции эти негативные, но мы можем различать весь их спектр: от ненависти, до щемящей душу безысходности. Такой анти-герой редкость: он способен напугать без расчлененки и других кровавых примочек.

'Дитя Божье' - это ещё и в полной мере драма. Трагедия никому не нужного человека, который от людей ничего хорошего не видел, поэтому всё, что ему остаётся - это нападать и защищаться. Плюсуйте к этому нездоровое, воспаленное сознание и Баллард превращается в забитого, ощетинившегося на всех зверя, который показав клыки однажды, уже никогда не сможет без них.

6 из 10

- Очень легко управлять хорошими людьми. Очень легко. А плохими бесполезно и пытаться. Я что-то не слыхал чтоб было по-другому. (с) “No country for old man”
- Я бы показал вам прекрасное в этой жизни, но кругом одна грязь.

Джеймс Франко за один год успевает засветиться в десятке весьма разноплановых фильмов и сотне довольно печальных селфи, а также нарисовать несколько портретов голого Сета Рогена маслом. А ещё он вовсю снимает кино как режиссёр. «Дитя Господне» — его экранизация одноимённого романа Кормака Маккарти, как и положено для произведений этого автора — чрезвычайно кровавого сюжета. Полубезумный бродяга держит в страхе жителей горных посёлков Теннесси. (с) “The Village”

Мы можем вечно претворятся сложными и исключительно особенными натурами, хотя, просто, на самом деле, мы все равны и все одинаковы как две капли воды. Мы все дети Господне – так нас уравнивает голос за кадром, думается, что пропитанный изрядным количеством бурбона или дешевым американским виски. Штат Западная Виргиния – безусловно, штат, имеющий свою необыкновенную природу, не зря ведь символом является черный медведь, также территория обладает впечатляющими видами с высоты верхней точки какого-нибудь колеса обозрения, так как Виргиния (Западная) – горный штат. Приютившись рядышком с этой природой, места эти облюбовала американская глубинка. В полой мере стало развиваться сельское хозяйство. Люди зажили в меру достойной жизнью. Но далекое расположение от крупных современных городов создает клеймо на жителях “тупые, необразованные неандертальцы”.

Лестер Беллард мог бы стать выдающимся стрелком или охотником, если бы родился в другое время и в другом месте. Катаклизмы, происходящие в юном сознании из-за множественных факторов, эхом следуют по пятам, оскверняя ум и здравомыслие персонажа. Итак, Беллард – человек, сошедший с книжек по истории (начальные классы) с передними выпирающими зубами, невнятным, плохим произношением, будто бы внутри черепушки за место мозга находится наполненный гелием воздушный шарик, идеально квадратной нижней челюстью и, правда, вместо примитивной каменной (деревянной) дубинки относительно современное ружье. Затворник, отшельник – он отстранился от социума, не потому, что не принимает его всяческие устои, морили, нравоучения – нет, - вызвано это тем, что у человека больная психологическая характеристика. Он просто не уживется с нормальными людьми. О таком индивиде написан роман Маккарти “Child of God”, а, собственно, по нему уже снята экранизация Джеймса Франко с одноименным названием.

Отдельно от всего выше сказанного, выговорюсь. Джеймс Франко не виноват. Труды Кормака Маккарти настолько тяжеловесны и не досягаемы, что в пору записываться в зал, тягать железо и обзавестись дирижаблем. Кляня в полный голос все романы писателя, - ну не могу я прочесть до конца книгу с таким же энтузиазмом, с каким брался за ее корешок, когда она пылилась на полке – у меня было шаткое настроение перед просмотром в зале (спасибо, ММКФ). Да будет вам известно, что фильм с точки зрения абсурда и аморальности – изумителен, знаете, если бы можно было считать грязь (обычную, которая остается на дороге после проливных дождей, ну, или в вперемешку со слякотью), как эталон одного из атрибутов современного искусства, то я бы вручил “Child of God” премию имени этой самой грязи. Нет, я не нагоняю на фильм (хотя моя рецензия и нейтрального оттенка серого), просто, если дело и в правду обстоит так, то с этим ничего не поделать. Представьте, если бы по соседству с вами жил человек (соседство бы заключалась в том, что вы бы жили нормально в квартире, а ваш новый соседушка обитал бы под окнами во дворе), подтирающий палкой свою задницу после удачного испражнения, насилующий женские трупы с полным погружением в дело, а далее, уже как издержки, жил бы с ними в одном шалаше (хотя с милой рай и в нем), покупал бы им платья, трусы, предварительно вынюхивая из них весь естественный запах – в общем, вел бы стандартную семейную жизнь, правда с трупом и в вашем дворе. Снимать серьезное зрелище про такое, согласитесь, идти олл – ин. Для трудоголика Франко – важный вызов, но, блин, не его поле деятельности, точно! Нагло и нахально? Я приму такой вариант, но, вспомним братьев Коэн, которые из подобного антисоциала сделали эпического, своеобразного и, как факт, реально нагнетающего ужас злодея. Антон Чигура, да уж, не хотел бы я оказаться с ним один на один в запертом помещении. Скорее, умер бы от страха, нежели от его рук. Да и вообще, Коэны привнесли в экранизацию свой неповторимый элемент черной комедии – нелепые ситуации, горы таких же нелепых смертей, комично – серьезные персонажи. Франко разбавлял свою, извините, тягомотину вставками, которые вызывают приступ положительных эмоций (шутке про вес девушки – отдельное “привет”), но все слишком реалистично. В погоне за этими абстрактными реалиями, режиссер ли (или кто другой) забыл(ли) наделить главного героя хоть мало-мальски приемлемой моралью, из-за чего возник вопрос, а на кой я вообще сидел сейчас эти почти что два часа? И повторюсь, в этом нет вины ни режиссера, ни главного актера Скотта Хэйза, который точными выстрелами в лоб расстреливал зрителей в зале своей харизмой. Его говор, который оскверняет слух, да и вообще манера излагаться – верхняя грань этого непростого кубического творения. Судить стоит, на мой взгляд, лишь автора первоисточника, который пожил в разных жанрах, да и даже, в каком-то смысле, сменил систему, написав не роман, как он прежде делал до этого, а сразу сценарий, за который взялся Ридли Скотт, - и хотя Ридли может, точнее, он всегда может, “The Counselor” – это низы фильмографии режиссера. Внешне больше походило на то, чем занимался его погибший брат – Тони, - криминальные боевики с долей обширной драмы – его жанровая принадлежность.

Всхлипывая и теряя вообще какое-то осязание с “Child of God”, я провозглашаю Кормака Маккарти моим самым не читабельным романистом. Но, как это бывает, поднятые им темы в книге так притягательны для человека, который больше восхваляет прогнившую душонку, чем обычные стандартные людские ценности. Думается мне, Маккарти, после долго обхаживания с моей стороны, все-таки станет подвластен моему складу ума.

6 из 10

«Дитя божье» из числа таких картин (для семейного просмотра), которые как бы невзначай напоминают, множество опасных для общества существ, лепит само общество. Одним общество ломает психику до основания, превращая в психопатов, других доводит до состояния сильного страха, и те до конца жизни боятся людей столь же сильно, как счастливые люди боятся смерти. Третьи, маршируя на бесконечном параде человеческого лицемерия, теряют человеческий облик после того, как шлют на три веселых буквы весь этот парад. На четвертых обществу просто насрать до такой степени, что у этих «четвертых» появляется риск деградировать до звериного состояния. Если перечислить всех монстров, создаваемых обществом, у вас, милые читатели, глазные яблоки вылезут из орбит, как у той негритянки, попавшей в книгу рекордов Гиннесса за умение выпучивать глаза настолько, как это умеют делать разве что персонажи мультфильмов.

Лучше остановиться на пункте озверения, не перечисляя дальше, потому как главный герой фильма, похоже, из этой категории. Он доведен одиночеством в мире людей почти до звериного состояния, в прямом смысле сказанного. Доведен до звериного состояния в том самом обществе, которое бесконечно постулирует любовь к ближнему. Интересная картина маслом получается — обществу на вас насрать, но общество любит вас.

Одиночество, похоже — ключевое слово фильма (или нет?). Одиночество — и причина, и эпицентр всех ужасных поступков, совершаемых на экране. Даже сам персонаж становится каким-то второстепенным, скорее собирательным, когда видишь как приемы сценаристов и режиссера, бьют в одну точку, демонстрируя одиночество как причину. А самые неприятные мысли приходят в тот момент, когда приглядевшись к персонажу, понимаешь, у него ведь сущность то вроде не ужасная. При ином раскладе жизни, он мог бы стать другим человеком, хотя бы частично другим, но у него не было шанса. Всего происходящего на экране можно было избежать, но не в этом мире. В этом мире, любой из вас, оступившись и упав, скорее увидит не протянутую руку, а тяжелый валенок «45-го» размера, которым вам и нанесут триумфальный, добивающий удар в затылок. Как говорится: Добро пожаловать в реальный мир, Нео.

А книга, подозреваю, более многогранна. О книге ничего не знаю, но по сценарию вижу, у старого нет тормозов, в смысле у Маккарти, у него, видать, их и раньше не было. Это хорошо. Кто-то должен бесконечно бить людей неприглядной правдой. Именно благодаря этому ужасному битью, люди до сих пор не деградировали в животных. Ага, именно благодаря вот такому больному искусству. Мерзкий парадокс. Мерзкая закономерность. Больное искусство ведет бесконечный бой за человечность. Больное искусство стоит на защите прав истинной нравственности, обличая нравственность фальшивую.

Недавно пересматривая фильм по другой книге Маккарти, я в очередной раз всерьез задумался вот о чем: это какой должна быть среда обитания и что не менее важно, каким должно быть общество, в котором человек, рожденный чистым листом (не считая личной генетики) к тридцати-сорока годам может сформироваться в Антона Чигура? «Подумайте об этом, советники». (c)