Рецензии

Роман Хайсмит шепчет недомолвками. Символизм – прямой и детский такой. Супружеская пара одновременно напоминает Райделу и отца и пятнадцатилетнюю любовницу, дважды ударившая молния, как воды одной и той же реки налипают шмоточными пузырями к телу – ты понимаешь, что тебя обманывают, но продолжаешь тонуть в словесном обмане. Роман Хайсмит не идеален. Он шепчет наивностью. Французские полицейские убивают одного, а у другого не способны отыскать деньги, да еще какие – десять тысяч долларов в кармане брюк?! Для Патриции важно, чтобы герой остался с деньгами, деньги для героев Патти – воздух. Она не определилась, кто для нее Райдел – мошенник или лирический герой с хрупкой внутренней организацией. И эта неопределенность романистки, прикрытая занавесками лингвистического очарования, срывается Хуссейн Амини за раз. Так в сумрачную комнату с полупризрачными очертаниями вещей и размытыми лицами врывается солнечный ослепительный свет и грубая фактура.

О фактуре. Перенакаченный Оскар Айзек скрашивает будничную коренастость и плотность длинными волосами и игрою глаз. Во многих сценах в его лице появляется нежность, даже женственность, тяжелый подбородок и чересчур мясистый нос становятся мягче, а в сцене в кафе, когда они с Макфарландом обсуждают отца Райдела, в лице последнего сверкает язвительная нотка лирической боли, усмешка и блеск глаз Райдела говорят о прошлом, о взаимоотношениях с отцом больше чем все сложенные в абзац предложения.

О Макфарланде, о Вигго Мортенсене, меньше всего хочется говорить. Хотя он больше всех, Оскара и Кирстен, подходит на свою роль. Амини, как профессиональный сценарист, определяется с двумя героями без лишних додумок и заморочек. Райдел – мошенник. В первой же сцене, когда он облапошивает богатенькую студентку с обменом долларов на драхмы. Книжное наследство в 20 тысяч долларов и сердечная бабушка отсутствуют. Герой выживает. Макфарланд – старый жадный мошенник. Интересно, что в книге Патриция рисует Макфарланда щедрым, точнее, что он хочет казаться таким, рожденный в богатстве, но выросший с обанкротившимся отцом, он эдакий благородный мошенник, как зарабатывает деньги, также щедро их и тратит. У Амини Макфарланд – даже не мещанин, а голь натуральная, сын пролетариата, он таскает чемодан с деньгами с собой повсюду, вызывая чувство неловкости у окружающих. Гремучий контраст.

С героиней Кирстен все намного печальнее. Когда я читала книгу, но уже знала, что в фильме Колетту будет играть она, то заранее настраивала себя на разочарование. Рыжеволосая, с пухлыми губами и крутыми бедрами, такую фактуру трудно отыскать в современном кинематографе. Амини было не легко. Поэтому я полностью поддерживаю его в отречении от двойной линии совпадения. Киноверсия «Января» — это только отношения Райдела с отцом, и никакой кузины. Кирстен выдохнула, и сыграла великолепно. Кукольные ямочки на щеках. Жизнь после Ларса фон Триера существует.

Ну а что в фильме еще нужно? Да, в некоторых сценах Хуссейн забывает, что многие зрители могут не знать книгу Хайсмит. Например, когда Райдел признается Макфарланду, что переспал с Колеттой. Патриция посвящает читателя в интимные сценки тет-а-тет, и мы, как читатели, в курсе, было или не было. Амини показывает только смятую постель в пустом номере и зрителю остается «верить» Райделу, хотя этого быть не должно. Не хватало в фильме колоритного греческого отребья Нико и чувства, что у Райдела есть друзья. Все это было бы отмечено мной намного ярче, если бы в фильме не случилась финальная сцена. В этой сцене и отличие фильма от книги, и одновременно дополнение к ней. Книга рисует намерение героя появиться на похоронах, и честно, если бы не фильм, я бы забыла о «Двух ликах января» не тут же, но в скором времени. Благодаря финальной сцене Хуссейн заставил качнуться чашу литература – кино в пользу моушн пикчерз.

Фильм Хуссейна Амини – типичный пример туристического кино в духе «Ночного администратора» или «Маленькой барабанщицы». Все три – из того рода банальщины, что при всей своей очевидности цепляет формой подачи. В бутылке дорогого вина, дорогом автомобиле или в пух и прах разодетой красотке всегда есть свой явный, бросающийся в глаза шик. Откровенно поверхностный, излишний, грубоватый, и всё-таки – шик. Или попсовая песня, попсовый хит. В них обязательно присутствует изюминка, крупица истинного лица музыки, скрытого под тоннами косметики из шума, слащавости и воя. Другое дело, что отыскать её не всегда хочется – да и не всегда удаётся. Если же вернуться к фильму, то за дешёвый шик и маленькую изюминку здесь отвечает красота. Красивые люди, путешествующие по красивым местам и под красивую музыку – и создающие этим не менее красивую, легкомысленно-привлекательную атмосферу. Для непривередливого эстета, нацеленного жанрово расслабиться вечерком – вариант не из худших.

В очередном опусе Патриции Хайсмит об обаятельных аферистах действуют одновременно два таких персонажа. Один из них – немолодой, но хорошо сохранившейся богач и крупный денежный воротила, обчистивший плохих парней под видом выгодного предложения и сбежавший благополучно в Европу, где показывает молодой жене памятники и шикует пятизвёздочной обслугой. Другой – молодой и харизматичный экскурсовод, заговаривающий зубы туристам и занимающийся мелкими денежными махинациями в надежде сорвать однажды настоящий и солиднейший куш. Эти трое встретятся случайно на просторах солнечной Греции, в тени древних руин и отзвуков легенд о Минотавре. И, встретившись, окажутся навечно повязанными, впутавшимися в опасную игру – выйти живым из которой удастся лишь одному.

Забавно, что языковым гением выступает здесь вовсе не Мортенсен, а Оскар Айзек, герой которого прошёл через странное и по-своему полезное детство. Дерзающая юность одного и расчётливая солидность другого гармонируют в данном случае идеально. Что особенно приятно в отношении Вигго, чья нескрываемая интеллигентность оборачивается здесь иной стороной – ничуть не менее привлекательной, учитывая амплуа жулика, оказавшегося в чём-то и благородным. Что касается упомянутого в названии двуликого Января или Януса, то он присутствует здесь в обоих. Низкая в силу привычки натура героев Айзека и Мортенсена проявит себя неоднозначно. Так как, хотя оба в бегах, борются за Кирстен Данст и пытаются подставить друг друга, ни тот, ни другой не лишены человеческих качеств, выражающихся в очевидной привязанности к женщине и противоречивой – но необоримой симпатии к оппоненту, оказывающемуся, в итоге, единственным другом и родственной душой. Из-за чего финал картины становится почти трогательным, несмотря на следование канонам и избитым жанровым клише. А всё потому, что упомянутая ранее попсовая прелесть работает здесь безотказно. И простецкая криминальная романтика, в сочетании со всем вышеназванным, становится тем необходимым минимумом, благодаря которому и драйв, и удовольствие испытать получится.

5,5 из 10

Для тех, кто не читал роман американской писательницы Патриции Хайсмит 'Два лика января' название фильма ничего не скажет, хотя при желании разгадать его, можно порыться в древней истории Греции и смекнуть, причем тут январь и его два лика.

Фильм получился красивым, эстетичным и захватывающим. И больше всего в нем приковывает внимание приятного вида мошенник преклонных лет Честер Макфарланд в гениальном исполнении Вигго Мортенсена. От него просто глаз не оторвать, потому что он всегда уверен в себе и спокоен, рядом с молодой женой Колеттой (Кирстен Данст), блондинкой, с меланхолическим взглядом. Также не отрывая глаз смотрит на эту пару молодой пройдоха-экскурсовод Афинского Акрополя Райдел Киннер (Оскар Айзек).

Авантюрная пара в бегах на лодке через Коринфский канал прибывают в Афины, исключительно с целью скрыться от своих преследователей. Поэтому от взгляда Райдела, Честер немного смущен и озадачен, а Колетта слегка заинтригована, — она приглашает Райдела в компанию с мужем.

Сюжет фильма разворачивается по туристическому маршруту Средиземноморья, на многолюдном, освященном солнцем, греческом побережье. Большую часть времени вы проведете в греческих гостиничных номерах, в уютных кафе, в апетитных ресторанах, прогуляетесь вместе героями по дорогам Крита, на машине и на автобусе, по морю и в поезде, окажетесь в аэропорту, в самолете и, наконец, в уединенном турецком отеле, на площади Гранд-базара и на темных улочках Стамбула.

Это того стоит, так как динамичности сюжету не занимать, а с Честером и Райделом вы нигде не пропадете, и, возможно, поменяете о них мнение, но круче всех останется, на мой взгляд, Честер, он не уступит первого места никому, постоянно доказывая и другим, и себе, что он очень крутой, пусть и не совсем везучий со своими женщинами и попутчиками.

Музыка всегда на месте, костюмы и диалоги хорошие, постановка, свет, операторская работа — прекрасные. Походу вы сможете выбрать — с кем вы из героев, почувствуйте азарт этой сюжетной коллизии. Рекомендую!

8 из 10

Творение, подобное древнему мифу Греции, столь изысканному, извечному, настоящему, что сомнений не остается насчет того, насколько творец проникся идеологией и каждой крупинкой этого веера из пыльных руин, пуристических отношений и тонкой нотки эклектики. О да, 'Два лика января' - это то, что нужно чувствовать. При просмотре меня не покидало впечатление, что это исключительное творение, которое переплетает в себе исключительную атмосферу родины цивилизации, исключительные элементы нуара, такие как постоянное напряжение и неожиданные повороты (это я молчу про Мортенсена, который без сигареты и стопки в кадре появляться настойчиво не желает), и такую всепоглощающую, действительно сильную драматическую линию, создано с настойчивым желанием донести до зрителя каждый кадр, каждую сцену, каждую фразу. О нет, здесь действительно всё так - трудно понять, почему это всё происходит, какого же черта очередной круговорот хаоса развернулся на голову этих двоих (чуть ниже расскажу, почему двоих и кого именно), от чего они раз за разом усложняют себе ситуацию, но... Немного позже, после просмотра приходит осознание некоторых вещей. Первое - именно это заставило тебя с тряской просидеть за экраном все эти полтора часа, абсолютно не имея представления, что будет в конце концов. Второе - они и не могли поступать иначе, герои этого эпоса. Не могли. Лента имеет все необходимые атрибуты - никакого скрытого смысла, никакой незавершенности, никаких намеков на переосмысление. О нет, всё настолько завершено и целостно, что остается поражаться, как только удалось снять такое чудо. И знаете, будь иначе - весь вкус данного творения был бы безобразно утерян в океане 'триллеров-близнецов', горько отдающих дешевой тайной.

Теперь подробнее о том, что говорилось выше, и заодно об актерах. Так-с, так-с, так-с, что тут у нас? Ммм, Вигго Мортенсен. Нет, серьезно, смотрел я из-за него. Знаете, у Мортенсена, во всех его ролях, есть такая естественная маскулинность, что хочется смотреть хотя бы из-за неё. О нет, не подумайте, что она становится основным столбом его игры - нет, она обвивает его невероятное чувство персонажа, подобно дикому плющу, что вьется вокруг колонны древнего храма (да, меня до сих пор распирает от этой картинки и будет распирать как минимум пару дней). Этот товарищ привнес в картину именно ту львиную долю, которая и была прописана его персонажу. Нет ощущения мелочности, иллюзорности, какой-то фальшивки - это афера первого сорта. Данст и Айзек - это ребятишки второго плана, как не крути, но... Одно но. Айзек играет (роскошно играет, харизматический чертяка) проекцию этого самого первосортного афериста. Нет, конечно же, с самых первых кадров нам доносят идею мелочности его промысла, но в этом всем кроется еще одна деталь, еще одна очень важная и, как мне кажется, решающая часть этой головоломки. Отцы. Тут и там в фильме фигурируют абстрактные образы отцов - грузчиков и профессоров, богов и людишек, что лишь могут разочаровывать, их ошибки и их достижения. В диалоге между героями Айзека и Мортенсена открывается тонкая грань между простым обсуждением и самоощущением, ведь так или иначе, позиции отца и сына были закреплены за ними с первых моментов. И что несет последняя фраза? 'Прости, что разочаровал тебя.' Прости, что перестал быть богом. Прости, что был на деле не выше твоих же мелочных афер. Прости, что всё посыпалось из рук, иначе у нас бы и не вышло, но расплачиваться за это будешь не ты. Посещение героем Айзека кладбища словно заполоняет ту дыру, что внес вопрос Мортенсена насчет того, почему герой Айзека не был на похоронах отца. Этот символизм, искуссно скрытый за шумом базаров и треском телефонов в дешевых отелях, в шарканье обуви по мощеным улочкам и долгих, уставших, озлобленных взглядах дает нам осознание целостности картины. В любовной линии с Данст просвечивается именно то, что эта игра в отцов и детей - лишь элемент уважения друг к другу, желания примерить те роли, которые им суждено было завершить до конца, при этом не забывая, кто они есть на самом деле. Кирстен в этой ленте фигурирует как образ, как абстрактная, но при этом настолько ощутимая причина. Причина для борьбы, для споров, для притязания на то, что может иметь цену в твоей жизни, даже если кто-то уже взял этот 'приз' себе. Любые подозрения героя Мортенсена сложно назвать ревностью (какое же отвратительное и несуразное словцо) - они подкованы интуицией, чувством, осознанием и видимостью всей картины. От того все смотрится лишь еще более напряженно - полнота происходящего и безысходность разрушают разум главного героя, истощая его на пути к 'оазису спасения'. Всё так, как должно быть.

Знаете, я хочу рассказать про операторскую работу. Про режиссуру. Про пикантный и чувственный саундтрек. И всё же, это всё можно описать одним словом - ощутимо. Ощутима атмосфера Пантеона, каждого отеля, будь то пик роскоши или жемчужина уставшего от существования города, ощутимы эти тонкие отношения между местными и туристами. Всё настолько пронизывает разум, что не успеваешь восхититься каким-то одним элементом, как тут же ему на замену приходит новый, не менее проработанный и значимый. Нет, это нельзя описать иначе, чем сделаю сейчас я. Ты чувствуешь каждый кадр своей кожей, ибо он впитывается в тебя всеми путями, даря полноту ощущений и такую сильную иллюзию пребывания там, что становится жутко. Чудеса.

В процессе просмотра моё чувство, будто я читаю очередной миф или легенду Эллады, которую весьма умело реализовали в ином временном промежутке. 'Два лика января' - это картина, которая поражает своей многогранной завершенностью. Это невероятно, особенно, учитывая специфику жанра, но скажу я вам, что всё удалось невероятно. Эту картину стоит смотреть без лишних слов. Наслаждайтесь и размышляйте.

Роман Хайсмит шепчет недомолвками. Символизм – прямой и детский такой. Супружеская пара одновременно напоминает Райделу и отца и пятнадцатилетнюю любовницу, дважды ударившая молния, как воды одной и той же реки налипают шмоточными пузырями к телу – ты понимаешь, что тебя обманывают, но продолжаешь тонуть в словесном обмане. Роман Хайсмит не идеален. Он шепчет наивностью. Французские полицейские убивают одного, а у другого не способны отыскать деньги, да еще какие – десять тысяч долларов в кармане брюк?! Для Патриции важно, чтобы герой остался с деньгами, деньги для героев Патти – воздух. Она не определилась, кто для нее Райдел – мошенник или лирический герой с хрупкой внутренней организацией. И эта неопределенность романистки, прикрытая занавесками лингвистического очарования, срывается Хуссейн Амини за раз. Так в сумрачную комнату с полупризрачными очертаниями вещей и размытыми лицами врывается солнечный ослепительный свет и грубая фактура.

О фактуре. Перенакаченный Оскар Айзек скрашивает будничную коренастость и плотность длинными волосами и игрою глаз. Во многих сценах в его лице появляется нежность, даже женственность, тяжелый подбородок и чересчур мясистый нос становятся мягче, а в сцене в кафе, когда они с Макфарландом обсуждают отца Райдела, в лице последнего сверкает язвительная нотка лирической боли, усмешка и блеск глаз Райдела говорят о прошлом, о взаимоотношениях с отцом больше чем все сложенные в абзац предложения.

О Макфарланде, о Вигго Мортенсене, меньше всего хочется говорить. Хотя он больше всех, Оскара и Кирстен, подходит на свою роль. Амини, как профессиональный сценарист, определяется с двумя героями без лишних додумок и заморочек. Райдел – мошенник. В первой же сцене, когда он облапошивает богатенькую студентку с обменом долларов на драхмы. Книжное наследство в 20 тысяч долларов и сердечная бабушка отсутствуют. Герой выживает. Макфарланд – старый жадный мошенник. Интересно, что в книге Патриция рисует Макфарланда щедрым, точнее, что он хочет казаться таким, рожденный в богатстве, но выросший с обанкротившимся отцом, он эдакий благородный мошенник, как зарабатывает деньги, также щедро их и тратит. У Амини Макфарланд – даже не мещанин, а голь натуральная, сын пролетариата, он таскает чемодан с деньгами с собой повсюду, вызывая чувство неловкости у окружающих. Гремучий контраст.

С героиней Кирстен все намного печальнее. Когда я читала книгу, но уже знала, что в фильме Колетту будет играть она, то заранее настраивала себя на разочарование. Рыжеволосая, с пухлыми губами и крутыми бедрами, такую фактуру трудно отыскать в современном кинематографе. Амини было не легко. Поэтому я полностью поддерживаю его в отречении от двойной линии совпадения. Киноверсия «Января» — это только отношения Райдела с отцом, и никакой кузины. Кирстен выдохнула, и сыграла великолепно. Кукольные ямочки на щеках. Жизнь после Ларса фон Триера существует.

Ну а что в фильме еще нужно? Да, в некоторых сценах Хуссейн забывает, что многие зрители могут не знать книгу Хайсмит. Например, когда Райдел признается Макфарланду, что переспал с Колеттой. Патриция посвящает читателя в интимные сценки тет-а-тет, и мы, как читатели, в курсе, было или не было. Амини показывает только смятую постель в пустом номере и зрителю остается «верить» Райделу, хотя этого быть не должно. Не хватало в фильме колоритного греческого отребья Нико и чувства, что у Райдела есть друзья. Все это было бы отмечено мной намного ярче, если бы в фильме не случилась финальная сцена. В этой сцене и отличие фильма от книги, и одновременно дополнение к ней. Книга рисует намерение героя появиться на похоронах, и честно, если бы не фильм, я бы забыла о «Двух ликах января» не тут же, но в скором времени. Благодаря финальной сцене Хуссейн заставил качнуться чашу литература – кино в пользу моушн пикчерз.

8 из 10

Картина 'Два лика января' принадлежит к почти вымершей ныне категории действительно 'красивого кина'. Сюжет незамысловат, довольно прост, так что триллером это назвать никак нельзя - никто ничьих детей не кушал и мужьям-предателям не мстили. Все донельзя красиво - белые одежды героев в начале, Парфенон, наполненные гомоном Афины, Ираклион и лабиринт - тот самый лабиринт!

Фильм интересный? Не думаю. Он скорее завораживающий. Это кино на любителя, его нельзя смотреть фоном под курсач или шинковку салатов перед праздником, им нужно наслаждаться, его нужно созерцать одиноким тихим вечером. А наслаждаться там есть чем.

Великолепен вечно-пьяный Вигго. В этом аплуа он неотразим, да и принадлежит он к типу мужчин, которым возраст к лицу. Он прекрасно вжился в роль Честера, чей образ до одури каноничен и между с тем непредсказуем. Он на одном дыхании сыграл этого непростого и очень одинокого человека - мошенника, но не убийцу. Это взрослое лицо бога января печально и величественно, преисполнено достоинства и искренней любви к чертовке Колетт. Героиня Кирстен Данст скучна, как по мне, нечто похожее можно встретить в 'Сердца трех' Джека Лондона, где ветренная мисс страдала по двоим. В ней не видно любви ни к одному из лиц Януса (о молодом я скажу чуть позже), в ней нет картинности бездушной куклы, в ней просто нет ничего.

Эта плоскость портит впечатление.

Райдал-проходимец удался. В отличии от Честера, что ворует по-крупному, младший не брезгует грошами, что не меняет сути - два сапога пара. И красивый финал, где старый Янус парой фраз спасает его из полной задницы это лишь подтвержает. Легка отсылка в начале об отце вызывает улыбку - это надо не только слушать, это надо слышать. Символика не сложна, однако и заметит ее не каждый.

Это кино нужно смотреть. Оно для эстетов. Оно вкусное.

Выше всяких похвал.

9 из 10

Постнуар и неонуар на первый взгляд являются аверсом и реверсом одной и той же жанровой монеты. Но если приглядеться повнимательнее к той семантической паутинке, сплетенной пауками кинематографического ревизионизма или просто — визионизма(смотря кто именно подступал к жанру), то станет ясно, что постнуар, рожденный в период расцвета грайндхауса и первого цветения постмодерна в искусстве, предлагает лишь соблюдение всех жанровых содержательных парадигм классического нуара, пожертвовав при этом привычной томной и темной формой, подчас даже прибегая к ироническим или издевательским ноткам, тогда как неонуар, сформировавшийся полнокровно лишь недавно, стремится и вовсе пересоздать жанр, чтя форму, но избегая тривиального содержания.

Режиссерский дебют небезызвестного американского сценариста иранского происхождения Хуссейна Амини, экранизация одноименного романа Патриции Хайсмит(впрочем, не одного, а нескольких сразу), фильм «Два лика января» 2014 года представляет из себя концентрированный в своей изощренной стилизации постнуар со всеми очевидными оговорками на избранный жанр и те многочисленные темы, столь сочно затронутые литературной матерью и любовницей рокового обольстителя мистера Тома Рипли. Очерченный и автором, и режиссером круг тем в сюжете включает в себя перипетии и любовного треугольника(здесь как по нотам будет разыгран пряный эротический триллер), межсоциальные отношения между людьми очень разного круга(триллер станет прямым социальным высказыванием о тлетворности мнимого неравенства, ибо Эрос с Танатосом уравняют всех — в конце концов, дело ведь происходит на их родине), возвращение к истокам и поиск себя, противопоставление «молодой крови», отвергающей собственное Я, старой гвардии, жившей до определенного времени зажато, вне внешнего пространства — в структуру предельно ностальгической по настроению картины, рифмующей Клемана с Мингеллой и Поллаком, которым, собственно, фильм и посвящен и которые стали для Амини главными ориентирами, врывается элемент экзистенциальных размышлений, а ставшие катализаторами нарратива смерть-страсть-секс(не всегда в такой очередности) перестают быть важными элементами повествования фильма.

Однако именно в этой многослойности и кроется коварство литературного материала госпожи Хайсмит, который, увы, при всей своей нарочитой жанровости, дается далекому не каждому по зубам(Лилиана Кавани, к примеру, потерпела сокрушительное фиаско, не говоря уже о подмастерье Споттисвуде). Амини, бесспорно, большой знаток мировой кинематографической кухни, он умело использует стилистические находки великих или просто умелых, но только свой стиль, свой аутентичный киноязык он, ввиду своей зеленоглазой дебютности, не настолько выработал, чтобы адекватно совладать с мирами дорогой Патриции. Режиссер то умело лепит кадр «под Клемана», то рифмует героя Оскара Айзека с каноничными Рипли Делон-Дэймон(для каждого поколения ведь милый Том должен быть свой), забывая о внятной прорисовке мотивов и характеров, то впадает в кому нарочитой драматургической бесплотности, любуясь животным эротизмом и псевдодостоевскими эвфемизмами, словно бы стремясь переписать «Утешение чужаков» Шредера. Собственно, излишнее многословие, стремление в рамках одного художественного пространства, причем достаточно камерного, охватить всю Хайсмит и всю существующую режиссуру неонуарного и постнуарного формата, для Амини оборачивается самым обыкновенным пустословием, повторением очевидностей и потворствованием клишированностям, которые упрощают фильм до весьма усредненного жанрового образчика с весьма сомнительной ценностью ответами на универсальные вопросы бытия. Фильм сводит все к своеобычным закономерностям, к пылким страстям, за которые следует привычно жестокая расплата, к теме преступления и наказания, к жажде риска, к вечной погоне в туманах за тенями прошлого с тем, что бы вовсе не знать своего гнетущего настоящего и избежать неизбежной гильотины будущего. Вернувшись к корням, герои «Двух лик января» попросту запутались в лабиринтах раздирающих их изнутри противоречивых страстей, раздвоились(Двуликий Янус в картине уж больно навязчиво присутствует, как и то, что поступательно герои фильма перестанут быть теми, кеми они были сначала) и в конце концов исчезли, потеряв собственную индивидуальность под давлением случайного путника, встретившего их на жизненном пути, чтобы его преломить и разрушить. Исчезли в отблесках слепой луны.

Постнуар и неонуар на первый взгляд являются аверсом и реверсом одной и той же жанровой монеты. Но если приглядеться повнимательнее к той семантической паутинке, сплетенной пауками кинематографического ревизионизма или просто — визионизма(смотря кто именно подступал к жанру), то станет ясно, что постнуар, рожденный в период расцвета грайндхауса и первого цветения постмодерна в искусстве, предлагает лишь соблюдение всех жанровых содержательных парадигм классического нуара, пожертвовав при этом привычной томной и темной формой, подчас даже прибегая к ироническим или издевательским ноткам, тогда как неонуар, сформировавшийся полнокровно лишь недавно, стремится и вовсе пересоздать жанр, чтя форму, но избегая тривиального содержания.

Режиссерский дебют небезызвестного американского сценариста иранского происхождения Хуссейна Амини, экранизация одноименного романа Патриции Хайсмит(впрочем, не одного, а нескольких сразу), фильм «Два лика января» 2014 года представляет из себя концентрированный в своей изощренной стилизации постнуар со всеми очевидными оговорками на избранный жанр и те многочисленные темы, столь сочно затронутые литературной матерью и любовницей рокового обольстителя мистера Тома Рипли. Очерченный и автором, и режиссером круг тем в сюжете включает в себя перипетии и любовного треугольника(здесь как по нотам будет разыгран пряный эротический триллер), межсоциальные отношения между людьми очень разного круга(триллер станет прямым социальным высказыванием о тлетворности мнимого неравенства, ибо Эрос с Танатосом уравняют всех — в конце концов, дело ведь происходит на их родине), возвращение к истокам и поиск себя, противопоставление «молодой крови», отвергающей собственное Я, старой гвардии, жившей до определенного времени зажато, вне внешнего пространства — в структуру предельно ностальгической по настроению картины, рифмующей Клемана с Мингеллой и Поллаком, которым, собственно, фильм и посвящен и которые стали для Амини главными ориентирами, врывается элемент экзистенциальных размышлений, а ставшие катализаторами нарратива смерть-страсть-секс(не всегда в такой очередности) перестают быть важными элементами повествования фильма.

Однако именно в этой многослойности и кроется коварство литературного материала госпожи Хайсмит, который, увы, при всей своей нарочитой жанровости, дается далекому не каждому по зубам(Лилиана Кавани, к примеру, потерпела сокрушительное фиаско, не говоря уже о подмастерье Споттисвуде). Амини, бесспорно, большой знаток мировой кинематографической кухни, он умело использует стилистические находки великих или просто умелых, но только свой стиль, свой аутентичный киноязык он, ввиду своей зеленоглазой дебютности, не настолько выработал, чтобы адекватно совладать с мирами дорогой Патриции. Режиссер то умело лепит кадр «под Клемана», то рифмует героя Оскара Айзека с каноничными Рипли Делон-Дэймон(для каждого поколения ведь милый Том должен быть свой), забывая о внятной прорисовке мотивов и характеров, то впадает в кому нарочитой драматургической бесплотности, любуясь животным эротизмом и псевдодостоевскими эвфемизмами, словно бы стремясь переписать «Утешение чужаков» Шредера. Собственно, излишнее многословие, стремление в рамках одного художественного пространства, причем достаточно камерного, охватить всю Хайсмит и всю существующую режиссуру неонуарного и постнуарного формата, для Амини оборачивается самым обыкновенным пустословием, повторением очевидностей и потворствованием клишированностям, которые упрощают фильм до весьма усредненного жанрового образчика с весьма сомнительной ценностью ответами на универсальные вопросы бытия. Фильм сводит все к своеобычным закономерностям, к пылким страстям, за которые следует привычно жестокая расплата, к теме преступления и наказания, к жажде риска, к вечной погоне в туманах за тенями прошлого с тем, что бы вовсе не знать своего гнетущего настоящего и избежать неизбежной гильотины будущего. Вернувшись к корням, герои «Двух лик января» попросту запутались в лабиринтах раздирающих их изнутри противоречивых страстей, раздвоились(Двуликий Янус в картине уж больно навязчиво присутствует, как и то, что поступательно герои фильма перестанут быть теми, кеми они были сначала) и в конце концов исчезли, потеряв собственную индивидуальность под давлением случайного путника, встретившего их на жизненном пути, чтобы его преломить и разрушить. Исчезли в отблесках слепой луны.

7 из 10

Два лика января отождествляются здесь с двумя мужчинами, двумя характерами, двумя возрастами. Не скажу, что фильм прям вот замечательный, но довольно оригинальный, в своём жанре. Такое противоборство внутри января. Внутренние конфликты в душе этого зимнего месяца, на выезде в солнечную Грецию. Уже только этого достаточно, чтобы посмотреть к чему приведёт это раздвоение личности))

Кирстен Данст, она здесь, как цветочек в пучине жаркого и томящего душу повествования. Чистая и светлая девушка каким то образом попавшая в лапы матёрого паука с долголетней историей пожирательства Вигго Мортенсена. И она его любит на самом деле, ей так кажется, по крайней мере.

Но однажды на пути этой пары появляется молодой Январь в роли Оскара Айзека. В противовес старому(относительно данного фильма) Мортенсену. И начинается дуэль, незримая и так тщательно обоими скрываемая, постепенно нарастающая, которая в итоге своём приводит в странным переменам в жизни этих двух огненных ипостасей одного и того же месяца. И, как обычно бывает, ключ к этим переменам несёт в себе девушка.

Неплохой фильм, знойный в том плане, что солнце Греции чувствуется всеми фибрами души в процессе просмотра. Этот пот на лбу Честера в исполнении Мортенсена как начинается с началом фильма, так и сопровождает его лоб до самого конца. Постоянные солнце и песок в кадре заставляют лишь удивляться почему он не сменит свой «дорогой» наряд на что-то по-проще. Пожалуй это единственный минус, который можно привести в пример.

Сам фильм несёт в себе некую напряжённость особенно до момента «с падением».

Дальше начинается завершение, все острые углы сами собой стачиваются и жизнь всего представления постепенно угасает, приводя зрителя к неминуемому финалу, который настолько одинок и настолько не то, чтобы трагичен, скорее уныл и пассивен, что становится грустно вспоминая с чего всё началось. Эта улыбка прекрасной Кирстен, кажется несла в себе больше света самого солнца Афин.

И жизнь крутилась у её ног и мир был огромным и чудесным. Но всё не вечно и однажды заканчивается, даже так глупо и жестоко, так невыносимо печально.

Два мужчины,«задавившие» в своих объятиях ласточку, две собаки порвавшие в своём желании обладать плюшевого мишку в клочья. Таким предстаёт для нас Январь в Греции.

Оценка пусть небольшая, но фильм достоин внимания, есть и недочёты, но даже учитывая их можно не обращать внимания на циферки. В большей мере на это повлияло такое выражение, как «фильм на любителя». Кому-то он очень понравится, а кому-то нет.

6 из 10

Греция. Белоснежные незабвенные колонны под слепящим солнцем, кремовый песок и чистенькая, отутюженная, элегантная парочка, купающаяся в своем счастье. Идиллия и красота в декорациях роскошного Парфенона. Но неожиданное знакомство с харизматичным пройдохой-экскурсоводом становится началом конца. Всего один вечер в благовонии греческого ресторана и этот стук в дверь посреди супружеского проявления нежности: отныне ничего не будет как прежде.

Всегда весело наблюдать за метаниями преступников, сидя в уютном кресле: вот они оступаются, убегают, прячутся, дрожат от страха разоблачения, а ради чего? Все просчитать невозможно и надеяться на сообщников не стоит, тут каждый сам за себя: преступил — значит отвечай. Если начиналось действо довольно интригующе, то конец коварно лопнул раздувшийся было шарик острой иголкой. «Два лика января» напомнили мне «Талантливого мистера Рипли», что неудивительно, учитывая одного автора, однако первая картина значительно (ну очень значительно) проигрывает второй как в динамике, так и в силе посыла.

Атмосферно, местами напряженно, но все же легковесно. Жгучий Оскар Айзек и благородно-сволочной Вигго Мортерсен смотрятся достойно и равноправно, а вот в роковую притягательность Кирстен Данст мне совсем не верилось. В общем, смотреть можно, но нужно ли? Пойду лучше снова полюбуюсь на мерзкого Деймона в очочках, играющего чужими судьбами.